— Вашему сыну было почти десять, когда вы согласились опять сниматься.
— Да, он был уже вполне независимым человеком. Мы с Питером учили его этому. Во время съемок Дженни очень часто приводила его в студию. Когда я не снималась, она по привычке продолжала гулять с ним днем в парке при студии. Если бы я знала, насколько опасны эти укоренившиеся привычки, я бы прекратила эти прогулки! Мы с мужем всегда старались держать его подальше от света прожекторов и рамп. Не потому, что боялись за его здоровье. Просто мы хотели, чтобы он рос обыкновенным мальчиком. Конечно, нас узнавали и тогда, и потом, и некоторые папарацци ухитрялись фотографировать.
— Вас это раздражало?
— Нет. — Когда она улыбнулась, опять проявилось ее необъяснимое очарование. — Полагаю, я к этому привыкла. Мы с Питером не собирались становиться отшельниками. Я часто спрашиваю себя: случилась бы эта беда, если бы мы вели более замкнутый образ жизни? Сомневаюсь. — Она тихо вздохнула, как будто ей нужно было еще подумать над этим. — Только потом выяснилось, что за прогулками Мэттью по парку велось наблюдение.
— Некоторое время полиция подозревала Дженнифер Уэйт, няню вашего сына, в сотрудничестве с похитителями.
— Это, конечно, абсурд. Я ни минуты не сомневалась в верности Дженни и ее привязанности к Мэттью. Как только все кончилось, с нее были сняты все подозрения. Она до сих пор работает у меня!
— Следователи считали, что в ее показаниях кое-что не стыкуется.
— В день, когда похитили Мэттью, Дженни прибежала домой в истерике. Мы, наша семья, были самыми близкими ей людьми, и она в первую очередь винила во всем себя. Мэттью играл в мяч с детьми. Дженни наблюдала за ним. К ней подошла молодая женщина и попросила показать дорогу. Она сочинила какую-то историю о том, что отстала от автобуса и оказалась одна в чужом городе. Женщина отвлекла Дженни всего на несколько минут, и в это-то время все и произошло! Когда Дженни оглянулась, то увидела, как Мэттью заталкивают в машину, стоявшую возле парка. Она побежала к мальчику, но машина уехала. Через десять минут после ее возвращения домой раздался первый звонок с требованием выкупа.
Элис поднесла руку к губам, пальцы у нее слегка дрожали.
— Извините. Нельзя ли ненадолго прерваться?
— Перерыв пять минут, — объявил Сэм. Колдуэлл еще не закончил говорить, а Дэвид уже оказался возле кресла.
— Не надо ли вам чего-нибудь, миссис Ван Кэмп? Что-нибудь выпить?
— Нет, — покачала она головой, глядя куда-то вдаль. — Это не так легко, как я думала. Десять лет, а все еще нелегко.
— Послать за вашим мужем?
— Я просила Питера оставаться в стороне. Он всегда неловко себя чувствует среди камер. В отличие от меня.
— Может, на сегодня свернемся?
— О нет! — Она глубоко вдохнула и собралась с силами. — Я сумею закончить начатое. — Она улыбнулась. — Вам ведь нужен счастливый конец? Мэттью учится на втором курсе колледжа!
Сейчас она была всего лишь женщиной. Дэвид взял ее за руку:
— Мне очень нравятся счастливые концы!
— Он смышленый, красивый мальчик. И влюбленный. Однако я никогда не забуду об этом происшествии. И тогда, может быть… — Она сцепила руки, и на ее пальце кроваво блеснул рубин. — Тогда, может быть, все изменится. Вы ведь знакомы с дочерью Клариссы?
Слегка сбитый с толку неожиданной сменой темы, Дэвид кивнул:
— Да.
Ей понравилась его осторожность.
— Я это имела в виду, когда сказала, что мы с Клариссой подружились. Матери беспокоятся за дочерей. У вас нет сигаретки?
Он молча достал пачку и дал ей прикурить.
Элис выпустила клуб дыма и немного расслабилась.
— Вы знаете, я хотела подписать с ней договор, чтобы она стала моим агентом!
От изумления Дэвид забыл про сигарету.
— Прошу прощения?
Элис опять рассмеялась.
— Это было через несколько месяцев после похищения Мэттью. Эй Джи сочла, что я пришла к ней из благодарности к Клариссе. Может, так оно и было. Во всяком случае, она мне отказала. Я восхитилась ее прямотой. Настолько, что через несколько лет опять обратилась к ней. — Элис улыбнулась. Она заметила, как напряженно слушает ее Дэвид. Ее это явно забавляло. — Кларисса к тому времени уже стала признанной, респектабельной. И Эй Джи опять мне отказала!
Какой агент в здравом уме откажется иметь в своем списке такое имя?! Имя мегазвезды, заработанное одним только талантом?
— Эй Джи всегда непредсказуема! — пробормотал он.
— Дочь Клариссы желает, чтобы ее воспринимали как самостоятельную личность. — Сделав еще пару затяжек, Элис потушила сигарету. — Спасибо, теперь можно продолжить.
Через несколько мгновений Элис уже погрузилась в свою историю. Хотя камеры продолжали работать, она о них словно забыла. Сидя на солнце среди дурманящих роз, она рассказывала о своем ужасе:
— Мы готовы были заплатить сколько угодно. Да, сколько угодно! Мы с Питером много спорили, звонить ли в полицию. Все-таки киднеппинг — дело особое. Мы с ним еще не сталкивались. Но Питер настаивал, и был прав, что нам нужна помощь. Звонки с требованием выкупа раздавались каждые несколько часов. Мы согласны были заплатить, но они каждый раз меняли сумму. Они нас испытывали. Такая изощренная жестокость! Пока мы ждали, полиция начала поиски машины, которую видела Дженни, и женщины, с которой она разговаривала в парке. Но машина и женщина словно растворились в воздухе! К концу вторых суток мы нисколько не продвинулись в поисках Мэттью.
— И тогда вы решили позвонить Клариссе Дебасс?
— Не помню, когда мне пришла идея попросить о помощи Клариссу. Помню только, что я не спала, не ела, все время сидела у телефона и ждала очередного звонка. В состоянии полной беспомощности! И вдруг вспомнила, как однажды Кларисса подсказала мне, где искать бриллиантовую брошь, которую я куда-то положила. Для меня это было не просто украшение, эту брошь подарил мне Питер, когда я родила сына. Ребенок не брошь, но я подумала, что, может быть… только может быть… Мне нужна была какая-то надежда… Полиции эта идея не понравилась. И на Питера я не полагалась, но он понимал: что-то нужно делать. Я позвонила Клариссе и рассказала, что похитили Мэттью. — Глаза у Элис наполнились слезами, но она даже не смахнула их. — Я спросила, не может ли она помочь? И она ответила, что попытается. Когда она приехала, я бросилась к ней. Она немного посидела со мной. Как подруга с подругой. Как мать с матерью. Она расспросила Дженни, хотя бедная девочка все еще не могла спокойно говорить, тем более на такую тему. Полицейские были настроены весьма скептически, но, казалось, Кларисса их понимала. Она сказала им, что они не там ищут и что Мэттью не увозили из города. — Тут Элис машинально стерла слезу со щеки. — И он не на севере, как они думают. Она попросила что-нибудь из вещей, которые носил Мэттью. Я принесла его ночную пижамку. Голубенькую, с машинками по всему полю. Помню, мне хотелось кричать. Наконец, Кларисса очень-очень тихо заговорила. «Мэттью всего в миле отсюда», — сказала она. Он не в Сан-Франциско, хотя один звонок оттуда полиция засекла. Он все еще в Лос-Анджелесе. И она описала улицу, потом дом. Белый дом с голубыми ставнями. Я никогда не забуду, как она описала комнату, в которой его держат. Понимаете, было темно, а Мэттью, как ни храбрился, все еще боялся темноты. Она сказала, что в доме только два человека. Мужчина и женщина, которая разговаривала с Дженни в парке. Ей показалось, что там есть еще и машина, не то серая, не то зеленая. И она сказала мне, что Мэттью не ранен. Только напуган… — У Элис задрожал голос, но она справилась.
