смог бы вернуть себе
британский рынок стали, но его емкость недостаточна для того, чтобы обеспечить преимущество в производительности труда, некогда отличавшее Шеффилд. К тому же более высокая стоимость стали на британском рынке подрывала бы конкурентоспособность всех отраслей, потребляющих сталь.
Хотя протекционизм не сможет вернуть Шеффилду его прежние позиции, ограничительные меры подобного рода могут поставить под угрозу процветание Лондона. Подобно тому, как шеффилдский стальной кластер оказался уязвимым перед миграцией отрасли, лондонский финансовый кластер также может потерять свои позиции. Работяги провинциальной Англии воспринимают его гламурное процветание как оскорбление, и его закат был бы воспринят в некоторых частях страны с немалой долей злорадного удовлетворения. Но и это было бы неумной стратегией. Такой столичный регион, как Лондон, ценнее любого нефтяного месторождения: такой ресурс вполне может быть неистощимым. И хотя эта гусыня, несущая золотые яйца, может злить многих, есть более разумные стратегии, чем скрутить ей шею. К сожалению, когда писалась эта книга, Великобритания собралась сделать именно это: стратегия Брексита может вызвать скоординированную миграцию ее финансового сектора в другие города Европы.
Может быть, пусть все-таки гусыня и дальше несет золотые яйца? Почему не направить доходы от налогообложения столичных регионов на возрождение провинции?
Такое предложение, конечно, вызовет живейший интерес идеологов обоих направлений. Правые примутся рассказывать о дестимулирующих последствиях высоких налогов и объяснять нам, что в результате этого провинции превратятся в гигантскую «улицу Пособие»[129] где живут только социальные паразиты, «прикованные к трупу». Левые могут слишком увлечься идеей немного «подоить» лондонский Сити и тем самым невольно спровоцировать бегство пугливого капитала, которое сведет на нет положительный экономический эффект агломерации.
Та доля правды, которая есть в позициях обеих групп, — это аргументы, которые помогут им убедить только своих сторонников. Это далеко не вся правда. Правда правых состоит в том, что превращение провинциальных городов в «улицу Пособие» не может быть подлинной целью. Благополучие человека — это не просто сумма средств, которые он может тратить на потребление, а еще и достоинство и осмысленность его жизни. Стратегия дополнения работы, не приносящей удовлетворения, социальными пособиями не может заменить создания рабочих мест, требующих умений, освоением которых можно гордиться. Таким образом, целью должен быть производительный труд, а не приплаты из госбюджета к доходам лиц, занятых непроизводительной деятельностью. Правда, которую видят левые, состоит в том, что самодовольство тех, чье благополучие создается их специализированным трудом, востребованным в метрополисах, является морально оскорбительным. Эти люди полагают, что они получают по труду; я намерен показать, что это не так.
В предлагаемой стратегии я провожу естественную границу между двумя задачами: налогообложением метрополисов и возрождением провинциальных городов. Каждая из них требует отдельного рассмотрения.
Налоги и метрополис: «мы это заработали» — но так ли это?
Правильная налоговая политика должна отвечать двум критериям: моральности и эффективности. Моральный аспект важен как сам по себе, так и потому, что если налог не соответствует критерию моральности, люди ему сопротивляются, уклоняясь от его уплаты. Эффективность важна потому, что налог — это надбавка над ценой: например, цена, которую платит за продукт потребитель, выше суммы, которая достается производителю. Это нарушает пропорции в распределении ресурсов и тем самым снижает эффективность.
Идеи левых и правых идеологов по поводу налогообложения (нередко весьма неточные) вызывают поляризацию нашей политической жизни, отравляя ее ядом нетерпимости. Некоторая доля прагматизма могла бы иметь положительный эффект: разумные новые налоги могли бы оказаться лучше нынешних как по критерию моральности, так и по критерию эффективности.
Моральные соображения в пользу того или иного налога, вероятно, важнее с точки зрения формирования налоговой политики, чем соображения эффективности. Собираемость налогов чрезвычайно сильно зависит от желания населения платить их добровольно. Стандартный философский метод анализа моральных посылок — это практическое рассуждение (practical reasoning). Но, хотя практическое рассуждение имеет ключевое значение для выработки налоговой политики, оно не вошло в арсенал общепринятой экономической методологии. Вследствие этого экономисты в основном игнорировали моральные аспекты налогообложения. В роли консультантов правительства они довольно часто предлагают налоги, нарушающие ранее данные обещания, которые, по их мнению (может быть, вполне обоснованному), были ошибочными. Собственно говоря, экономисты, по-видимому, считают, что они решили все моральные вопросы, просто принимая в расчет неравенство доходов и анализируя его с помощью стандартного утилитаристского подхода[130]. Как установил Джонатан Хайдт, для большинства людей справедливость означает не столько равенство, сколько пропорциональность и заслуженность вознаграждения. Между тем пока эти ценности игнорируются[131]. О каком заслуженном вознаграждении можно говорить? Мы обнаруживаем, что бездельники беднее работяг, забираем деньги у вторых, отдаем их первым и повышаем так называемую полезность. Где тут право на заработанный доход? Если человек, всю жизнь копивший себе на старость, получает бóльшую пенсию, чем тот, кто провел всю жизнь на пляже, мы заставим первого поделиться со вторым и опять повысим «полезность». Где тут обязательства?.. Но вы уже поняли, к чему я веду. Экономисты утилитаристской школы могут даже предостеречь нас, что некоторые формы перераспределения доходов могут иметь дестимулирующее действие и потому быть неэффективными в экономическом смысле, но они никогда не признают их аморальными. Эта неспособность видеть общеморальные аспекты вещей — лишь частный случай более общего явления: эти люди — WEIRD[132].
Когда мы признаём, что вопросы о справедливости и заслуженности доходов должны играть важную роль при формировании налоговой политики, это заставляет нас серьезно посмотреть на проблему «агломерационного дохода». Первым, кто ее исследовал, был Генри Джордж, американский журналист и политэконом XIX века. Когда он разъяснил свою идею, это стало настоящей сенсацией.
Открытие Генри Джорджа
Джордж дал моральное обоснование особого налога на агломерационный доход. Он понял, почему этот доход имеет особое моральное значение и пришел к выводу, что правильная политика заключается в обложении налогом растущей стоимости земли в городах.
Суть его идеи легко понять, задав следующую последовательность вопросов. Первый вопрос: «Кто получает агломерационный доход?» Чтобы разобраться в этом, возьмем упрощенную модель процесса индустриализации. Сначала все люди работают на земле. Промышленность зарождается в новом городе, люди переселяются туда и нанимаются на заводы. С ростом концентрации предприятий в одном месте производительность труда их работников начинает обгонять производительность труда работников, оставшихся на земле: этот прирост производительности находит выражение в дополнительном «агломерационном доходе». Прирост производительности отражается в росте оплаты труда, поскольку компании конкурируют друг с другом за работников. Но чтобы работать на фабриках, людям необходимо жить где-то неподалеку, и поэтому им приходится арендовать землю внутри растущего города у тех, кому она принадлежит. Таким образом, экономический выигрыш человека, переселившегося в
