Что за пульт? То черное в руке? Да, конечно, я ведь не выпускал эту штуку с самого начала, она оказалась в кармане… Нет, не в кармане, я взял пульт… Не помню, жаль.
Красный, синий… Должен нажать синюю… Зачем? А если нажать красную? Не помню, не помню, не помню!
Том Тим Тот исчез. Мой сон, мой наглый лилипут… Нет, не он! Я не открыл страничку Альды, хотя должен был, но в ящике лежало письмо от Акулы, очень странное, будто не Акула писала — человек. И я успел протянуть руку, превратить яркую точку в пульт, увидеть синюю кнопку, прежде чем меня привели сюда…
…Со всех сторон! У дверей, у лестницы, вдоль стен. Ждут меня? Просто стоят? На лица не смотреть, не смотреть! Жаль, не могу закрыть глаза, они и так закрыты, я сплю, доктор Джекиль спит.
Нужно вспомнить город! Нет, нет, нужно проснуться. Пока еще не страшно, но эти, вокруг, ждут, они знают, что скоро начнется.
Проснуться!.. Нет, нет! Я должен…
[…………………………..]
Я должен нажать синюю кнопку на пульте! Джимми-Джон прислал письмо, не во сне — наяву. С Мирцей! Случилось — или случится. Джимми-Джон написал: «Обязательно!»
[…………………………..]
Мирца, Мирца… Нет, не помню, ничего не помню, даже город, даже…
Совсем темно, только под потолком мерцает. Скоро погаснет… Надо проснуться… Синяя… Погасло… Синяя кнопка! Скорее!.. Очень темно…
Я ДОЛЖЕН НАЖАТЬ СИНЮЮ КНОПКУ!
Синяя кнопка! Вспомнил.
[…………………………..]
Потому я не попал к стриженой. Потому и пульт в руке. Я просто не успел. Увидел проклятую улицу, оглянулся…
— Мирца! Мирца!..
Яркий шезлонг пуст, соседний — тоже. По столику растекается красная лужица, треснутый стакан откатился к плетеной стене домика-бунгало.
…Посреди красного — алмазный блеск разбитой призмы. Лед еще не успел растаять.
— Мирца!
Ежик — на полу. Голый стриженый Ежик, худой, маленький, свернувшийся клубком. Ноги поджаты к животу, на голову наброшена куртка, в скрюченных пальцах — погасший окурок.
Сигаретка? Героинчик? Ясно…
Повсюду — разбросанные книги, ближе к двери — вырванная страничка из справочника, на ней — распластавший крылья планер.
Поднял страницу, аккуратно вложил в книгу…
Подклеим!
— Встать!
Пальцы вцепились в ткань, я рванул, отбросил куртку куда-то в угол.
— Встать, говорю!
Веки дрогнули. Рука с сигаретой медленно потянулась к губам.
Не горит, — поморщился я. — И не загорится. Что, уже не действует? Это же наркотик, хуже наркотика!.. Сама встанешь или массаж физии устроить? Спортивный?
— Уходи… Уходи, Тимми! Оставь…
Голос незнакомый, чужой, хриплый. Голос старухи — умирающей старухи. Мертвой.
— Вставай, тряпка! Ты же спятишь, неужели не ясно? Хочешь превратиться в тюфяк без мозгов?
Пальцы на запястье, рывок… Безвольное тело едва устояло на ногах, голова дернулась, откинулась назад.
А теперь — спортивный массаж! С какой щеки начнем?
— Оставь… в покое… пожалуйста…
Ударил сильно — насколько позволяла левая рука. И тут же открылись глаза. Взгляд живой, бешеный.
— Да пошел на хуй, импотент! Убирайся к своему мудаку Джимми!..
Уже лучше. Прогресс!
— А это — за импотента! Поднял руку, прицелился… Ай!
Я уже на полу?
…А хорошо, что она босиком!
[…………………………..]
— Тимми! Тимми!.. Господи, что я наделала? Давай кровь вытру. Надо… Надо лед приложить!..
Наблюдение номер сорок семь, — вздохнул я, ворочая распухшим языком во рту. — Даже в усовершенствованном файле можно выбить человеку зуб. Между прочим, потерять во сне зуб, да еще с кровью — худшая примета!..
— Сейчас, сейчас…
Лед… Хорошо, что у рыжей есть запас льда! Интересно, сломанные ребра тут сращивают? Ну и отмолотили тебя, Том Тим Тот!
…Зато с ежиком, кажется, все в порядке. Очнулся Ежик!
Джимми-Джона тоже била ногами?
— Ну, Тимми! Что мне сделать? Какая я… Уж не знаю, кто… Набросилась на тех двоих, которые только и могут мне помочь… Нет, которые помогают, единственные во всем мире! Бедный Джимми попытался отобрать у меня сигареты, я на него наорала, кажется, напугала до смерти… Больно, Тимми? Очень больно?
— Сигареты… Выкинь к гребаной матери, поняла? А в следующий раз возьму бейсбольную биту и так тебя отмудохаю!.. У меня на попечении есть одна стриженая, бритой только не хватает!
— Мы пойдем на пляж, и я съем горсть песка, Тимми! На твоих глазах. Съем — и поклянусь, что сигарет больше не будет. И ничего такого не будет. А бейсбольную биту можешь приносить, врежешь мне пару раз на память, тупой дуре… Все, хватит валяться, Тимми. На пляж!..
— Не тащи! Больно же!.. Ребро…
— Не умрешь! А кто эта стриженая?
54. ВЫСОТА
(Rezitativ: 2’45)
Песок желтый, солнце белое, море синее… Нет, море зеленое, да и не море — мелкая лагуна, лягушатник. Но все равно — журнальная обложка. Тропическая красота, стильная девушка a naturale. Только я из стиля выпадаю. Плейбой с выбитым передним зубом! Макабр-р!..
— Джимми говорит, что мне надо продержаться еще немного, совсем чуть-чуть. Психика должна приспособиться, а это трудно, очень трудно…
— Прекрати выть! Со стороны на себя погляди — двадцатилетняя девка, клубок мускулов, мужиков ногами лупишь, физия — хоть сейчас на обложку… И скулишь!
— Договорились, Тимми. Начну плакаться — сразу лупи по… Как ты сказал? Физии? Ты кто по профессии?
— Педагог. Наследник Ушинского.
— Угадала.
Я не в обиде на друга Джимми-Джона. Акула только притворяется суперменом, ухмылка в шесть рядов зубов — дешевая бравада. Не удивлюсь, если его дела — которые «там»! — ничем не лучше ежикиных. Джинсовый испугался, позвал меня… Правильно, что позвал.
Если бы и все остальное решалось малой кровью! Выбитым зубом, к примеру. Или сломанным ребром. У-у-у-у, зануда, больно-то как!..
— Все, пошли в воду, Тимми! Ребро у тебя не сломано, так что нечего… плакаться, правильно? Плакаться — и выть. Сейчас переплывем лагуну, а потом ты мне еще раз расскажешь про эту девушку. Кто-то из вас здорово намудрил — или ты, или Джимми… В воду!
Ну что за привычка? Живого теплого человека…
Море — это хорошо, просто замечательно! Зеленая прозрачная вода, неясные тени водорослей, солнечные блики… И ребро уже не болит! И Ежик снова стал морским, плывет над самым дном, обгоняет на два корпуса, завидно даже… Она сильная, Мирца, она выживет, только ее нельзя оставлять одну в дурацком бунгало, наедине с планерами, «Кама сутрой» и героином. Надо сказать Акуле, обязательно сказать.
…А твои, мистер Хайд, дела хуже некуда, правда? Плохо помню, но… Нет, мы оба плохо помним! Ты не можешь найти свой город (наш город, наш!), забываешь, зачем нужен пульт… А я тебе ничем не могу помочь. Я на платформе, океан бушует где-то внизу, а ты, бедняга, там, в Марианской впадине. Все по «Гипнономикону», будь он трижды!..
— Мирца! Спятила? Я же утону!
— Ты неправильно плывешь под водой, Тимми. Давай покажу.
— Отстань, ты же планерист, а не пловец!
— Обижаешь! Первый разряд, собиралась на камээса сдавать…
Зеленая вода, бурые водоросли, неровные блики солнца… Глубже, глубже, глубже. Мистер Хайд боится глубины. Бедный мистер Хайд!..
[…………………………..]
— Ты рассуждаешь, как моя бабушка.
— Это комплимент, Тимми?
— Не то слово! Я и сам понимаю, что Акула… Что друг Джимми-Джон в чем-то прав. Альда — личность. Личность, но…
— Не человек, да? По твоей теории…
— Нет у меня никакой теории!
— Не перебивай, ущипну! По твоей теории, Тимми, мы, люди… Злые бесхвостые обезьяны… Мы живем во многих мирах, живем внутри Сферы, поэтому почти бессмертны. Почти… У твоей Альды есть лишь ее маленький мир…
— Созданным богом по имени Джимми-Джон.
— Ущипну! Что за привычка — перебивать? Неудивительно, что она готова вцепиться в тебя зубами! Ты для нее не Мефистофель, ты — архангел Гавриил…
— Вот спасибо! Ай! Больно же!..
— А психика… Она, бедная, все пытается объяснить, адаптировать, тут ты прав. Вот Альде и кажется, будто влюбилась в таинственного принца, который является ей во сне. Пока что кажется. А потом…
— Захочет выпить из меня всю кровь? Занять мое место «там», в неспящей жизни? Не смеши, Мирца!
— Мне не смешно. Она убьет тебя, Тимми.
[…………………………..]
И снова зеленая вода, снова желтые блики солнца, но теперь Ежик не впереди, плывет рядом, бок о бок. Кроль — древний стиль. Сочи, середина семидесятых. Гребок — вдохнул, гребок — выдохнул…
— Голову не опускай, Тимми! Не опу…
Гребок, вдохнул.
— Отправимся к те…
…Вдохнул!
— Научишь меня…
Гребок! Раз! Раз!..
— Куда отправим…
…Выдохнул!
[…………………………..]
Альда убьет меня? Меня нельзя убить, я сплю, вижу сон — и только! Глупость, глупость, глупость, стриженая — человек, реальный человек в реальном мире, пусть даже искусственном, сотворенном. Наш мир тоже творили, и все иные творили. Она — человек, двадцатилетняя девушка, которая навоображала…
