— Ricorda, mia figlia, (прим.пер: Помни, моя дочь), ты не должна делать ничего, что доставляет тебе дискомфорт. Ты молода — Антонио поймет.
— Я не боюсь брачного ложа, мама. Даже не нервничаю по этому поводу. Я просто хочу, чтобы он это сделал... как я.
Любил меня.
— Ох, stellina. (прим.пер: Звездочка)
Моя грудь сжалась.
— Пожалуйста, не порть мне все это, мама.
— Ты права, прости. Думаю, пора спускаться вниз. Ты готова?
Я глубоко вздохнула.
— Я готова.
Моя первая свадьба была роскошной, с белыми лилиями и бантами из тюля, насколько хватало глаз. Гости радостно закричали и бросили рис в жениха и невесту, когда мы вышли из Церкви.
День был прекрасный.
Настроение идеальное.
Я была великолепна — все так говорили.
Я парила в облаке оптимизма. Вплоть до того момента, когда заблудилась на банкете в доме моего мужа площадью десять тысяч квадратных футов (прим.пер: 3 048 метров), пытаясь найти туалет. Потом этот оптимизм разбился, как стекло, у моих ног. И все из-за щели в двери, которая должна была быть закрыта.
Ее звали Мари Риччи.
Двадцати пяти лет, на вид девушка из соседнего дома, немного дешевая.
Я знала о ней только потому, что она играла роль официантки в фильме ужасов, который я имела несчастье видеть.
Все в ней было обычным, но невозможно было не заметить ее, когда она стояла на коленях перед офисным креслом моего мужа, в то время, как он запустил свою руку в ее темные волосы.
Именно в этот момент в мою измученную душу закрался первый шепот горечи — я наблюдала, как мой новоиспеченный муж в день нашей свадьбы получает удовольствие от Итальянской актрисы.
Я поплыла по коридору, мое платье вдруг стало на двадцать два килограмма тяжелее. Я думала, что у моего мужа плохой вкус в сексуальных партнерах, но, по крайней мере, у него потрясающая библиотека. И впечатляющая коллекция шотландского виски. Я никогда в жизни не пила больше глотка спиртного — папа запретил это — но я знала, что бутылка, из которой я сейчас вытаскиваю пробку, стоит дороже, чем машины большинства людей. Папе нравилось пить спиртное с такой высокой полки, что Бог, должно быть, сам поставил его туда.
Я сделала глоток прямо из бутылки.
Некоторое время спустя я сидела, скрестив ноги, за роялем и играла детский стишок, который помнила по урокам, которые брала в детстве. Я хотела было поднести полупустую бутылку к губам, но вместо этого упала со скамейки и ударилась головой об пол. Виски растекся по восточному ковру.
— Ой, — пробормотала я, но поняв, что выпила так много, что совсем не больно, рассмеялась.
— А еще говорят, что брак это блаженство, — протянул глубокий голос.
Мои глаза метнулись на звук. Вся комната завертелась от этого движения, и я могла увидеть только крупный силуэт в черном костюме в дверном проеме.
Я закатила глаза и отвернулась от незнакомца, чтобы посмотреть, как вентилятор вращается вокруг своей оси.
— Ты говоришь, как... импрессионист.
Это его позабавило.
— Я думаю, ты имеешь в виду, как пессимист.
Я продолжала лежать в клубке блесток, бантов и белой паутины.
— Твой муж знает, что стало с его хорошенькой женой-подростком?
Я бросила на него свирепый взгляд, а затем моргнула, потому что внезапно двое из них закачались взад и вперед.
— Мне двадцать, большое спасибо.
— Ах, моя ошибка.
— И отвечая на твой вопрос — хотя это не твое дело — я уверена, что он все еще слишком занят, чтобы заметить, где я.
— Итак, она уже измучена, — протянул он.
— Надеюсь, он ответит взаимностью, — сказала я, слегка запинаясь. — Не знаю, каков протокол, но считаю, что мужчины должны отвечать взаимностью. Ответишь ли ты взаимностью?
— Ты напилась в первый раз?
— Что выдало?
Он рассмеялся. Это был глубокий звук, как первые лучи тепла после долгой зимы. Мне понравилось.
— Ну? — я толкнула. — Ответил бы ты?
— Я ответил бы тем же, если бы был достаточно заинтересован. А я не всегда настолько заинтересован.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я нахмурилась.
— И девушки так стремятся угодить тебе, ничего не получая взамен? Прости, сэр, но отсюда ты не выглядишь таким уж особенным.
Он почему-то усмехнулся, забавляясь моими словами.
— Ты пьяна, милая.
Я пробормотала что-то неразборчивое, потому что внезапно мои глаза закрылись, бессознательно потянув меня вниз.
— Ты собираешься там заснуть?
— Да, я думаю. Приятно было познакомиться, — пробормотала я. — Но ты не первый мужчина, которому я добровольно согласилась бы сделать минет.
Еще один смешок, но на этот раз ближе.
— Я дам тебе знать, когда у меня закончатся добровольцы, на случай, если ты передумаешь.
— Я не передумаю... — мои глаза затрепетали, когда меня внезапно подняли с пола, но у меня не было сил держать их открытыми. — У меня тяжелое платье, — пожаловалась я.
— Ах, так это из-за платья, да?
Это заставило меня улыбнуться.
— Ты груб.
— Ты молода, — сказал он мне.
— Я этого не чувствую.
— Ты так выглядишь.
— Как, ты сказал, тебя зовут? — спросила я.
— Я не говорил.
Я открыла глаза, внезапно заинтересовавшись, как он выглядит вблизи, но как только я это сделала, мир закружился так быстро, что я испугалась, что меня сейчас стошнит. Поэтому я снова закрыла их и позволила незнакомцу нести меня по коридору.
— Надеюсь, ты не несёшь меня куда-нибудь, чтобы воспользоваться мной, — пробормотала я, уткнувшись ему в грудь. — Ты же знаешь, я девственница. Это будет не очень весело для тебя.
— Я не знал насчет этого, — протянул он.
Когда меня положили на кровать, я свернулась калачиком на боку, тяжесть давила на сознание.
Мой голос был шепотом.
— Я заставлю его полюбить меня, вот увидишь.
Большой палец скользнул по моей щеке.
— Если кто и может это сделать, то только ты... — его голос был мягким и грубым. — Moya zvezdochka. (прим.пер: Моя звездочка)
И тут же все потемнело.
Глава 22
Джианна
Моя тележка заскрипела, когда я толкала ее по проходу с хлопьями, рассеянно кидая в корзину две коробки Count Chocula. Этот счёт был бы самым ярким моментом моего дня неделю назад, но сейчас я не могла найти в этом никакого волнения, потому что мой разум все еще был зациклен на моем откровении прошлой ночью.
— Как кто-то может забыть твое лицо? — спросила я его однажды.
Почему-то ему это показалось забавным.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Хотя дело было не только в этом. Казалось, он всегда из кожи вон лезет, чтобы сделать мне приятное. Конечно, чувствовалось, что он прошел бы километры, чтобы сделать меня несчастной, но с тех пор, как я переступила порог Нью-Йорка восемь лет назад, он поднимал меня с пола — в буквальном смысле.
Я все еще слышала слова, которые он прижимал к моему уху после того, как я объявила, что он присутствовал на моей свадьбе.
— Я рад, что ты помнишь, потому что я никогда ничего о тебе не забывал, malyshka (прим.пер: Малышка)
А потом он поставил меня на ноги и вышел за дверь.
Я была на полпути к выходу из магазина, когда поняла, что пришла только за одной вещью и почти ушла без нее.
С пакетами в каждой руке я вздохнула и обернулась.
Мне нужны были яйца, потому что сегодня я учила Елену готовить тесто для макарон. И хотя я, возможно сказала Кристиану ожидать, что я украду его холодильник в тот день, когда переехала в его дом, я еще не была готова встретиться с ним лицом к лицу.
Мое тело все еще не оправилось от вчерашней ночи с этой бездыханной, нервной энергией, которую он всегда, казалось, вызывал во мне. Я сказала Александре, что он меня не интересует, а потом несколько часов спустя сосала его пальцы по команде. Возможно, он и модель не были исключительными, но они казались достаточно комфортными друг другу, чтобы я поверила, что они спали вместе. От одной этой мысли меня затошнило. И я не была готова анализировать почему.
