Он тяжело вздохнул и отстранился от меня, его голос был резким.
— Достаточно, Джианна. Ты должна остановиться.
— Почему?
Я покусывала его подбородок и шею. Он схватил меня за запястье прежде, чем я успела дотянуться до его пояса.
— Потому что еще мгновение, и я не смогу остановиться.
Я смущенно посмотрела на него.
— Но я не хочу, чтобы ты останавливался.
Он издал разочарованный звук.
— Дело не в этом, Джианна.
Я моргнула, а затем жар внутри меня потускнел и стал холодным. Руки мужчины даже не были на мне — не были на мне все то время, когда я практически растерзала его. Казалось, что я все время прикасаюсь к нему. Что со мной не так? Он выслушал мою слезливую историю, и я отреагировала, как цепкая девственница, влюблённая в своего первого любовника. Унижение поселилось во мне.
И тут я вспомнила Александру. У этого мужчины была девушка, а я бросилась ему на шею. Неудивительно, что он хотел, чтобы я остановилась.
Я сглотнула.
— Должно быть, я потеряла голову, офицер. Уверена, что с такой внешностью подобные вещи случаются с тобой постоянно. — его глаза опасно сузились. — Нет? — мой голос зазвучал неуверенно.
— Нет, — отрезал он.
Ох.
Я слезла с него, поднялась на ноги и направилась к выходу.
— Джианна, подожди.
Его дверь была широко открыта, и я прошла через нее в коридор.
— Джианна.
Слово прозвучало резко и яростно. Кристиан Аллистер был недоволен. Но в его голосе было что-то еще. Что-то мягкое и тошнотворное. Что-то подозрительно похожее на жалость. День, когда я задержалась, чтобы увидеть это на его лице, был днем, когда я бы охотно каталась в своей собственной ненависти к себе.
Я захлопнула за собой дверь.
Глава 20
Джианна
Похороны моего второго мужа состоялись в середине Сентября.
Солнечный свет пробивался сквозь деревья на землю кладбища, очерчивая каждый оттенок черного. Черные сердца, черные костюмы, черные платья. Начищенные ботинки и Глоки. Коза Ностра пришла засвидетельствовать свое почтение в черном море.
Легкий ветерок взъерошил вуаль мантии вокруг моего лица. Каким бы ужасным это ни казалось, этого дня я ждала с того самого момента, как вышла замуж. Я думала, что буду чувствовать себя по-другому. Свободной. Но теперь, когда это здесь, я ничего не чувствовала. Онемение распространилось по всему моему телу, заполняя каждый сосуд и вену.
Елена сжала мою руку, прежде чем уйти с Тузом и остальной толпой к линии блестящих автомобилей.
— Готова ехать? — спросил Лоренцо.
— Найду другую машину. Мне нужно кое-что сделать.
— Хорошо. Но держись подальше от неприятностей.
Сунув руки в карманы платья, я направилась через кладбище. Надгробие было маленьким и простым. Это был первый раз, когда я когда-либо посещала его. В первый раз у меня появилась воля.
Сидни Браун, это читалось. Любимая Дочь и Друг.
Я долго смотрела на слово «Друг», подыскивая нужные слова.
— Прости, — прошептала я. — Мне жаль, что ты когда-то встретила меня, что я когда-то познакомила тебя с этим миром. За Антонио, — мой голос дрогнул, и я вытерла со щеки заблудшую слезу. — Мне очень жаль.
Я уже давно простила ее, но чувство вины за то, что я втянула ее в свою извращенную жизнь, все еще давило мне на грудь тяжелым грузом.
Мой взгляд уловил движение сбоку.
Похороны завершились, но Кристиан остался. Он стоял у своей машины, засунув руки в карманы и пристально смотрел на меня. Взгляд был задумчивым и достаточно теплым, чтобы коснуться моей кожи, как луч солнца.
Мне просто повезло, что я не видела его с той ночи, когда пришла к нему домой. Я открыла ему свою самую глубокую, самую темную тайну, наивно поверила, что это что-то значит, и получила жесткий отказ. Резкая боль от отказа все еще обжигала меня всякий раз, когда я думала о нем. И, к моему удивлению, с каждым днем это случалось все чаще.
Он наблюдал за мной, пока я шла к нему.
— Кто-то шантажировал тебя, чтобы ты отвез меня домой? — спросила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Разве я не могу сделать что-нибудь приятное для кого-нибудь?
— Для меня? — я подняла бровь, заставляя себя улыбнуться. — Я тебя умоляю.
Его челюсть задрожала. Он покачал головой, опустив глаза. Когда он вернулся ко мне, его взгляд был таким тяжелым и невеселым, что пригвоздил меня к месту.
— Я собирался вернуться за тобой три года назад, Джианна.
Моя легкая улыбка погасла. Шок потряс меня в самый центр. Иногда он мог быть настолько прямолинеен, когда меньше всего этого ожидала, что у меня перехватывало дыхание.
— Я был в Москве те две недели. Но если бы я знал, то остановил бы это. Твой брак. — он оглядел кладбище, место, где лежал гроб моего мужа. — Все это...
Мои легкие сжались.
— Ты не обязан был спасать меня.
Его взгляд был твердым.
— Тем не менее я бы так и сделал.
— Комплекс спасителя? — пошутила я, поднимая настроение.
— Нет.
Это было грубое слово.
Мое горло горело, делая мой голос горьким.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
Почему заставляешь меня так себя чувствовать?
— Ты ненавидишь меня за ту ночь.
— Я не... — я оборвала себя.
Потому что какая-то часть меня обижалась на него за то, что он вел себя так, будто заботился обо мне, а потом исчез, оставив меня привязанной к другому нежеланному браку. Это было неразумно — он ни в чем не виноват, — но, тем не менее, чувство присутствовало.
Мы уставились друг на друга, когда это осознание установилось между нами.
— Я все еще не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь.
— Похоже, это уже не имеет значения.
Верно?
Он покачал головой, издав презрительный звук сквозь зубы.
Мое сердце сильно забилось о грудную клетку.
Его глаза поднялись на меня, и они были полны огня: насилия, конфликта и вспышки одержимости.
— Спроси меня, почему я тебя поцелую.
Я не могла думать. Не могла дышать.
Я отрицательно покачала головой.
Потому что я вдруг испугалась ответа.
Со своим красивым аристократическим лицом он был похож на разъяренного принца, который мрачно забавляется, когда ему отказывают в том, чего он хочет.
— Я думал, ты храбрее, Джианна.
Нет. Я не храбрая.
— Помни об этом, когда в следующий раз будешь предлагать мне свое тело, malyshka, (прим.пер: Малышка) — отрезал он. — Потому что в следующий раз я возьму это. Независимо от того, есть ли еще слезы на твоём лице. Блядь, мне все равно, даже если ты будешь плакать на протяжении всего процесса.
Я сглотнула.
Однажды он намекнул, что я хрупкая, как хрупкий кусок стекла. И эта правда вдруг громко прозвучала в моих ушах. Мне нужно было держаться подальше от этого мужчины; ничего хорошего из этой химии между нами не выйдет. Это было взрывоопасно и захватывающе, но выковано в ненависти и недоверии. Он всегда побеждал, и я знала, что если буду исследовать это притяжение дальше, то в конце концов он станет победителем.
Мое молчание было моей платой.
Он покачал головой.
— Садись в машину, Джианна.
Он отвез меня домой, и по дороге мы не сказали друг другу больше ни слова.
