те рвы, на кладбище Мадлен, куда трупы казненных сбрасывают. Пусть Господь его призрит. Мы
же крестили его, пусть и мертвый был».
-Маленький, какой он был маленький, - вспомнила Элиза. «Мадам Ришар сказала - он давно умер,
несколько дней назад, поэтому мама сейчас тоже умирает. Мама, мамочка….- она потянулась и
сняла тусклый, маленький крестик с ледяной шеи матери.
-Вот, - сказала девочка, поднимаясь. «Возьмите, мадам Ришар, за труды. У меня больше нет
ничего. Он золотой, - добавила Элиза.
-Еще чего придумала, - проворчала старуха. Забрав крестик, акушерка застегнула цепочку на шее
Элизы.
-Туда, на кладбище Мадлен, по ночам кюре приходят, е, кто не боится - помолятся за души твоего
отца и брата. И мать твою туда же отнесем, как…, - мадам Ришар не закончила. Элиза, вытерев
слезы, всхлипнула: «Я с ней буду, пока…, - он присела обратно и ласково погладила короткие,
бронзовые волосы, все в холодном поту.
-Вандея, - вспомнилал Элиза, нащупав пистолет в кармане своей блузы. «Так будет правильно.
Вандея». Она прилегла рядом с матерью, - та даже не застонала, только прерывисто, слабо дыша.
Закрыв глаза, девочка попросила: «Господи, пусть мамочка не страдает. И упокой души папы и
братика, дай им приют в сени присутствия твоего».
Элиза приникла щекой к худому плечу матери. Девочка застыла, так и держа ее за руку.
Марта плыла. Там, наверху, была буря, хлестал ливень, огромные валы разбивались о камни,
ветер разметал обломки корабля. Под водой, было тихо. Она, набрав воздуха, погружалась все
дальше. «Холодно, как холодно, - подумала женщина, стуча зубами, глядя на темную пропасть
перед ней.
-С ума сошла, - раздался в ее голове чей-то бесцеремонный голос. Она была похожа на русалку, -
подумала Марта, - с мокрыми, распущенными по спине волосами. «Вон отсюда, - женщина
сильными руками толкнула ее наверх.
-Так зачем? – вздохнула Марта. «Джона нет больше…, Зачем все это?»
-А дети? - изумилась женщина. У нее были чистые, большие, цвета травы глаза. «У тебя двое,
дорогая моя, тебе их вырастить надо. Так что поднимайся наверх, не придумывай».
Марта увидела у себя над головой неверный, слабый свет солнца. «А вы? - она протянула руку.
Женщина чуть улыбнулась. «Там мой муж, - сказала она, показывая вниз. «На него мачта
сломанная упала, он ранен, плыть не может. Он в каюте, там воздух есть, попытаюсь его вытащить.
Чтобы я тебя тут больше не видела, - женщина, нырнув, пропала в толще воды.
Марта посмотрела ей вслед. Выдохнув, она стала подниматься наверх.
Булочник поднял глаза и расплылся в улыбке: «Чем могу служить, мадемуазель?». Высокая, тонкая
девушка в простом платье и чепце тщательно отсчитала медь. Она тихо попросила: «Булочку,
пожалуйста».
-Как я хочу, есть, - подумала Констанца, пошатываясь от запаха свежей выпечки. Она приняла
булочку. Пробормотав: «Благодарю», девушка вышла.
-Красавица, только бледная очень, - одобрительно подумал булочник. «Глаза, какие, будто
каштаны».
Оказавшись на улице, Констанца вцепилась зубами в мягкую булку. Девушка, урча, проглотила ее.
– Еще хочу, - поняла девушка. «Может, не стоило сюда приезжать, опасно же. Но у меня совсем
ничего не осталось в кладовой, и денег, - она грустно покачала бархатный мешочек, что висел на
запястье, - совсем мало. К себе идти нельзя, там соседи, могут донести…, - Констанца поправила
холщовую суму на плече, - там лежали тетради с черновиком книги. Оглянувшись, достав
маленький блокнот, она быстро написала:
-Над осенним Парижем кружатся вороны. Ветер гоняет по мостовой обрывки плакатов, на стены
наклеены листовки с призывами о поиске шпионов. Город пуст, он затаился, ожидая очередного
приговора Революционного Трибунала. Чьи головы покатятся с эшафота на этот раз?
Констанца вспомнила вкус булочки и строго велела себе: «Нельзя! Это просто усталость, волнение.
Антуана третью неделю нет, и он даже записки не прислал. Наверняка, ему дали какое-то задание
в Комитете, он все время в Арсенале проводит. Так уже было. Ты его увидишь, и все начнется, - она
посмотрела на вывеску мясника и почувствовала, как рот наполняется слюной.
-Просто волнение, - твердо повторила Констанца. «Мы же были осторожны, как всегда…, Вторую
неделю ничего нет. И есть хочется, все время, даже ночью от голода просыпаюсь».
Она подошла к выпуску «Друга Народа», наклеенному на стену и стала читать репортаж о казни
королевы. «Жаль, что меня там не было, - хмыкнула Констанца . Она стала рассеянно
просматривать подвал, озаглавленный: «Смерть шпионам!».
Девушка почувствовала, как кружится у нее голова и схватилась рукой за стену. «Благодаря
бдительности Комитета Общественного Спасения и лично месье Робеспьера, была раскрыта сеть
заговорщиков, имевшая своей целью восстановление ненавистной монархии. Гнусные изменники,
без рода и племени, возглавлялись герцогом и герцогиней Экзетер, которые были обезглавлены
по приговору Трибунала на площади Революции.
Это они организовали похищение великой актрисы, символа Франции, мадемуазель Бенджаман,
погибшей в их грязных лапах вместе с сыном месье Робеспьера. Однако возмездие нашло этих
предателей - грязный поповский наймит, английский шпион, так называемый месье Корнель -
тоже нашел свою смерть. Как стало известно Комитету Общественного Спасения, именно он
получал сведения о вооружении нашей армии от недавно арестованного Антуана Лавуазье, и
передавал их Экзетерам.
Как сказал месье Робеспьер, выступая в Якобинском клубе: «Память о мадемуазель Бенджаман и
невинном ребенке навсегда останется в наших сердцах. Мы скорбим об утрате, которую понесла
вся Франция. Поэтому, граждане, надо быть особенно бдительными, и сообщать о любом
подозрительном соседе, о любом услышанном вами разговоре, ибо враги не дремлют. Гидра
монархии бряцает своим ржавым оружием у границ нашей Франции. Это они снабжают деньгами
и оружием дикарские орды в Вандее, разбитые и отброшенные в леса, это они сеют страх, панику
и сомнения в наших рядах. Не позволим!»
Констанца перевела взгляд на старую, выцветшую листовку, что висела рядом с «Другом Народа».
«По делу о подлом убийстве народного трибуна, Жан-Поля Марата, разыскивается опасная
преступница, английская шпионка, Констанца ди Амальфи. Роста высокого, телосложение
стройное, глаза карие, волосы рыжие, носит мужское платье…, - девушка пошатнулась и услышала
сзади добродушный, с простонародным акцентом голос: «Дай руку!».
Женщина с корзиной усадила ее на мостовую и покачала головой:
-У меня так же было, как первого носила. Бывало, иду с рынка, и в обморок хлопнусь. Вот, - она
протянула Констанце горбушку от багета, - пожуй. И носи с собой что-нибудь съестное. Потом
пройдет, - женщина коротко улыбнулась. Потрепав Констанцу по плечу, она ушла.
Девушка проглотила хлеб и уронила голову в ладони:
-А Элиза? Луи-Шарль опять в тюрьме, в газете написано было. Элизу, наверное, тоже в Тампле
держат. Или просто застрелили при аресте. Бедная тетя Тео, дядя Теодор, Мишель…Никого, никого
нет. И Антуан в тюрьме…, - Констанца вздрогнула и положила руку на живот.
-Дитя, - нежно подумала она. «Наше дитя. Он должен знать, надо добиться с ним свидания, под
чужим именем, достать документы…Я никуда, никуда отсюда не уеду, пока Антуан жив».
Констанца поднялась. Помявшись, решительным движением поправив чепец, девушка пошла к
Пантеону.
Она поднялась на крыльцо красивого особняка, что стоял на узкой, тихой улочке, и вздохнула: «Я
знаю, она человек чести. Антуан бы не женился на другой женщине. Она не будет на меня
доносить».
Девушка постучала в дверь с простой, медной табличкой: «Антуан Лавуазье, ученый». Женщина,
что открыла, была много ниже Констанцы - худенькая, с просто причесанными, белокурыми
волосами, в темном, шерстяном платье.
-Это она, - поняла Мари-Анн. «Какая красивая. И она молодая, совсем, не больше двадцати.
Бедная девочка, ни кровинки в лице. Наверное, знает уже. Я бы поехала, разыскала ее, но ведь
мне даже свидания пока не давали, я не видела Антуана…»
-Здравствуйте, мадам Лавуазье, - собрав все силы, сказала Констанца и не выдержала -
расплакалась.
Она сидела за кухонным столом, грея руки о фаянсовую кружку с теплым молоком. Мари-Анн
сняла с очага горшок и разлила суп:
-Третьего дня пришли, обстановку описали. Правда, я кое-что продать успела, кое-что в
провинцию отправить. Сказали, чтобы меня к воскресенью уже тут не было. Антуан в тюрьме Порт-
