но даже имени его не назовут. Да и называть им Артемьева ни к чему. Он не состоит в рядах мафии — ни с какого бока. И о деятельности дядюшки имеет весьма смутное представление. Считает, что дядя занят сравнительно безобидным, хотя и выгодным производством фальшивой водки. Карюкин его никогда не использовал. И не привлекал. Артемьев чист перед законом, перед нашим холдингом и самим собой.
— Но дядя его содержит.
— Что с того? Вы знаете, кто содержит почти всех наших эстрадных попсерок? Да и певцов, артистов более высокого ранга? А на чьи деньги существует половина наших театров и снимаются художественные фильмы?
— Мафия? А наш холдинг? — безнадежно спросила Даша.
— Не тревожьте себя попусту. Наш холдинг под надежной «крышей», Дарья Дмитриевнами пусть эти проблемы вас не волнуют.
— А что должно волновать?
— Есть кое-какие заморочки, но я не хочу вас волновать этими пустяками. Оставьте их мне.
— Исчезла черная касса?
Сергеев дернул щекой, но ответил, не меняя ровного голоса:
— Вы мне ничего не говорили, я ничего не слышал.
— Пусть так, — устало ответила Даша, а Греф уже открывал перед ней дверь на выход.
Она расположилась в задних креслах машины, как того всегда требовал Греф, а едва тронулись, так и вообще прилегла, поджала ноги и разом задремала. Видимо, на красном сигнале светофора Греф укрыл ее чем-то теплым, тонко пахнувшим яблоками. Машина шла ровно, словно плыла, и Даша проспала бы до самого конца пути, но через пять километров, после кольцевой дороги ее разбудил сотовый телефон — выдал свою мелодию и не умолкал, пока Даша не включила его. Дорохов скрипуче поздоровался, а потом спросил:
— Ты не звонила своей племяннице Кате?
— Нет.
— Даша! — сердито укорил старик. — Это же нехорошо! Просто неприлично!
— У меня куча причин, почему я не позвонила! — обиделась Даша. — Во-первых, у меня нет ее телефона, во-вторых, я старше — и она могла бы…
— Первой причины достаточно. Запиши номер ее мобильника.
— Диктуйте, я запомню.
Дорохов надиктовал длинный ряд цифр и потребовал:
— Повтори!
Даша повторила.
— И позвони сейчас же.
— Сейчас неохота.
— Даша, в чем дело? Что с тобой? — разволновался Дорохов.
— Ничего особенного. Я отработала сегодня более двенадцати часов и сейчас сплю, то есть в машине еду домой. Приеду — позвоню Кате, потом перезвоню вам.
— Тогда другое дело. А то меня твой голос испугал. Совсем чужой какой-то. Звони.
Даша села и скинула с плеч собачью шкуру, место которой было на кресле водителя, то есть под задницей Грефа. И почему Греф пах яблоками, объяснения не находилось.
За окнами автомобиля мелькали неясные черные силуэты, а кроме того, по усиленной работе «дворников» стало ясно, что едут под дождем.
— Дождь, Греф?
— Ливень.
— Мне бы надо потренироваться еще под дождем ездить.
— Сиди. А лучше — лежи. Нам еще минут двадцать ехать.
— Не хочу. Расслаблюсь, и тебе придется опять на руках меня в кроватку нести.
— Невелик труд, — хмыкнул Греф.
— У тебя машина укомплектована?
— Выпить хочешь?
— Скорее требуется глоток чего-нибудь покрепче. Сейчас в Лондон, племяннице, звонить надо. А я ее плохо помню и совершенно не знаю, какая она и как с ней говорить.
— Сколько лет ей сейчас?
— Пятнадцать скоро.
— Значит — никакая.
— То есть?
— У молодых женщин характер раньше семнадцати не формируется. А вот в семнадцать, да еще после первой жаркой любви, тогда уже можно определить, что она, родимая, из себя представляет.
Под эту говорильню Греф достал из «бардачка» плоскую фляжку и протянул через плечо Даше.
— Стакана у тебя, конечно, нет?
— Есть пластиковый. Но из него коньяк пить противно. Глуши из горла.
Сделав пару хороших глотков, Даша взбодрилась, и последний отрезок дороги под дождем прошел под песню ее исполнения — «Странники в ночи» бессмертного Фрэнка Синатры на английском языке. По окончании вокала Греф спросил подозрительно:
— Ты имитировала английский или действительно выучила?
— Выучила, плебей! — пьяно закричала она. — Молодой парень, так и будешь всю жизнь баб охранять?! Хоть бы учиться пошел да приобрел приличную профессию!
— Замолчи, — спокойно ответил Греф. — У меня достойная профессия.
— Ха-ха-ха! А ты сегодня с тоски не подох, когда весь День меня ждал? А ведь завтра еще хуже будет!
— Хуже, чем ты сегодня, уже ничего не будет! — медленно накалялся Греф.
— Бездельник, потаскун, деревенский сторож в валенках!
Через пять минут они уже не выбирали выражений. Хорошо, что через пятнадцать минут оказались дома и Разошлись по своим углам.
Даша, спотыкаясь на каждой ступеньке, поднялась в свою спальню на втором этаже, разделась, встала под холодный душ. Когда окоченела, поняла, что из-за усталости опьянела. Что вовсе оказалось скверным: она помнила — надо позвонить в Лондон, племяннице Кате, но номер телефона вылетел из головы, как птичка из гнезда. С тем отличием, что обратно эта птичка не вернулась.
Пришлось натянуть на мокрое тело теплый и толстый халат и идти на унизительный поклон к Грефу.
Своего телохранителя она нашла в небольшом спортивном зале, тесно уставленном всякими механизмами и спортивными снарядами. Предназначались они для поддержания круглый год хорошей физической формы. Греф потел на велосипеде: крутил педали и пыхтел.
— Греф, — жалобно позвала она, — ты уж на меня не сердись. Устала я, да и коньяку лишку хлебнула.
— На больных и пьяных никогда не обижаюсь, — буркнул Греф, прекратил вертеть педали и спросил миролюбиво: — Что случилось?
— Я в машине номер телефона Кати Дорохову повторила. Ты не слышал?
— Слышал.
— Не запомнил случайно?
— Я его записал.
— Какой ты у меня молодец! Куда записал?
— На козырек от солнца, над головой водителя. Отогни, и те цифры, что написаны красным фломастером, твои.
— Спасибо, Греф, ты мой спаситель.
Она добралась до гаража, влезла в «БМВ», отогнула солнцезащитный козырек, и действительно, красным фломастером там были выведены цифры длинного номера. Даша три раза прочла их вслух и запомнила.
Дома на всякий случай записала номер телефона Кати в записную книжку, после чего тяжко вздохнула и взялась за мобильник.
Ну и что сказать племяннице, которую видела только в пятилетием возрасте? Да и вообще, о чем говорить? О ситуации, в которую попала Катя после исчезновения отца, ей уже рассказал Дорохов. Он же поддерживал все минувшие месяцы Катю и экономически. Так что девочка на данный момент ни от кого не зависела, а потому, наверное, на всякое опекунство попросту плевать хотела. А тут объявляется какая-то тетка с претензиями!
Но звонить надо было. А какую выбирать позицию в ходе разговора — решать по ходу дела.
Даша набрала длинный ряд цифр, связь на Лондон прошла
