Таким образом орден обеспечивал себя защитой от предателей в собственных же рядах. Значит те, кто сражался плечом к плечу с Егором, никак не могли выступить против принципов, правил ордена и его главы, решившись на предательство. А если же учитывать приближенных, не связанных обрядом посвящения? Тогда картинка вырисовывалась менее радужной.
Предателем мог оказаться кто угодно: от Иллариона и до Кузи. Хотя в честности ни того, ни другого я совершенно не сомневалась.
Еще крайне любопытным для меня фактом стало то, что члены ордена существ обладали изрядной долей выносливости, силы, смелости. Некоторые из них еще и являлись носителями редких даров Справедливости. Таких как магия стихий и прочие способности, которыми в нашем мире могут хвастаться лишь супергерои из комиксов. Но, увы, бессмертие в число волшебных сил и умений не входило. Члены ордена умирали так же, как и люди. Правда, при благоприятных обстоятельствах срок жизни существ более продолжителен, чем у людей.
Обряд же прощания с почившими воинами проводился для того, чтобы освободить душу существа. Без этого она навсегда оставалась привязанной к мертвой, гниющей плоти, застряв на грани перехода, как в клетке.
Жутко даже представить, не то чтобы пожелать кому-то такую незавидную, мучительную участь.
Особенность церемонии прощания оказалась в том, что провести ее мог лишь глава ордена существ. Именно он обладал разрешением богини Справедливости освобождать души погибших во ее имя воинов. Мне лишь оставалось надеяться, что проблемы со второй сущностью, о которых я вспомнила во время рассказа Кузи, не помешают Егору совершить то, что необходимо. Отпустить души почивать с миром.
Вечер подкрался как-то незаметно. Казалось, только встретилась с домовым, да чуточку утолила любопытство, как пора выдвигаться на церемонию.
Еще один плюс к карме от меня Кузя получил за ответственность, как отличную черту характера. Я уже стала подозревать, что лохматик патологический педант. Он не упускал из виду даже несущественных мелочей. По крайней мере тех, что касались непосредственно меня. Именно с подачи домового я успела подкрепиться легким ужином и теперь, следуя по длинному коридору на встречу неизвестному, не испытывала головокружения от чувства голода.
Ожидание дрожи в коленках, слабости и трепета перед церемонией — не оправдали себя. Несмотря на пассивность перед трудностями и страхами на этот раз я не дрожала, как осиновый лист на ветру, а наоборот, была переполнена уверенностью и спокойствием. Будто кто-то невидимый укрыл меня крепким щитом защиты, а еще продолжал нашептывать на ушко успокаивающие словечки, вселяя уверенность в благоприятном исходе церемонии прощания. Что бы ни происходило на самом деле: очередные магические выкрутасы, воздействующие на мое настроение, или просто характер закалился в трудностях — я с благодарностью приняла это новое для себя состояние внутреннего спокойствия.
Где по правилам должны происходить магические ритуалы и обряды? Я хоть и не знакома с законами мира существ, но продолжала придерживаться шаблона, что для подобного должно быть отведено специальное, крайне специфическое место. Например, жуткая пещера. Ну или, на крайний случай, темный и тоже жуткий подвал. Вообще всеобщая жуткость и мрачность — обязательный атрибут для подобного.
Иные варианты просто не укладывались в голове, но… пришлось приспособиться. Заготовленный шаблон самоуничтожился в ту же секунду, как вопреки ожиданиям, Кузя привел меня не в страшное, темное место, а… в прекрасный сад.
Помимо «живого» лабиринта из кустов и деревьев, который я уже имела «радость» увидеть, на территории особняка оказалось это зеленое великолепие. Ранее я даже и не догадывалась о его существовании. Наверняка потому, что не знала о запасном выходе из особняка, через который провел домовой.
В первое мгновенье меня накрыло удивлением, а потом стукнуло подозрением, будто зрение вдруг подвело. Деревья и кусты лишь смутно напоминали те, к которым я привыкла. Человеческие. И причудливая форма стволов и крон, и насыщенность цвета листвы, хвои и даже шипов, и излишняя густота травы, словно роскошного живого ковра, — все просто вопило про принадлежность флоры к магическому миру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На заметно потемневшем после захода солнца небе уже успели рассыпаться яркие звезды. Казалось, что мелкая крошка от холодных светил, как сахарная пудра, покрыла кроны деревьев и кустов вокруг. Приглушенное мерцание сада создавало поистине волшебную атмосферу. Без вмешательства магии здесь явно не обошлось.
Несмотря на печальный повод, из-за которого я смогла присутствовать на церемонии существ, наблюдая за дивной красотой вокруг, мое сердце пело и не спешило захлебываться от стыда неуместной радости. Вопреки стойкому стереотипу, что церемония погребения или прощания с ушедшими из мира должна быть пропитана черным горем и тоской, здесь царила атмосфера приглушенной радости, торжественности, и совсем легкой печали. Такое настроение вызывало у меня ассоциацию, точно с воинами прощались не навсегда, всего на короткий срок, мысленно удерживая уверенность возможной скорой встречи.
В глубине сада, под могучим и явно старым деревом с густой кроной, кривыми ветками-лапами и, казалось, необъятным стволом, расположился настил из цветов. Белые и красные, крохотные по строению, их макушки смотрелись, как россыпь ярких бусин на фоне зеленого мха.
Четверо погибших воинов, укутанные с головой в ослепительно-белую ткань, почивали на этом ложе. Недалеко от них стоял Егор. Я его сразу узнала, несмотря на ритуальные одежды и глубокий капюшон, что скрывал половину лица мужчины.
На небольшом, но уважительном расстоянии от главы и цветочного ложа расположились те, кто, по-видимому, явился почтить память погибших. Пришедших было много. И все так же, как и я оказались облачены в белые широкие платья-халаты. Правда, такого блеска ткани и украшений, брошки, как у меня, не заметила больше ни у кого. Кроме, пожалуй, главы ордена. Только вместо броши его грудь венчала массивная подвеска-кулон головы льва на золотой цепочке.
Если бы не ощущение, что именно на мне сконцентрировалось внимание, как минимум с полсотни незнакомцев, обязательно застыла бы — полюбоваться видом и хорошенько рассмотреть детали. Вместо этого пришлось послушно идти за Кузей и сохранять спокойное, умиротворенное выражение лица а ля «меня совершенно не смущает быть в центре внимания». Остается надеяться, что мои актерские способности не полностью приближены к нулю и уверенность не смотрелась на моем лице так же неуклюже, фальшиво, как, к примеру, дорогое дизайнерское платье на нищенке.
Домовой вскоре остановился, пришлось послушно пристроиться рядом и прервать мысленный поток сомнений. По ощущениям каких-то пять метров расстояния между мной и Егором являлись сущим пустяком. Сейчас я, наконец, осознанно признала этот факт. Ведь, казалось, чувствую физическую и, что страшнее, эмоциональную близость к мужчине слишком остро, не зависимо от жалкого десятка шагов, которые легко преодолеть за считанные мгновения.
Пытаясь отвлечься от желания безостановочно пялиться на главу ордена, прожигая взглядом все барьеры, что удалось воздвигнуть ранее, я рассматривала пришедших. Правда, дозируя любопытство в рамках приличия. Хотя и малейшего понятия не имела, что в мире существ является приличным, а что из ряда вон…
Это как пытаться наладить контакт с аборигеном в суровых джунглях. Когда ни общего языка мостиком не проложено, ни сведений о традициях и привычках. Но если в этом случае можно подготовиться, заранее открыв всемудрейший гугл и восполнить пропасть между менталитетами новыми знаниями, то проводника по жизни существ под рукой у меня сейчас не было. И вряд ли появится. Поэтому наилучшим выходом стала перестраховка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Провожающих погибших в последний путь собралось много. Мельком охватить всех взглядом и не удалось даже. Несмотря на явные различия в росте, комплекции и даже цвете кожи, одна деталь связывала всех присутствующих. Белое ритуальное одеяние. У кое-кого голова была прикрыта глубоким капюшоном, как у Егора, кто-то же обходился и вовсе без него, не пряча лица. Даже Кузя и другие домовые, которых получилось вычленить из толпы, оказались облачены в белое. Когда только лохматик успел переодеться — не заметила.
