Горожане сходились на устраиваемые начальником стражи поучения нерадивых, как на выступления скоморохов, и хохотали не меньше, чем в балаганах, показывая на сконфуженного стражника пальцами. Испытанный стыд заставлял потом наказанных отдавать все силы, лишь бы только избежать лишнего внимания Ланига к своей персоне, лишь бы только не попасть ему на заметку снова. Одно только каралось смертью в тайной страже, без исключений каралось: продажность. Если кого‑нибудь из сыскарей ловили на взятке, то умирал он долго и страшно. Игроков и кутил Ланиг в свою службу обычно не брал, но талантливым сыскарям мог простить многое. Лишь бы не зарывались.
Спускаясь по винтовой лестнице в места обитания мэтра Эстевана, Энет поежился. Все‑таки палач пугал его, хоть и относился к ученикам горных мастеров явно доброжелательно. Граф вспомнил мертвого Лека, и его душу затопил ледяной гнев. Идти пришлось довольно долго, пыточные подвалы находились локтях в двухстах под поверхностью.
Войдя, Энет замер. Довольно большая комната была ярко освещена шарами закапсулированного света. У стены стояла дыба, немного дальше юноша увидел несколько незнакомых станков. На столах палач разложил инструменты, один вид которых вызывал дрожь. В жаровне разогревались несколько щипцов и штырей. На них с ужасом взирал прикованный к стене невысокий священник в разодранной коричневой рясе. Он дрожал крупной дрожью и выглядел выходцем с того света. Энет злорадно усмехнулся. Боишься, «святая» паскуда? Правильно, бойся. Ты все скажешь, все, что знаешь!
– Здравствуйте, мальчики, – добродушный голос палача заставил каждого из учеников вздрогнуть – прямо тебе любящий дядюшка, если не знать, кто этот дядюшка.
– Добрый день, мэтр Эстеван! – вразнобой ответили они.
Тинувиэль выглядел куда бледнее остальных, уши эльфа огорченно опустились, но в глазах горела угрюмая решимость. Палач явно заметил это, так как удивленно покосился на принца и задумчиво хмыкнул себе под нос. Санти брезгливо морщился, глядя на священника. Только Храт довольно ухмылялся, скаля клыки, ему очень нравилось видеть служителя ненавистного культа в таком положении. Особенно орку нравился ужас в глазах врага.
– Приветствую, Эстеван, – появился в пыточной Ланиг.
– А, это ты? – посмотрел на него тот. – Виделись уже. Начинаем?
– Пожалуй, да. Времени нет. Надо все выяснить, пока епископы не хватились.
– Добре, – ухмыльнулся палач. – Орешек твердый, сразу скажу. Боится, но молчит. Не просится, слова никому не сказал, хотя уже довольно долго здесь висит.
– Вполне возможно, – согласился Ланиг. – Впрочем, можешь не беречь материал. Мне нужен результат любой ценой. Подохнет – так подохнет.
– Даже так? – приподнял кустистые брови мэтр и задумчиво поскреб лысую голову. – Ладно.
Он поцыкал зубом, задумчиво рассматривая бледного до синевы священника. Затем содрал с того рясу и принялся ощупывать тело пленника. Обнаженный целестинец выглядел жалко, однако молчал, только в глазах бился ужас, но одновременно и решимость. Палач укоризненно покачал головой, взял из жаровни раскаленные щипцы и приложил к животу прикованного. Раздалось шипение, ноздрей присутствующих коснулась отвратительная вонь паленого мяса, и пыточную огласил звериный вой боли. Целестинец бился в оковах, кричал, плакал, но ничего не говорил.
– Это только начало, – холодно проинформировал его начальник стражи. – Лучше расскажите сами все связанное со смертью Лека ар Сантена. Кто разработал план, как он был реализован, каковы причины устранения. Не советую вам молчать, хуже будет.
– Будь ты проклят, слуга дорхота… – натужно прохрипел целестинец. – Будь проклят…
– Ну, как хотите, – пожал плечами Ланиг и отвернулся. – Продолжай, Эстеван.
Тот тоже пожал плечами, смотря на свою жертву с откровенным недоумением. Затем начал перебирать разложенные на ближайшем столе инструменты. Никогда до того не видевшие пыток Энет, Санти, Храт и Тинувиэль бледнели, слыша каждый новый вопль боли. Даже орка тошнило, эльф вообще позеленел, но держался. Ему помогло воспоминание о Леке, который не причинил проклятым святошам никакого зла. Никакого! Но они все равно убили его. Так пусть теперь заплатят за его смерть! Только Санти смотрел на потерявшего сходство с человеком воющего священника относительно спокойно. Если бы кто‑нибудь сейчас заглянул в глаза рыжего скомороха, то отшатнулся бы: там царила сама смерть.
Целестинец несколько раз терял сознание от невыносимой боли, но так ничего и не сказал, продолжая проклинать мучителей. Ланиг непонимающе смотрел на него – никто еще на его памяти не выносил пыток мэтра Эстевана. А это жалкое подобие человека выдержало? Похоже, «повезло» нарваться на фанатика…
– Мэтр Эстеван, – неожиданно раздался голос Тинувиэля, эльф в этот момент походил на призрак. – Он не будет говорить.
– Понял уже… – недовольно буркнул палач. – Дней за несколько, конечно, сломать можно, но у нас их нет, этих дней.
– Позвольте мне, я знаю, как его разговорить.
– Ты?! – Мэтр Эстеван с Ланигом одновременно повернулись к нему. – Мальчик, ты с ума не сошел?
– Кэль Делле‑Эрт не выдерживал еще никто… – Уши принца опустились, но в миндалевидных глазах горело нечто сродни безумию.
– Ты владеешь искусством Кэль Делле‑Эрт?! – схватился за сердце палач. – Единый Создатель!!!
– О чем он говорит? – в голосе начальника стражи сквозило недоумение.
– У эльфов была пытка, которую не выдерживал самый сильный человек. Да и эльф тоже. Точнее, даже не пытка. Я читал только упоминание, в одной книге говорилось, что после применения Кэль Делле‑Эрт материал полностью терял волю и становился похожим на зомби. К моему глубочайшему сожалению, метод был утерян после ухода перворожденных, никто из людей его не знал.
– Вот так так… – задумчиво пробормотал Ланиг, удивленно глядя на бледного до зелени Тинувиэля. – Ты действительно владеешь этой штукой, мальчик?
– Только в теории… – буркнул сквозь зубы принц. – На практике не доводилось. Но вреда я не нанесу, это всего лишь несколько уколов в нервные узлы.
– Да‑да… – мелко закивал мэтр. – Именно так и описывали этот метод. Несколько уколов – и пытаемый теряет волю, рассказывая все, что знает. Только вопросы нужно задавать правильно. Ну, с этим мы с тобой, старина, как‑нибудь справимся. Что тебе нужно, мальчик?
– Около тридцати длинных и тонких игл, – ответил Тинувиэль, яростно топорща уши. – Желательно, прокаленных.
– Этого добра хватает, – ухмыльнулся палач. – Ты разрешишь мне посмотреть?
– Конечно, – пожал плечами эльф. – Только, чтобы применять Кэль Делле‑Эрт, нужно хорошо знать анатомию и обладать развитой интуицией. Правильный рисунок для одного будет неправильным для другого. Что‑то общее есть, но немного. Мне говорили, что нужно внимательно слушать пациента и себя самого. Метод ведь не только для пыток, но и для исцеления применяется.
– Совсем интересно… – Мэтр Эстеван потер подбородок. – Я хотел бы как‑нибудь поговорить с тобой об этом подробно.
– Почему бы и нет? – тяжело вздохнул эльф.
Палач достал из сундука связку игл и прокалил их над огнем. Затем положил на стол рядом с прикованным целестинцем. Тинувиэль подошел ближе, вздернул уши вертикально вверх и принялся внимательно осматривать его. Священник с ужасом и неверием уставился на принца.
– Ты же эльф… – хрипло прошептал он. – Ты не можешь… Ты не имеешь права… Ты же светлый… Почему ты с этими слугами Тьмы?
– Не имею права, значит?! – Глаза Тинувиэля загорелись гневом. – А вы имели право Лека убивать?!
– Пятеро не должны возродиться… – устало прошелестел целестинец. – Ибо наступит Тьма, и небо рухнет на землю, и реки крови потекут в руслах вспять, и восстанут мертвые, и придет Владыка Бездны, и будет царствие его вечным…
– Значит, дело в этой дурацкой легенде?! – Эльф выронил из рук иглу. – Ах вы, сволочи! Так все это из‑за древней сказки?!
Он несколько секунд с яростью смотрел на целестинца, не обратив никакого внимания на резко побледневшего Ланига, затем схватил другую иглу, ощупал предплечье священника и одним движением вогнал ее туда. Тот вскрикнул и дернулся. Тинувиэль брал иглы одну за другой и втыкал их в разные точки тела прикованного, создавая какой‑то странный рисунок. Целестинец еще дергался, но с каждым разом все слабее. Наконец из его рта потекла струйка слюны.
– Кто ты? – резко спросил принц.
– Приор тарсидарского монастыря целестинцев, отец Дарвасий, в миру Херм Ранген, – безразлично ответил священник ровным, нечеловеческим каким‑то, не имеющим даже намека на чувства голосом. – Паладин второго посвящения.
– Готов! – удовлетворенно кивнул Тинувиэль. – У меня получилось. Спрашивайте, мастер‑наставник. Он теперь все расскажет.
