Лялечка. — Ты скоро?
— Скоро, — не оборачиваясь, ответил он.
На миг отвел глаза в сторону, потом снова глянул на меня.
— Пойми, мне нечем жить. Совершенно нечем.
— Не надо, — ответила я. — Очень тебя прошу.
— Не бойся, — сказал он. — Не заплачу, хотя, кажется, еще немного…
Он оборвал себя, а мне стало жаль его. До тою жаль, что я уже готова была сказать:
— Будь по-твоему, приходи…
Я не успела произнести ни слова, в эту самую минуту подбежала Вика. Брови сдвинуты, губы сердито сжаты.
— Сколько мы с папой будем ждать тебя?
— Хорошо, — заторопился Юра. — Я сейчас…
— Извините, — вежливо произнесла Вика. — Но нам очень некогда…
По ее изысканному тону я поняла, Юра ей не понравился. Не знаю почему, а не понравился.
— Это я виноват, — сказал Юра, не спуская с Вики глаз, — я задержал твою маму воспоминаниями, мы же такие старые знакомые…
— Ничего, что вы, — все тем же изысканным тоном проговорила Вика, потом взяла меня за руку. — Пойдем, папа ждет…
Пройдя несколько шагов, я обернулась. Юра со своим шестом медленно шел назад.
— Неужели его отец был Героем Советского Союза? — спросила Вика.
Я старалась по возможности всегда говорить Вике одну только правду. И на этот раз мне не хотелось солгать ей. Но как сказать то, что есть на самом деле?
— Не знаю, право.
— Почему же ты не знаешь? — справедливо удивилась Вика. — Ты же сама сказала, что вы старинные знакомые…
— Мне не приходилось видеть его отца.
— А он смешной, — сказала Вика, почему-то обернулась и тоже поглядела назад, должно быть, вслед Юре.
— Чем же смешной?
— Всем. Этакий смешной старикашка, вытрющивается из всех сил…
— По-моему, нисколько он не смешной, — возразила я. — И потом — какой же он старикашка? Если хочешь знать, он моложе папы!
Вика присвистнула.
— Еще чего, с папой сравнила! Да ты погляди на нашего папу!
Руслан неторопливо шел нам навстречу.
— Ты только погляди, — повторила Вика. — Какое сравнение!
Видно было, что она искренне возмущена моими словами.
— О чем спор? — спросил Руслан, подойдя к нам.
— Так, ни о чем, — торопливо ответила я. Вика с удивлением глянула на меня. Однако, к моему облегчению, промолчала. Не знаю почему, а промолчала.
Руслан отвернул рукав, посмотрел на часы.
— А что, если мы пообедаем где-нибудь в парке, в ресторане или в кафе?
— Я — «за», — Вика подняла руку. — А ты, мама?
— Пожалуй, я тоже.
Руслан остановился возле газетного киоска.
— Купи «Огонек», — сказала Вика.
Руслан протянул ей журнал. Вика развернула журнал на последней странице.
— Папа, штат в Северной Америке, начинается на «Ц»? Десять букв.
— Цинциннати, — сказал Руслан.
Вика про себя пересчитала буквы.
— Точно, па.
Я искоса глянула на Руслана. Слегка загорел, нос немного лупится, глаза от загара кажутся светлее. У него такая кожа — мгновенно загорает.
Догадался ли он, кто это был? Разумеется, не догадался, и не надо, чтобы он знал, ни к чему. И Вика пусть ничего не знает…
— Производственная профессия, — сказала Вика.
— Сколько букв? — спросил Руслан.
— Тоже, представь, девять!
— Посмотри, лекальщик подходит?
— Да, — радостно воскликнула Вика. — Вполне, по вертикали тогда тоже получается — лазурь.
— Отлично, — сказал Руслан.
— Откуда ты все знаешь, Руслан? — спросила Вика.
— Далеко не все, — ответил Руслан.
— Одну минуточку, — сказала Вика. — Я сейчас.
Побежала в другую сторону, но тут же вернулась обратно. Протянула ладонь.
— Пожертвуйте кто-нибудь рубль или хотя бы любую половину.
Руслан вынул рубль из кармана.
— Держи, дочка.
Вика снова умчалась. Он проводил ее взглядом.
— До чего длинная стала!
— Типичная современная акселератка, — сказала я. — И в кого она только такая?
— В отца, — помедлив, сказал Руслан.
Я молча взглянула на него.
— Это был он? Я догадался сразу.
— Почему ты догадался? — спросила я.
— Не знаю. Так как-то сразу…
Я сказала растерянно:
— А я думала, ты ни за что не догадаешься.
— Как видишь, ошиблась.
Помолчав немного, Руслан спросил:
— И как ты решила?
— Что решила? — не поняла я.
— Ты согласилась, чтобы он приходил?
Я изумленно воззрилась на Руслана.
— Нет, Вика и в самом деле права, ты всегда все знаешь.
Он усмехнулся.
— Не все и не всегда.
— Что ты о нем скажешь?
Он пожал плечами:
— Что можно сказать? Я видел его всего несколько минут.
— Это был когда-то в полном смысле слова любимец судьбы, — сказала я. — Удача во всем и всегда постоянно плыла ему в руки…
— Любимец судьбы, — задумчиво повторил Руслан и замолчал.
Я терпеливо ждала, что он еще скажет. Но он все молчал, и я спросила:
— Почему ты молчишь?
— Думаю, — ответил Руслан.
— О чем?
— О нем. Представь, с любимцами судьбы часто происходит известная закономерность, обычно они почему-то особенно остро ощущают в старости жизненные удары, боль, страх, одиночество…
Я поразилась. Те же самые мысли пришли и мне в голову, когда я обернулась, посмотрела вслед Юре.
Мне вспомнились его умоляющие глаза, напряженная искательная улыбка, рука в морщинах и жилах, державшая шест с картоном.
Вспомнилось, как он сказал мне:
— Нечем жить, понимаешь? Просто нечем…
Должно быть, он и в самом деле неприкаян и одинок.
И может быть, надо было согласиться, чтобы он пришел к нам?..
Подбежала Вика, протянула мне и Руслану по маленькому букетику ландышей:
— Держите крепче!
— Мне-то зачем? — возразил Руслан. — Маме — понятно, а мне к чему?
— Разве ты не любишь цветы? — спросила Вика.
— Не в этом дело, просто мужчинам не принято дарить цветы.
— Ты не мужчина, — сказала Вика.
— А кто же я?
— Папа. Если хочешь, можно короче — па.
— Вот как, — сказал Руслан.
— Да, ты папа, и никто другой, усек?
— Усек. Пусть будет так, — согласился Руслан.
Новоселье
Рассказ
Старуху Пастухову, уборщицу Музея изобразительных искусств, не любили ни на работе, ни дома соседи по квартире.
Впрочем, она это знала, но нисколько не сокрушалась.
— Характер у меня такой, никогда ничего не скрою, всю правду в глаза выложу, ни на что не погляжу, — говорила она о себе и потому старалась так и действовать, не таить в себе ни единой мысли, а высказать каждому прямо в лицо все то, что она о нем думает.
Было ей уже далеко за шестьдесят и, хотя председатель месткома несколько раз заводил разговор о том, почему бы не пойти ей на заслуженный отдых, ведь достаточно уже потрудилась на своем веку, она разом обрывала председателя на полуслове:
— Пойду в свое время…
И на этом разговор кончался.
Иные спрашивали ее:
— Не скучно ли жить одной?
Она отвечала одинаково:
— Я скучать не приучена.
И это была правда, потому что
