– Но… – попытался возразить пожилой орк, потом обреченно махнул рукой. – Создатель Миров! Это же додуматься надо было – стать кровным братом эльфа! Точно, гмырх, больше никому такое в голову не придет!
– Думаю, – ухмыльнулся Лек, – отец Тинувиэля скажет то же самое о братании с орком. Только хватит бессмысленной ненависти. Да и поздно протестовать, они уже кровные братья, и ничего с этим не поделаешь. Подумайте, может, они только первые ласточки?
– Кто его знает… – тяжело вздохнул старейшина, избегая смотреть на хихикающего эльфа. – Не верю, что примирение возможно. Эта ненависть слишком въелась в память, ей слишком много тысяч лет. Миллионы погибших стоят между нашими народами, ни мы, ни остроухие ничего друг другу не простили и ничего не забыли, хоть и не видели извечных врагов очень давно. В наших легендах эльфы изображены сущими чудовищами, в эльфийских, я думаю, наоборот.
– Но вот перед вами стоят два кровных брата, – возразил Лек. – Эльф и орк. Да, поначалу они тоже жаждали удавить друг друга. Но чем ближе знакомились, тем больше сходила на нет неприязнь. Храт, например, крокодильими слезами плачет, когда слышит пение Тинувиэля. Тот в восторге от того, как рисует ваш сын. Я показывал его рисунки лучшим художникам Тарсидара, они все в один голос утверждают, что парню нужно учиться, что он почти гениален, но техники никакой.
– Его пачкотня чего‑то стоит? – искренне изумился пожилой орк. – Я‑то думал, это он дурью мается…
– Нет, – развел руками горец. – Это дар Создателя Миров, как вы называете Единого. Храт по‑настоящему талантлив. Вот, посмотрите, у меня есть с собой один его рисунок.
Лек достал из котомки небольшой тубус, в котором обычно хранил бумаги. Но на этот раз там находился грифельный рисунок ученика. Горцу раньше и в голову не могло прийти, что несколькими росчерками обычного грифеля можно изобразить такое. В облаках парили орк, эльф и человек. Самые обычные, только крылатые. Они неслись сквозь ураган, куда‑то спеша, куда‑то стремясь всей душой. Смеялись и одновременно плакали. Их стремление ввысь было понятно при первом же взгляде на рисунок, он казался пронизанным ветром и зовом в неведомое. Старейшина долго смотрел на листок в руке, с недоумением качая головой. Затем бросил недоверчивый взгляд на младшего сына.
– Это Храт нарисовал? – хриплым шепотом спросил он.
– Да.
– Приеду домой, прибью его старших братьев. Они мне говорили, что малыш только бумагу зря пачкает. Сам до сих пор не видел. Да его с детства учиться отдавать надо было, а я, идиот эдакий, ушами прохлопал! Ты уж прости меня, гмырха старого, сынок…
– Да чего там, батя… – смущенно проворчал Храт, однако желтые глаза молодого орка довольно светились – никак не ждал, что отец оценит его рисунки. Признание оказалось до дорхота приятным.
– Здравствуйте, уважаемый старейшина, – заговорил на неплохом урук‑хее Энет, который, как оказалось, тоже знал этот язык. – Позвольте представиться: я наследник великого дома ар Инват, сын лорда Дайара и кровный брат вашего сына. От имени моего отца прошу вас принять гостеприимство нашего дома.
– Мне приятно познакомиться с вами, молодой господин, – поклонился пожилой орк. – Я получил письмо вашего уважаемого отца, именно из него и узнал, что мой сын в Тарсидаре. Я с благодарностью принимаю приглашение. Но мы хотели бы завтра же отправиться домой. Все нужные контракты заключены.
Лорд Дайар писал в Мрок? Зачем? Лек с Энетом удивленно переглянулись, оба сделали в памяти зарубку о необходимости выяснить причины этого. Вскоре они попрощались со старейшиной клана Сломанный Клык, оставив ему на попечение сына, и отправились домой. Санти с Тинувиэлем улизнули еще раньше. Лек очень надеялся, что неугомонные приятели ничего особого не натворят. Снова по девкам пошли, дорхоты дурные. С тех пор как Энет приплатил одной из горничных, чтобы научила рыжего галантному обхождению с дамами, тот совсем с ума сошел. Эльф очень обрадовался этому и начал таскать Санти с собой по знакомым девицам. Теперь они порой уже вдвоем улепетывали от толпы разъяренных отцов и братьев, заставших охальников на месте преступления. Поймают ведь когда‑нибудь, мало не покажется. Многие из мужей Тарсидара, получившие нежданное украшение на голове, все еще лелеяли трепетную мечту о лишении эльфа основного инструмента для создания рогов.
У порога дома лорда Дайара кто‑то из слуг вручил горцу приглашение на очередной прием. Лек никогда не посещал такие мероприятия и собрался было выбросить лист плотного картона, но обратил внимание на приписку внизу, написанную хорошо знакомым, летящим почерком императора. Одно только слово: «Приходи». Юноша довольно долго смотрел на приглашение, не понимая, для чего он понадобился его величеству в доме ничем не примечательного высокого лорда ар Тенхира. Но приказ императора есть приказ императора, придется идти. Жаль, думал отоспаться вдоволь. Лек поднялся наверх, на скорую руку принял ванну, переоделся в парадный костюм, не так давно подаренный ему отцом Энета, и неохотно отправился на прием, который уже начался.
Идти пришлось недалеко, знать селилась только на восточной оконечности Тарсидара, ближе к побережью. Остальные районы города почему‑то считались непрестижными. Интересно, почему? Дорхот знает этих бездельников, живущих на проценты от нажитого предками. Редко кто, как лорд Дайар, сам что‑нибудь делал. Большинство считали это ниже своего достоинства и открыто презирали аристократов, занимающихся презренной торговлей, а тем более имеющих мануфактуры. Однако земля находилась в их владении, и многие буржуа платили паразитам арендную плату. Скрипели зубами от ненависти, но платили. Когда‑нибудь постепенно накапливающееся недовольство вызовет взрыв, это понимал даже неопытный горец. Данного ему старым мэтром образования для этого вполне хватало.
Поместье Хелна ар Тенхира выглядело довольно богатым, хотя до поместья лорда Дайара ему было очень и очень далеко. Ничего сверхординарного – самый обыкновенный большой дом, в котором без проблем разместился бы полк имперской армии. Не дворец, во всяком случае. У парадного входа Лека встретили два роскошно одетых камердинера. Вскоре его проводили в зал, по которому прогуливались несколько десятков расфуфыренных аристократов.
– Светлый лорд Лек ар Сантен, младший горный мастер боевого братства империи Элиан! – объявил церемониймейстер.
К юноше тут же кинулся хозяин дома, высокий лорд ар Тенхир, никак не ждавший такой чести. Все в городе знали, что прославившийся за последние месяцы горный мастер никогда не принимает приглашений. А тут вдруг принял. Странно. Дамы и господа шушукались по уголкам, с любопытством поглядывая на юношу. Он по всем правилам этикета раскланялся с лордом Хелном. Это был довольно высокий, щеголевато одетый, но какой‑то расхлябанный мужчина лет сорока на вид. Он что‑то говорил, Лек вежливо отвечал, но убей его Единый, если потом он смог бы вспомнить, о чем вообще шла речь. Горец откровенно скучал, не понимая, что он здесь делает. И ради чего император приказал ему появиться на этом нудном приеме?
– Баронесса Элиа ар Сарах! – снова заголосил церемониймейстер.
Юноша не поверил своим ушам. Столько искал, а она берет и появляется на каком‑то второразрядном приеме. Но уши не обманули, в дверях действительно стояла она. Она! Единственная, неповторимая, любимая. Лек неверной походкой двинулся к девушке, сразу забыв о хозяине дома. Он тонул в широко распахнутых синих глазах, не мог дышать, сердце бешено колотилось и рвалось из груди. Элиа тоже увидела его и запнулась. Затем сглотнула образовавшийся в горле комок и медленно пошла навстречу. Молодые люди встретились посреди зала и взялись за руки. Они смотрели в глаза друг друга и никак не могли насмотреться. Аристократы вокруг замолчали, с интересом уставившись на красивую пару. Вскоре каждому стало ясно, что неприступная крепость пала к ногам победителя. Элиа ар Сарах сдалась на милость молодого горного мастера Лека ар Сантена. Сплетники заранее предвкушали, как будут рассказывать невероятную новость в аристократических клубах и салонах.
Лек понял теперь, почему император приказал ему прийти на этот прием. И как юноша сейчас благодарил про себя его величество! Сдержал слово. Сдержал! Он продолжал что‑то бессвязно лепетать, девушка невпопад отвечала, счастливо улыбаясь. Немного придя в себя от нежданной встречи, молодые люди отошли в какой‑то закуток и сели там, забыв обо всем на свете.
Однако другие о них не забыли. Особенно пристально смотрел на влюбленную пару невысокий, худощавый священник в простой суконной рясе коричневого цвета, такие обычно носили представители ордена целестинцев. Элиа бросила на него короткий взгляд и как бы случайно положила руку на ладанку, висевшую на груди. Священник на мгновение опустил веки и отвернулся. Он не знал, что на него смотрят другие глаза, жесткие, внимательные и оценивающие.
