Я затаила дыхание.
В комнате ощутимо повисло напряжение.
Егор помрачнел и находился весь в воспоминаниях. Я не знала, как реагировать, но точно чувствовала: мы находились на пороге драмы.
— Рассказываю тебе, а перед глазами так и стоит ее посиневшее тельце. Кажется, до сих пор могу слышать крики матери, когда с перепугу кинулся в особняк с сестрой на руках, — Егор потер переносицу. — Настю тогда чудом удалось откачать. Воды нахлебалась она хорошенько. Знаешь, именно после того случая я и уяснил, что такое ответственность за других.
— Ты не виноват.
Мужчина покачал головой в знак несогласия.
— Разве ты не понимаешь? Я был примером в ее глазах. Не таскайся я на озеро да не пытайся кичиться своим статусом среди других существ, а больше уделяй времени сестре — ничего не произошло бы, — он замолк, разглядывая тусклое отражение себя в стекле. — Иногда мне кажется, что мама так и не простила мне той безответственности… И хоть никогда не упрекала словесно, но в ее глазах я потерял былое уважение. Жаль, что так и не удалось вернуть его обратно. Времени на исправления не хватило.
Мне стало искренне жаль того Егора, что из-за досадной случайности решил тянуть на себе груз вины, да лишился способности смотреть на мир… легче.
— С тех самых пор я спешил лично контролировать почти все, стать лучше, быстрее, сильнее, достойнее. Конечно, до смерти отца в дела ордена мой путь имел ограничения. Но меня устраивал и такой расклад. Иногда бывать в экспедициях, тренироваться вместе с братьями из ордена, присутствовать на собраниях совета… Чем сильнее я был занят делами существ, тем меньше времени оставалось для признания очевидного: мне никогда не стать настолько могущественным главой, как отец.
Столько печали прозвучало в этом откровении, что я даже вздрогнула. Оказалось — израненная душа любимого человека болит так же ярко и остро, словно твоя собственная.
— А вот когда отца не стало и пришлось занимать его место… на собственном опыте убедился в своей правоте. Чем больше прикладывал усилий успеть все, тем скорее что-то важное ускользало сквозь пальцы. Я и не заметил, как стал перегибать палку, пытаясь проконтролировать все и всех. Это точно следить за каждым винтиком в огромной машине — все равно потерпишь поражение. Оно и не заставило долго себя ждать.
Сердце встрепенулось тревожно, словно предчувствовало важный момент. Вот-вот и истина станет открыта. Только я уже догадывалась, что именно услышу…
— Невеста предала меня. Дважды, — Егор громко усмехнулся. — И если первое предательство я еще могу понять, ну наставила рога… Не я первый, не я последний, так же?! А вот второе… когда Аника продавала секреты ордена тому, кто предложит цену повыгоднее, понять до сих пор не получается.
Я закусила губу. Даже знание об этой истории из уст Ады не могли подготовить меня к вкусу горечи, что появился во рту стоило Егору вскрыть передо мной рану, которая видать и так кровоточила до сих пор…
– Сама понимаешь, с доверием к женщинам, да еще и человеческого рода с того момента у меня было покончено, — мужчина замолчал на мгновенье, а после громко и решительно добавил: — Я уже просил у тебя прощения за этот тотальный контроль, которым чуть не удавил. И прошу еще раз. Катя, прости меня.
Егор смолк, опустив голову и пряча взгляд, а я как в рот воды набрала.
— И прости, что лгал, делал из тебя дурочку. Ведь знал, что поступаю, как настоящий мудак, а остановиться не мог. Как наваждение какое-то… — он остервенело взлохматил волосы. — Я решил, что чем меньше ты будешь знать, тем в лучшей безопасности от нашего мира будешь находиться. И здесь ошибся.
Знаю, признать собственную вину вот так в открытую, извиниться да не единожды — многого стоит. Я, например, до сих пор толком не научилась просить прощения, даже если стопроцентно и единолично виновата.
— Мне хочется верить, что все мои ошибки в отношении тебя — это последствия досадного проклятия, но… Я не знаю. Как-то совсем не весело признаваться самому себе, что можешь быть таким козлом на самом деле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Честно говоря, внутренне уже понимала, что зла на Егора за все предыдущие промахи не держу. Но продолжала осторожничать. Нужно ли подпускать человека, что уже имеет на тебя такую большую власть, еще ближе, когда на горизонте маячит его смерть?!
— От привычек не так легко избавиться. Даже если очень пытаться, то ошибок не избежать, — вновь сказал он. Точно все подбирал нужные оправдания, боясь, что предыдущих не хватило, дабы я сменила гнев на милость.
Знал бы он настоящую причину моего замешательства…
— Я не знаю, что тебе сказать…
— Просто не принимай поспешных решений, — тут же нашелся с предложением Егор. — Я не прошу простить и понять меня вот так сразу, мгновенно. Это было бы слишком похоже на чудо, а чудес, как ты знаешь, в нашей жизни не бывает. Но прошу хотя бы не отталкивать меня, дать шанс на сближение, общение…
— Ты действительно этого хочешь? Просто общение? — усомнилась я.
Мужчина громко выдохнул. Так выдыхают, когда некоторая доля напряжения, что давила невыносимым грузом на уровне лопаток, отпускает.
— Больше всего на свете, Катя, я хочу вернуть то, что получилось так неосторожно разрушить между нами.
Егор не мог сказать лучше. Его слова затронули что-то глубоко во мне, изменили, вернули уверенность, что сердце, которое выбрало объектом симпатии этого мужчину, не такое глупое, как мне начало уже казаться.
— Я не могу ничего тебе обещать, — осторожно проговорила я, без капли уверенности, что поступаю правильно.
— Я понимаю, — ответил Егор и замолчал.
Не знаю, сколько мы пробыли в тишине, разбавляемой лишь негромким ходом старинных часов на стене. Каждый думал о своем.
Хоть по ощущениям огромной пропасти между нами с Егором больше почти не осталось, но мост, что мог соединить два противоположных берега, по-прежнему был разрушенным.
— Я не знал.
— Что? — не поняла, о чем именно вновь глухо заговорил мужчина.
— Я не знал о твоем принятии ави-десмоса или уловке стража, чтобы ты добровольно взяла новый статус.
— Но…
Даже по меркам мира существ подобное для меня прозвучало на грани фантастики. В голове не укладывалось, как возможно не знать о чем-то, что сам же и совершил? В раздвоение личности верилось с трудом, а эти разделения на сущности в одном человеке до сих пор мною не воспринимались всерьез.
Хотелось воспротивиться. Честно говоря, вполне готова была уже это сделать и вновь уличить мужчину во лжи. Уйма вопросов крутились в голове, соперничали за первенство. Пока выбирала, какой озвучить, упустила нужный момент. Егор не дал мне договорить, оттолкнулся от подоконника и точно изящная тень в одно мгновенье оказался у стола, где я сидела.
— Погоди. Я постараюсь объяснить.
У меня вновь перехватило дыхание.
То ли от внезапной близости к Егору, что острым уколом отозвалась в районе солнечного сплетения и тут же пролилась по телу легким жаром. То ли от хрипоты голоса мужчины… Или решительности, что застыла на его лице…
Что бы Егор ни задумал — это подействовало, заставило меня остановить поток рвавшихся наружу возмущений и претензий, обратившись в сплошное ожидание дальнейших действий одного конкретного мужчины.
Егор достал из тумбочки под столом зеркало и выверенным движением осторожно положил его на столешницу. Вещица оказалась в непосредственной близости ко мне, ее легко возможно было рассмотреть в мельчайших деталях. Даже потрогать. Но почему-то совершенно не хотелось этого делать. Словно что-то останавливало. Безмолвный и невидимый сигнал о реальной опасности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кто-то мог назвать это шестым чувством, кто-то еще одним вывертом магического мира. Не столь важно. В любом случае этому предупреждению я вняла и не собиралась испытывать удачу на прочность.
Тщательно разглядывать зеркало я не стала. Взгляд зацепился лишь за несколько острых осколков, что остались в плену явно старинной рамки, а также удобную ручку с замысловатой резьбой по диаметру, и я прикрыла глаза. Любопытство не стало томиться, подгонять меня скорее утолить его, а сверхъестественный страх, появившийся стоило посмотреть на вещицу чуть дольше положенного, только усилился. Если бы не Егор, от присутствия которого мне становилось спокойнее, поджилки точно затряслись бы.
