Навоображала? Нет, ей навоображали. Ты навоображал, Том Тим Тот! Том Тим — тот (Тот!), кто является во сне. «Тот, Кто является во сне!» Женский роман…
Альде нужен пароль для всех миров. Широко мыслит, стриженая!
[…………………………..]
— Мирца, ты что? Там у меня… У мистера Хайда — дурдом, он, бедняга, пятый угол ищет, какие уж тут полеты во сне и наяву!.. Да я же там тебя не узнаю!
— Познакомимся. Не хочу оставаться одной, не могу! Того и гляди, снова сорвусь. Тут делать нечего, меня уже тошнит от этой пляжной карамели. У Джимми… Зеленая кнопка не горит и… Не очень хочу с ним общаться. А еще у меня будет повод врезать тебе по… физии. Долг платежом красен!
— Так ты мне еще и должна? Ну, знаешь!.. Мирца, мы можем попасть… Даже не на кладбище, даже не в дом с призраками. Куда-нибудь в черное пятно, в пустоту…
— Знаю. Я тоже видела такие сны. Тридцать лет, Тимми, тридцать лет! И у меня не было своего города… Боишься?
— Боюсь.
— Тогда давай руку и тяни сюда пульт. Во сне — как и жизни. Если не можешь убежать — иди навстречу… Кнопку сам нажмешь или помочь?
[…………………………..]
…Жаль, не попадем в город. И к морю не попадем, и на крышу Здания. Оттуда взлетать легко… Было легко, тянет на подвиги, ей нужно забыться, совершить какую-нибудь глупость, но это ничего, это лучше, чем героин…
Светло? Очень светло!.. Кажется, повезло.
[…………………………..]
…Я все-таки в городе. Он другой, непохожий, но узнать можно. Город ни с чем не спутать.
Ура, мистер Хайд? Ура, мистер Хайд!
Ага, спуск, крутой спуск, трамвайные рельсы. Там, наверху — главная площадь, правее — Диск.
..Диска нет, и Здания нет, на рельсах — рыжая ржавчина в палец, между шпал желтеет старая трава. Мерзость запустения.
И все-таки город. Город, мотоцикл…
Вот видишь, Л! «А он никогда не увидит Эль-Рей, и ты не увидишь тоже…» Он не увидит, а вот я…
Разве ее имя — не Альда?
— …Не узнаю, извините. Тимми — это Том Тим Тот? Он что, экскурсбюро организовал?
— Он… Он мне немного помог. Так научишь… научите летать, мистер Хайд?
Брусчатка исчезла, площадь — в глубоких ямах, вместо Здания — пирамида битого кирпича. И пусто, совсем пусто, ни души. Это я виноват, город, мой бедный калечный город, меня слишком долго не было. Извини!
— Сегодня мы не сможем взлететь, Мирца.
— Сможем.
Что он там творит в моих снах, этот лилипут? «Мистер Хайд»! Здоров он, Тимми, языком трепать! Сначала черную выцепил, потом рыжую… Нет, сегодня летать нельзя, я сразу почувствовал, мотоцикл, и тот еле тянет, бедняга… И солнца не видать, хотя и светло.
Альда… Да, помню. Она совсем другая, чем эта… Мирца. Мирца? Знакомое имя, кажется, из читанного в детстве романа. Ей лет сорок пять, не меньше, на голове — рыжевье пополам с сединой, но тетка боевая, сразу видать. Альда все больше глаза открывала, всему удивлялась, а у рыжей прищур — как у снайпера.
— Вы что, с Тимми большие друзья?
— Час назад я ему выбила зуб.
Молодец, Мирца! И ты, Том Тим Тот, молодец, правильных друзей заводишь. Дружи дальше… Но сегодня нельзя взлететь. Невозможно. Никак! Я и от земли не оторвусь, даже если один буду…
[…………………………..]
И все-таки я в городе! Неужели ты поспособствовал, лилипут? Если так — спасибо. Жаль, что вокруг — мерзость запустения, но я здесь, наконец-то «здесь».
Взлететь? А ведь правильно! Какой Эль-Рей без этого?
…Прислушаться! Почувствовать! Поверить!..
[…………………………..]
— Ориентирую по местности. Прямо перед нами — моя школа, чтоб ей провалиться. Более гадкого места в городе нет, но я знаю, как отсюда взлетать. Поднимемся на четвертый этаж, там кабинет биологии…
— Но это же развалины, мистер Хайд!
— Именно! Прямо сердце млеет. А потом… Потом я все покажу. Надо стать на подоконник, поглядеть вниз, чтобы стало страшно. По-настоящему страшно.
— Если не можешь убежать — иди навстречу… Я не боюсь высоты, Тимми! Не испугаюсь.
— А придется!
55. ТВОРЕНИЕ
(Choral: 1’17)
Извольте пожаловать, господин Грейвз! Госпожа Альда в гостиной.
Сюрпри-и-и-и-из!
Лакей тот же, лестница, само собой, та же, дерево на месте. Так какого беса? Он же обязан меня не пускать, день повторяется, сейчас тут «вчера». Нет, «позавчера», Вчера я был у рыжей!..
Первое правило разведчика… Преданность партии и правительству? Как же! Первое правило — драпай, если чего не так. Не оглядываясь.
Так не затем шел!
Воздух… Не поймешь, кажется, и этот датчик отказал.
— Неужели так часто тут бываю… э-э-э… любезный, что меня узнавать начали?
«Я — гр-р-раф де Ха-Ха!» Мсье Пруст, оцените тон!
— А как же, господин Грейвз! — на ливрейной физиономии — растерянность не по протоколу. — Вы же к нам каждый день заходите, вот уже неделю целую. И позавчера были, и вчера. Но если желаете без фамилий…
Оп-па! Целую неделю? В корзину фактик, в коробочку!
— Полно, полно, любезный…
«Я — гр-р-аф!..» Еще бы ор-р-рхидею в р-р-розетку!
Ступени бегут, скачут, но спешить нельзя, незачем, не стоит. Акула права, с этим миром, с бракованным файлом «Альда» все не так…
Площадка. Взгляд налево, взгляд направо, как при переходе трассы. Альды нет, на лестнице она ждала, когда «Извольте пожаловать», но без «господина Грейвза». Сейчас стриженая в гостиной. Но в гостиной она была в день «Не принимает»! Значит, день номер три. Для меня.
…Я бываю здесь неделю подряд? Был и вчера, выходит? То есть не я, а…
— …Добрый день, господин Грейвз.
Платье не белое и не красное. Но и не синее — фиолетовое. И камни — в цвет. Тяжелое колье, кольцо на безымянном пальце, серьги, само собой.
Она что, каждый раз — так?
— Я же вам говорила, господин Грейвз, в доме нам лучше не видеться…
«В доме»? Так-так… «Вы же к нам каждый день заходите»! А куда еще мы заходим?
— Добрый день, Альда.
Поморщилась, знакомо поднесла руку к лицу.
— Мы же договорились. В этом доме я — госпожа Альда!
В глазах — непонятное. Стрикулисту она не рада, но и гнать — не гонит. Видать, привыкла, ее родственник Эрлих Грейвз захаживает сюда не так и редко.
Стихи Киплинга, которые я повторял на лестнице, внезапно показались распоследней глупостью. «We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa…» Ведь это просто женский роман!
…А я — сон героини женского романа. «Альде опять привиделся Он. Проснувшись в холодном поту, трепещущая девушка накинула пеньюар…»
— Вы правы, госпожа Альда. Забылся. Виноват!..
Кру-у-гом!
«We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa — foot — foot — foot — foot sloggin' over Africa…»
— Погодите!
Как раз занес ногу над первой ступенькой. И куда ее, ногу, теперь девать?
— Зачем вы пришли сюда? Извольте объясниться!..
«Сюда»? Я не ошибся, ударение именно на этом слове?
— Извольте!..
…Лицо совсем взрослое, суровое, даже злое. Злое и… Испуганное? Да что происходит? Грейвз, как я понял, изрядная сволочь, но тогда к чему все эти «в доме» и «сюда»?
А зачем тебе знать, Том Тим Тот?
— Не слышу ответа, господин Грейвз!..
Подвиг разведчика. Глаза сузить, голос понизить, скулы буграми: «Сама знаешь!» А еще лучше: «Знаеш-ш-ш-шь!!!» — громовым шепотом.
— Извини, Альда! Уже исчезаю…
Ступеньки сами прыгают, скользят, убегают из-под подошв. Предупреждали же, наивный Том Тим Тот! Правда, вместо упыря меня встретила восковая персона в фиолетовых каменьях… Ну и ладно! Пульт в ладони, красная тапка — зажигание…
— We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa —Foot — foot — foot — foot sloggin' over Africa…
Альда стояла на площадке. Лицо — белее хлора, пальцы вцепились в мраморные перила…
— Если это ты, Эрлих…
Пароль «Красноярск», отзыв «карабин»… Вообще-то пульт в руке, и кнопка не погасла.
— (Boots — boots — boots — boots — movin' up and down again!)
There' no discharge in the war!
Ее пальцы с трудом отрывались от камня. Сначала указательный, затем средний…
[…………………………..]
— Ничего не говори, Эрлих, ни о чем не спрашивай, я еще просто не проснулась, у меня был очень скверный сон! Я же просила забрать меня — куда угодно, на сколько угодно, хотя бы на час. Только подальше отсюда! Мой мир — отвратительный, мерзкий, но это я понимаю, лишь когда вижу тебя…
Красное авто мчит, пугая светофоры, за окном — постмодернистский калейдоскоп, руки девушки впились в рулевое колесо.
Молчу. Стриженая права, просыпаться иногда больно.
— Позавчера, там, в охотничьем домике… Ты исчез, появился Грейвз, настоящий Грейвз, а я перед ним — в мятом платье, заплаканная, никакая. Конечно, он никому не расскажет, не в его интересах, но я почувствовала себя изнасилованной, брошенной в грязь…
А ты об этом даже не подумал, Том Тим Тот. Чужая шкура — свинцовая шкура!
— Не удивляйся, он бывает у нас часто, он наш родственник, и Дайза — наша родственница, раньше Грейвз жил за границей с родителями, я даже не была с ним знакома…
Мотор на пределе, уже не ревет — воет, встречные машины шарахаются от взбесившейся «Alda-0003», стриженая девушка даже не смотрит вперед…
