сколь она непостоянна и как легко она может обратиться на сторону короля Карла, военные достоинства которого уважал, решил выдвинуть ряд выгодных предложений, долженствовавших побудить Карла к заключению мира, которого мудрые государи ищут даже тогда, когда могут рассчитывать на победу в войне: Pacem volunt etiam qui vincere hostem possunt[829][830]. Поэтому он отправил к Карлу посольство с предложением мира на условиях возвращения шведам всех земель в Ингрии и Ливонии, за исключением двух городов, Петербурга и Шлиссельбурга, которые желал сохранить для развития торговли своей страны[831]. Сколь бы умеренными ни были эти требования, король Швеции высокомерно их отверг, ответив переговорщикам, что «примет капитуляцию царя в Москве и заставит московитов выплатить тридцать тысяч рублей в качестве компенсации за расходы, понесенные шведами в этой войне», которые в действительности понесли несчастные саксонцы и поляки[832]. Тогда только царь, нахлобучив поглубже шляпу, сказал: «Хорошо же: брат мой Карл во всем хочет быть Александром, но надеюсь, во мне он не найдет Дария[833]»[834].
От армии Карла оставалось немногим более двадцати тысяч человек, когда он приказал генералу Розену захватить Полтаву. Чтобы отразить натиск шведов на город, князь Меншиков с крупными силами кавалерии и пехоты выступил им навстречу. Так как у шведов почти не было артиллерии, им пришлось атаковать городские форты со шпагами в руках. Им удалось захватить три из этих фортов, но это им стоило почти трех тысяч солдат[835]. Несмотря на это, они так храбро рвались вперед, что Меншиков начал опасаться за положение города, однако, собравшись с духом, он позаботился о том, чтобы доставить в город необходимые подкрепления. И здесь он оказал своему царю и благодетелю, пожалуй, самую важную из множества прежде уже оказанных им услуг. Он отрядил два подразделения из состоявших под его командованием войск: одно из них он отправил к верхней части города, другое к нижней, приказав обоим в установленное время открыть сильный огонь, под прикрытием которого подкрепление смогло бы по мосту проникнуть в город. Этот приказ был исполнен в ночное время. Было ни зги не видно, а огонь, ведшийся московитами, учинил немалый переполох в рядах шведов. Карл, уверенный в том, что его войска подверглись атаке, поспешил прийти на помощь полку своей гвардии, дислоцированному в нижней части города, и одновременно послал войска на помощь солдатам, державшим оборону в верхней. Между тем российские подкрепления, несшие с собой фашины, навели понтонный мост и, войдя в город, подготовили там артиллерию для защиты моста и соединений с основными силами армии[836].
После того как князь Меншиков предохранил таким образом Полтаву, царь принял решение положить конец этой столь бедственной войне. Он уже нанес значительный урон армии шведского короля в небольших боях, в каждом из которых погибала то тысяча, то две тысячи его солдат, а то еще больше: на сей раз он решил окончательно ее уничтожить. Его войска утратили страх перед шведами, напротив — привыкли их побеждать. Численное превосходство было, без сомнения, на стороне царя: можно сказать, что они превосходили шведов и мужеством: шведы же были изрядно потрепаны и пали духом. Одновременно с тем, как Петр Великий отдал приказ переправиться через Ворсклу, маленькую речку, чтобы дать противнику решающее сражение и изгнать его из Полтавы и со всей Украины, Карл XII принял отчаянное решение атаковать московитов, надеясь лишь на то, что ему удастся испугать их столь дерзким нападением. Преисполнившись решимости претворить в жизнь свой замысел, он с отрядом всего в тридцать гвардейцев бросился в воду, чтобы вплавь преодолеть узкий рукав реки и разведать, что происходит у врага. Когда он был на середине реки, ружейная пуля, выпущенная кем-то из московитов, охранявших реку, попала королю Карлу в ногу, пробила сапог и раздробила пяточную кость. Он, не произнеся ни звука, а быть может, в пылу схватки ничего не заметив, продолжил путь, однако потом, уже вернувшись в стан и увидев кровь, обильно лившуюся из сапога, осознал грозившую ему опасность. Люди короля умоляли его лечиться, но он и слышать не хотел об этом до тех пор, пока нога его не распухла так, что он от боли не мог ею двигать: лишь тогда он позволил разрезать на себе сапоги и начать лечение. Хирурги с ужасом увидели, что рана начала уже давать гангрену, поэтому на консилиуме было решено отрезать королю ногу, чтобы спасти ему жизнь. Однако среди них нашелся один более опытный или, по крайней мере, более смелый хирург, который предложил вылечить его при помощи нескольких глубоких надрезов. «Лечи меня, — сказал обрадованный король Карл, — режь, не думая, как предписывают тебе правила твоего искусства. Я не боюсь: не бойся и ты». И, с готовностью протянув ему ногу, король с бóльшим спокойствием, чем даже окружающие, смотрел, как из разрезов течет свинцово-черная кровь, с такой твердостью духа, как будто это была кровь его врагов. Эта решительная операция, дополненная использованием сильных лекарств, остановила гангрену, и Карл через несколько дней был уже в состоянии, лежа на носилках, воодушевлять своих солдат на битву.
Карл получил ранение 23 июня[837]. На следующий день царь переправил через Ворсклу все свои силы[838] и, подойдя к стану шведов, приказал построиться кавалерии и пехоте, а также приказал как следует окопаться, чтобы не быть застигнутым врасплох. 27‐го числа[839] перед рассветом шведы попытались упредить россиян и, выйдя из строя, атаковали их кавалерию с неожиданной силой. Российская кавалерия исполнила свой долг, хотя ей и пришлось отступить под защиту шанцев, пока им на подмогу не пришла пехота. Московиты стали вести непрерывный огонь по противнику, опрокинув их правый фланг и захватив в плен генерала Шлиппенбаха. На левом фланге князь Меншиков атаковал шанцы, которые оборонял генерал Розен, с такой яростью, что последний был вынужден сдаться на милость московитов. Так закончилась первая сцена того памятного дня: это было 8 июля 1709 года по григорианскому календарю.
Шведская кавалерия, отступив, присоединилась к пехоте: те и другие построились в боевые порядки на расстоянии мили от стана московитов. Царь тотчас приказал двум шеренгам своей инфантерии выйти из лагеря, оставшегося под охраной третьей: пехота заняла место в центре, а кавалерия на флангах. Так, за три часа до полудня, начался второй акт. Россияне так храбро сражались, что за полчаса вражеская армия была полностью разбита: те, кому удалось
