И суставы выламывает от того, как жадно он дышал НАШИМ воздухом.
От каждого его лихорадочного, безумного прикосновения, горит кожа.
Заставляю себя подняться и приняться за еду.
Аппетита нет совсем. Я просто поддерживаю жизнедеятельность. Кормлю ребенка, и не больше.
Кааааак? Как мне теперь унять этот ураган? Как заштопать ту страшную пропасть, что разверзлась между нами?
И у нее такая тяга, такой бешеный вихрь, что нас вот-вот снесет. Прямо вниз. На острые камни!
Что он сказал?
Доверие.
Полная, безоговорочная вера в другого. И никаких тестов. Никаких проверок. Она или есть или нет.
И кусок в горло не лезет.
Потому что он прав!
Тысячи. Миллионы раз прав!
Это то, что делает двоих одним.
Не страсть.
Не постель.
Не эта дикая потребность быть вместе. Касаться. Прижиматься к любимым губам.
Нет!
Это когда летишь в пропасть, но держась за руки. Когда знаешь. Что ничего не страшно.
Потому что веришь. Полностью. Безоговорочно. Без оглядок и уточнений.
Веришь больше, чем самому себе!
И иначе никак.
Иначе мы всегда будем порознь. И каждое слово, каждый взгляд и жест будет вызывать подозрения и сомнения!
И…
Слезы брызгают из глаз, а я их даже и не утираю.
Потому что он прав.
Прав так, что становится больно!
Я. Именно я не поверила. Сама разорвала сплетение наших рук. Сама отравила нашу любовь смертоносным вирусом неверия.
А ведь он сказал.
Он сказал, что все, что делает, делает ради НАС.
И даже этих слов. Их слишком много!
Потому что есть глаза. Есть душа, которую ты чувствуешь, как свою собственную.
Есть та запредельная грань, за которой слова становятся ненужны.
Когда узнаешь свою любовь в других обличьях. Почувствуешь на любом расстоянии!
Как тогда… В пустыне… В том разрушенном замке…
Он утратил память, это уже понятно. Но… Он узнал меня! Тем, что не имеет глаз, не помнит и не знает названий и имен! Узнал!
Как и я его, пусть даже его лицо покрыто шрамами настолько, что разглядеть в нем любимые черты невозможно!
Есть большее. Та любовь, которая по-настоящему роднит самые души. Та самая, что соединяет двоих в одно. На небесах.
И ты не пройдешь мимо. Споткнешься. Судьба сведет и столкнет всегда.
И именно я. Именно я разбила все это.
Своим проклятым недоверием!
День пролетает, а я все расхаживаю по небольшой комнате.
Он верен себе. Даже сейчас верен до конца.
Мысли сводят меня с ума.
Сколько ни прикидываю, ничего. Никак не могу придумать.
Как? Как мне заставить его поверить мне снова? Как все вернуть?
Тем более теперь. Когда ему так сложно меня услышать!
Вздрагиваю, когда распахивается дверь.
И вздрагиваю еще сильнее, когда вижу, кто в нее входит.
Я ждала.
Ждала Бадрида.
Уверена, рано или поздно смогу пробить эту стену.
Но…
— А ты неплохо устроилась, м? Особенно как для выкупа! Правда, как для супруги страршего Багирова, скажу честно. Хреновато. Как с устройством, так и с раскладом, ммм, Мари?
— Арман? Давид?
Стараюсь не выказать страха. Сжимаю руки в кулаки так, что впиваюсь ногтями в кожу.
Что это может означать?
Почему они здесь?
Это место явно специально спрятано от чужих глаз.
Неужели…
Бадрид все же решил от меня отказаться?
— Арман. Ты ее пугаешь.
Младший брат Бадрида спокоен, хоть я и понимаю, что скорее всего, это просто выдержка и воля.
А вот Арман явно в ярости, хоть и сдерживается. Но ноздри раздуваются так. Что из них сейчас, кажется, повалит пламя!
А у меня до боли сжимается сердце, когда смотрю на Давида.
Слишком. Слишком он похож на моего любимого! Почти точная копия! Только вот его не изуродовало ударами в самую душу! Ведь истинные шрамы… Они внутри. Не на лице!
— Серьезно?
Густая бровь летит вверх, а Арман наступает.
Тяжело опирается рукой на стену у моей головы.
Сверкает глазами. Яростно. Хищно. А его грудь просто ходит ходуном!
— Когда это я пугал кого-то, м? Я что? Пугалка тебе? Тем более, женщин. Тем более, беременных. А особенно, носящих нашу фамилию. Черт бы их разодрал!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Арман.
— Что?
Его лицо оказывается совсем рядом с моим.
— Не похоже, чтобы я прерывал медовый месяц, м, девочка? А я так беспокоился. Что вот приду и нарушу счастливое уединение влюбленных! Прям гнездышко своими грязными ногами на хрен разворошу! А нет. Как-то следов меда особенно не наблюдается, а, Мари? Или я что-то упустил?
— Арман.
Давид подходит.
Опускает его руку, нависшую прямо надо мной.
Старший брат, Арман, как скала навис. Дышит мне в лицо драконьим пламенем.
Только мне сейчас все равно.
Вдруг понимаю, что совершенно не боюсь братьев. Ни их. Ни всю семью Бадрида.
Мне важен только он.
Его любовь. Его доверие. Все то, что я так опрометчиво по глупости утратила!
А все остальное…
Это просто тлен! Ничего не значащая ерунда! Просто декорации!
Арман отходит, матерясь сквозь зубы так, что я даже краснею. Вижу. Раздувается так, что готов сейчас взорваться!
— Я буду говорить. Пока ты не возьмешь себя в руки.
— Я? Я спокоен, брат. Спокоен, как десять слонов, напившихся воды и улегшихся на отдых! Ты же видишь. Я даже спокойно на нее смотрю!
— Арман, — Давид долго вздыхает, скрещивая руки на груди.
— В общем, так, Мари, — расхаживает передо мной, явно тоже волнуясь.
А я…
Я лишь глупо ловлю в нем те же жесты и те же черты, что у Бадрида. Надышаться ими не могу. Глупо думаю о том, что вот таким же он был в юности. Еще до того, как мы впервые встретились. И что… Что вот таким будет наш сын…
Невольно любуюсь разворотом плеч и твердой походкой…
А если девочка…
Что ж. Это благородство, оно в крови. Она наверняка станет такой красавицей, что затмит весь мир!
— Ты сама прекрасно все понимаешь. С самого начала ваших отношений. С первого дня, как ты появилась в доме Бадрида, брата как подменили. Он будто сорвался. Стал совсем другим человеком. Его выдержка, о которой ходят легенды. Вдруг куда-то испарилась. Бадрид никогда, — сжимает челюсти выдыхая со свистом.
— Никогда не то, что не забрасывал дел, а малейшей детали не пропускал! Признаю. Мы с братом могли чего-то не заметить прямо у себя под носом.
— Как не заметили вовремя тебя!
Рявкает Арман, сверкая глазами.
— Но Бадрид никогда не пропускал малейшей детали. Самой малейшей. Самой на вид безобидной! Потому отец и передал нашу империю именно ему. Он… Он самый из нас выдержанный. Самый достойный. И я отношусь в старшему брату с глубочайшим уважением. Никогда бы не подумал даже сунуться в его дела, но…
— Но, блядь, это как бы уже и не наш брат!
Снова рявкает Арман, а Давиду приходится похлопать его по плечу.
— Бадрид никогда и ни при каких обстоятельствазх не допустил бы такого промаха. До сих пор поверить не могу, что кто-то смог проникнуть в его дом! И не просто проникнуть! Установить слежку. Сливать всю информацию! Устроить взрыв, а, значит, провести сюда не одного человека! Это все серьезно, Мари. И меня пугает то, что будет с ним дальше. Мы семья. Он наш брат. И… Я не хочу, чтобы в следующий раз он погиб! Реально погиб, Мари! Потому что он теряет контроль. Теряет концентрацию. Сам себя теряет. И причина этого ты!
— Ты не представляешь. Что мы пережили в эти дни. Как сдал отец. Превратился почти в старика. Второй раз мы это проживать не собираемся!
— И… Зачем вы пришли? Чего вы от меня хотите? Или решили просто уничтожить, пока нет Бадрида?
— Мы не убиваем женщин. И не воюем с ними, — Арман кривится. — Но….Давай так, Мари. Участь твоя не особо-то завидна, м? Мы все знаем. И про то, что это тебя он сделал своей женой, переписав все состояние и всю империю. И про то. Что ты ждешь ребенка. Но это ни хрена не меняет. Ты. Выкуп. Меняй имена хоть сто раз. Называйся хоть нашей покойной племянницей, хоть престарелой прабабкой по материнской линии! Ты. Выкуп. И все понимают, что все эти бумажки с документами полная хрень. Ты не сможешь стать полноценной женой. Бадрид не выведет тебя в свет, потому что на вас будут тыкать пальцами. И ребенок…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
