как ему казалось, устраняя проблему. Не особо опытный в этих делах Ричард с готовностью проглотил наживку, забывая, что все отцовские пожалования зиждутся исключительно на его воле и довольно эфемерны – и впоследствии он вполне в этом убедится, когда король потребует передать Аквитанию Иоанну. Пока же Генрих добился только охлаждения отношений сына с матерью – впервые в их жизни, что являлось несомненным политическим выигрышем короля.
Ричард I, король Англии. Миниатюра из «Книги королей Англии». XIV в.
Итак, пока меж Ричардом и отцом царит идиллия, чего нельзя сказать об отношениях Львиного Сердца со старшим братом. Тот в открытую начал выказывать свои симпатии французскому королевскому двору, зачастил туда и т. п. – хотя прошло всего три года после «восстания принцев». Людовик все настойчивей требовал от Генриха свадьбы Ричарда с Алисой, но тот подозрительно медлил, что явно лада в отношения двух монархов не вносило, хотя в 1177 г. они и заключили торжественный пакт о ненападении, забвении всех распрей ради служения нуждам «всего христианского мира» и вроде как договорились даже отправиться в Крестовый поход, что выглядело явным абсурдом, учитывая физическое состояние обоих престарелых королей. Впрочем, еще одна сцена могла бы показаться умилительной – в 1179 г. наследник французской короны, Филипп, отстал от охоты, заблудился и был обнаружен на следующее утро угольщиками; потрясение принца было так велико, что он несколько недель находился между жизнью и смертью, и отчаявшийся отец, испробовав разные методы и способы, вдруг обратился к Генриху с просьбой разрешить ему посетить гробницу св. Фомы Бекета. Тот дал добро, и два старинных врага, два мужа прекрасной Элеоноры в последний раз встретились у могилы того, кого Людовик в свое время приютил, а Генрих, вероятно, приказал убить. Высокие отношения!
Итак, король Людовик сходит с нашей сцены: короновав оправившегося сына (при этой церемонии Генрих-младший нес французскую корону), он, возможно от нервного потрясения, был разбит параличом и довольно скоро умер (18 сентября 1180 г.). Ричард, полноправный «герцог аквитанцев и граф пуатевинцев» (также с согласия Генриха-старшего присутствовавший на коронации Филиппа), в пару последующих лет продолжает лить кровь аквитанцев и басков. А тем временем Генрих-младший, обзавидовавшись той власти, что получил Филипп II (который был гораздо младше Генриха III (Молодого короля), Ричарда Аквитанского и Джеффри Бретонского, и лишь немногим старше принца Иоанна) вновь начал требовать себе прав и доходов, прозрачно намекая на герцогство Нормандское; примерно в это время около английских Плантагенетов возникает довольно зловещая фигура трубадура Бертрана де Борна.
Это – человек иной формации; если для его «коллег», предшественников и современников, основная тема творчества – любовные страдания и служение прекрасной Даме, в стихах Борна проглядывает что-то до боли знакомое, в стиле Дениса Давыдова «Я люблю кровавый бой…» Действительно, это – новая тема для несчастной Аквитании, погрязшей в войнах и крови. Но он не оплакивает все это, а напротив – героизирует. Его жизнеописание прямо пишет: «Бертран де Борн был владетель замка в епископате Перигорском – замка под названием Аутафорт. Беспрестанно воевал он со своими соседями – графом Перигорским и виконтом Лиможским, с братом своим Константином и с Ричардом (Львиное Сердце. – Е. С.), пока тот был графом Пуатье. Был он доблестный рыцарь и храбрый воин, куртуазный поклонник дам и трубадур отличный, сведущий в законах вежества и сладкоречивый, равно рассуждать умевший о добре и худе. Когда бы ни пожелал, всегда умел он заставить Генриха короля и сыновей его поступать по его указке, а желал он всегда одного: чтобы все они – отец, сын и брат все время друг с другом воевали. Желал он также, чтобы всегда воевали между собой король французский и король английский. Когда же они мир заключали или перемирие, тотчас же старался он сирвентами своими этот мир разрушить, внушая каждому, что тот себя опозорил, заключив мир и пойдя на уступки. И от этого получал он великие блага, но и бед претерпевал немало»[67].
Другой вариант жизнеописания откровенно повествует о причине такой вражды Борна к Генриху II: «Бертран де Борн родом был из Лимузина. Был он виконт Аутафорта, где могло укрываться свыше тысячи человек. Имел он братьев, долей наследства коих завладел бы он, если бы не король Английский».
А его песнь обличает его буйный кровожадный нрав лучше любого прокурора:
Мила мне радость вешних дней,
И свежих листьев, и цветов,
И в зелени густых ветвей
Звучанье чистых голосов, —
Там птиц ютится стая.
Бертран де Борн. Фрагмент средневекового иллюстрированного манускрипта
Милей – глазами по лугам
Считать шатры и здесь и там
И, схватки ожидая,
Скользить по рыцарским рядам
И по оседланным коням.
Мила разведка мне – и с ней
Смятенье мирных очагов,
И тяжкий топот лошадей,
И рать несметная врагов.
И весело всегда я
Спешу на приступ к высотам
И к крепким замковым стенам,
Верхом переплывая
Глубокий ров, – как, горд и прям,
Вознесся замок к облакам!
Лишь тот мне мил среди князей,
Кто в битву ринуться готов,
Чтоб пылкой доблестью своей
Бодрить сердца своих бойцов,
Доспехами бряцая.
Я ничего за тех не дам,
Чей меч в бездействии упрям,
Кто, в схватку попадая,
Так ран боится, что и сам
Не бьет по вражеским бойцам.
Вот, под немолчный стук мечей
О сталь щитов и шишаков,
Бег обезумевших коней
По трупам павших седоков!
А стычка удалая
Вассалов! Любо их мечам
Гулять по грудям, по плечам,
Удары раздавая!
Здесь гибель ходит по пятам,
Но лучше смерть, чем стыд и срам.
Мне пыл сражения милей
Вина и всех земных плодов.
Вот слышен клич: “Вперед! Смелей!” —
И ржание, и стук подков.
Вот, кровью истекая,
Зовут своих: “На помощь! К нам!”
Боец и вождь в провалы ям
Летят, траву хватая,
С шипеньем кровь по головням
Бежит, подобная ручьям…
На бой, бароны края!
Скарб, замки – всё в заклад, а там
Недолго праздновать врагам!
Воистину, Денис Давыдов XII в., поэт-партизан. Лютый враг Ричарда, впоследствии, после смерти молодого Генриха, он станет
