сожгли его дотла, а затем захватили еще несколько островков, захватывая встречавшиеся им на пути шведские корабли[763].
Оправившись от болезни[764], Петр вынужден был вместо Петербурга направиться в Москву на подавление нового бунта, поднятого донскими казаками [Cosacchi Donschi] (они называются так, потому что живут на берегах реки Дон, т. е. Танаис, в отличие от запорожских казаков [Cosacchi Zaporoviensi], живущих на Украине). Зачинщиком этого мятежа был один из их главарей по имени Булавин [Bolavino][765]: во главе пяти тысяч бунтовщиков он вознамерился захватить Азов. Этот наглый мятежник почувствовал в себе такую силу, что не постыдился обратиться за помощью ни к Великому Синьору, ни к татарскому хану: правда, те сочли эту попытку не стоящей внимания и не захотели никак ее поддерживать. Прибыв в Москву, царь отрядил двадцать тысяч человек под командованием князя Долгорукова, чтобы образумить мятежников, однако вскоре стало известно, что их главарь, прознав о том, что собственные люди собираются его арестовать и передать в руки московитов, застрелился из пистолета[766]. Тело его доставили азовскому воеводе, и тот приказал рассечь его на четыре части и развесить их на четырех воротах города. Это событие позволило царю сэкономить около миллиона: не считая того, что он смог задействовать в другом месте собранные для подавления бунта двадцать тысяч солдат[767]. Это было особенно своевременно потому, что из разных концов России поползли слухи о готовящихся мятежах, так как народ был весьма недоволен — не столько войной, которой не видно было конца, сколько новшествами, которые царь ежедневно вводил, чтобы приобщить своих подданных к цивилизации. Известно, что царь Петр, получавший донесения не только обо всем, что происходит в его владениях, но и о настроении умов своих подданных, понимая злонамеренность своих подданных, имел обыкновение называть их «сворой тупых животных, которых он пытается превратить в людей». Он нередко заявлял, что «уже отчаялся победить их упорство и вырвать испорченность из их сердец». Несмотря на это, он прилагал все возможные усилия, чтобы преобразить их и улучшить, зная, что любая трудность побеждается настойчивостью. Nihil est quod non expugnet pertinax opera, et intent ac diligens cura[768][769].
Итак, царь, отдав все необходимые приказы ради безопасности своей столицы и других городов своего государства от любых мятежей, отбыл обратно в Смоленск[770], приехав туда как раз в тот момент, когда началось серьезное сражение между одним из корпусов его войск и лучшей частью шведской армии[771]. Король Швеции, решив с помощью военной хитрости переправиться через Березину [Beresine][772], которую обороняли пятнадцать тысяч московитов, отправил отряд в две тысячи своих солдат, чтобы изобразить атаку с этой стороны[773]. Эта хитрость великолепно ему удалась. Собрался весь корпус московитов, чтобы дать отпор этим шведам, а Карл с оставшимися войсками переправился через реку в другом, тайном месте. Замысел его состоял в том, чтобы по одной разбить части армии московитов, прежде чем они соединятся вместе, но те приняли столь грамотные меры предосторожности, что Карл убедился: московиты стали гораздо опытнее в военных делах, чем он себе представлял. Узнав от своих лазутчиков, что один из корпусов московитов, которым командовали всего только три генерала, несколько оторвался от прочих частей, Карл отрядил всю свою кавалерию для атаки на него. Однако московиты дали им такой смелый отпор, что после четырех часов ожесточенного боя со стороны шведов погибло двое генералов, большое число офицеров и около пяти тысяч солдат, не считая множества раненых и двадцати семи потерянных знамен[774]. Со стороны самих же московитов погибло более двух тысяч солдат и было потеряно пять знамен[775]. Местность там была тесной, и московитам там было трудно развернуться: их генералы, намереваясь отвести войска на равнину и заставить врага приблизиться к основным силам армии, организовали пошаговое и упорядоченное отступление своих людей[776]. Шведы, впрочем, и не собирались их преследовать, опасаясь попасть в засаду в лесу, через который лежал их путь. Отступление московитов оставило поля боя за шведами, что дало последним право считать себя победителями. Однако король Карл всё же понял, что добраться до Москвы ему будет не так легко, как вначале казалось.
Эти события произошли 20 июля[777], а два дня спустя, как мы уже сказали, царь вернулся в армию[778] и уже больше не оставлял ее вплоть до окончательного разгрома короля Карла[779]. Последнему пришлось некоторое время остаться в окрестностях Могилева [Mohilou] по эту сторону Борисфена, чтобы оправиться от долгого и утомительного марша и столь кровопролитного сражения, а также для того, чтобы принять меры, необходимые во враждебной и незнакомой стране. В то же время он направил срочный приказ генералу Левенгаупту в Курляндию как можно скорее присоединиться к нему со всеми войсками, амуницией и провизией, которые ему удастся раздобыть, и прежде всего позаботиться о доставке лекарств и мазей для больных и раненых. Казалось, что Карл, отдав эти приказы, будет ждать прибытия Левенгаупта в окрестностях Могилева — эта местность была более подходящей для него и его армии, чем те территории, которые он должен был миновать во время похода на Москву. Прознав о слухах, которые Карл распустил относительно своего намерения идти прямо на столицу России, чтобы преподать царю Петру в Московии такой же урок, какой он уже преподал в Саксонии королю Августу, царь принял благоразумное решение опустошить огромную территорию к востоку от Смоленска, чтобы шведская армия, если будет проходить через эти места, погибла от голода и трудностей. Генерал Левенгаупт, как только получил приказ от своего государя, немедленно собрал все свои войска, в том числе гарнизоны из городов, находившихся под властью Швеции, и, собрав со всех этих городов контрибуции, составил из них корпус в двадцать тысяч человек[780] пехоты и кавалерии, а также приказал нагрузить более семи тысяч телег необходимого провианта. Он проявил такую расторопность, что уже 24 августа прибыл в Полоцк, хотя генерал Боур с отрядом в шесть тысяч московитов не переставал тревожить его постоянными набегами, нападая то с тыла, то с флангов и захватывая то телеги, то людей. Между тем Карл, не желая больше ждать прибытия этой помощи[781], сколь отчаянно он в ней ни нуждался, и неожиданно решил перейти Борисфен, преследуя московитов, вернее же — идя на собственную свою погибель. Там его и ждал царь, хотя
