с первого раза, трубка сигналила с минуту, потом что-то щелкнуло, и Даша едва не оглохла от рева музыки, Чьих-то громких голосов, впечатление было такое, что она попала на стадион, когда там забили гол. Потом девчоночий голос выкрикнул: «Да! Слушаю!» — и связь оборвалась.
Даша перевела дыхание и снова терпеливо принялась за набор цифр.
Вновь что-то загрохотало в трубке, но потише, и голос прозвучал уже без надрыва:
— Я вас слушаю.
— Катерина, это ты?
— Екатерина Владимировна Муратова, — она говорила так, словно ей позвонили из полиции.
— Катя! Это говорит твоя тетка Дарья Муратова. Ты меня не помнишь?!
— Нет. Не помню. — Она стала еще официальней, отчего Даша слегка растерялась.
— Ты давным-давно приезжала к нам на Алтай! Тебе было лет пять или шесть!
— Шесть.
— Ну вот, мы с тобой на пруд ходили, где папа учил тебя плавать!
— Ну и что?
— Жалко, что ты меня не вспоминаешь.
— А что это даст, если я и вспомню?
— Катя, не говори так! — отчаянно выкрикнула Даша. — Мы с тобой остались одни, последние из Муратовых, родня по крови. Ну еще тетка Антонина на Алтае. Но она не Муратова.
— Антонина? Она еще жива?
— Жива, жива!
Грохочущий фон в трубке неожиданно исчез. Видимо, Катя с мобильником в руке закрыла двери или перешла в другую комнату. Теперь ее было слышно четко, как из соседней комнаты. Это обстоятельство успокоило Дашу, и она заговорила неторопливо:
— Катя, нам с тобой надо решить некоторые проблемы.
— Я знаю. Юрий Васильевич мне все рассказал.
— Тем лучше. Значит, ты в курсе дела?
— Да. Вы можете выслать мне две тысячи фунтов?
— Каких фунтов? — не поняла Даша.
— Фунтов стерлингов. Или две тысячи долларов.
— Конечно, Катя! У тебя есть деньги, и большие!
— Пока эти деньги контролируете вы, насколько я знаю.
Катя, это формальность. Я буду высылать тебе регулярно столько же, сколько давал тебе папа!
Теперь мне надо больше, — прозвучало холодно и требовательно.
— Почему — больше?
— Тогда мне было четырнадцать лет, а теперь пятнадцать.
— Хорошо. Я буду высылать тебе столько, сколько скажешь. Когда ты приедешь в Москву?
— Не знаю.
— Как — не знаешь?!
— Я еще не составила план на каникулы.
— Так приезжай в Москву! Нам же нужно и какие-то формальности решить.
— Я предпочитаю слетать в Париж.
— Катя! — взмолилась Даша. — Ну хоть на несколько дней!
— Я подумаю. — Девчонка леденела с каждой фразой все больше.
— Екатерина, — чуть строже заговорила Даша, — ты обязана прилететь в Москву. Через несколько лет ты возьмешь на себя управление холдингом. И пора ознакомиться хотя бы поверхностно, чем мы занимаемся и что мы собой представляем.
— А вы?
— Что-я?
— Вы тоже будете руководить?
— Да нет же! Я тебе все передам, как только ты войдешь в курс дел и почувствуешь в себе силы! Так хотел твой отец! Для этого он послал тебя на учебу в Англию! Учись старательно.
— Спасибо за совет.
— Ты прилетишь?
— Да. В конце августа.
— Хорошо, запиши номер моего сотового телефона.
— Диктуйте.
Даша внятно продиктовала позывные своего мобильника и получила ответ:
— Записала.
— Звони, если что.
— Что?
— Ну деньги потребуются для поездки в Париж.
— Позвоню.
— Прощаемся?
— До свиданья.
— Всего доброго.
Вот и весь разговор. И самым неприятным в нем был даже не отчужденный, холодный тон Кати, а то, что она говорила по-русски со значительным акцентом словно в нос. Ничего странного в этом не было. Три года по английским пансионатам, ежедневная практика в языке сделали свое дело. А что хуже того, подумала Даша, это, скорее всего, уже попросту не русский человек. Уж слишком рано, в момент становления характера, отправили племянницу в Англию. А вскоре, вполне возможно, она и не захочет возвращаться на родину, поскольку дым отечества для нее вовсе не будет ни сладок, ни приятен.
«И что же будет? — подумала Даша. — Да ничего не будет. Катя изымет свой пай из холдинга, продаст все свои акции и укатит в Англию, которую, быть может, уже считает своей настоящей родиной. Рано, слишком рано отправил Владимир дочь за пределы России. Вот в шестнадцать лет было бы в самый раз».
Она снова взялась за телефон и позвонила Дорохову. Старик спросил тревожно:
— Дозвонилась до Кати?
— Да.
— Есть контакт?
— Меня облили ушатом холодной воды.
— Как понять?
— Ее, кроме денег, ничего не интересует.
— Не сгущай краски, Даша. Она славная девочка. Я был у нее зимой в Лондоне, а потому говорю ответственно.
— Не знаю. По фону нашего разговора слышна была дикая музыка и пьяные вопли. В лучшем случае происходила молодежная вечеринка, в худшем — бардак.
— Ты уж скажешь. Девочке нет и пятнадцати лет!
— Это ей здесь пятнадцать лет. А там, в Англии, вполне вероятно, ей много больше. Да и наши пятнадцатилетние тоже дают шороху.
Слышно было, как Дорохов глубоко и тяжело вздохнул:
— Если я оклемаюсь, может, слетаем туда вместе?
— Это ничего не решит, Юрий Васильевич. У меня такое впечатление, что девочка она неглупая. А потому к нашему приезду устроит для нас «потемкинскую деревню». Она нас легко обманет.
Дорохов засмеялся:
— Не исключено.
— Я бы все-таки хотела знать, как она там живет, чем живет, каково ее окружение, планы на будущее. Юрий Васильевич! Мне в целом, честно говоря, плевать на холдинг! Но Владимир завещал мне ответственность за Катю! Это много важней!
— Информацию о ее жизни ты можешь собрать очень просто.
— Каким образом?
— Да пошли в Лондон Кольку Сергеева!
— Начальника службы безопасности?
— Ну да. Он же крупный мастер по сбору информации! Можешь мне поверить.
— Так-то оно так. Но мне не хочется, чтоб кто-то чужой встревал в нашу личную жизнь.
— А ты не думаешь, что Колька Сергеев уже давненько встрял в твою личную жизнь?
— Да кто ему дал такие права?!
— Никто. Но он действует автоматически. Чем занимался всю свою сознательную жизнь, тем по инерции занимается и сейчас. На всех на нас ведет досье. Понадобится — не понадобится, нужно это или не нужно, Колька над этим даже не задумывается. Он просто не может по-другому. Ты меня понимаешь?
— Наверное, понимаю.
— Поговори с ним. В целом он надежный и опять же автоматически начальству предан как собака.
— Поговорю.
— А на меня этот разговор не хочешь перекинуть?
Даша тут же поняла, что старик проверяет ее на вшивость и потому устраивает легкую провокацию.
— Нет. Такие дела я должна решать сама.
— Молодец. Правильно. Уже набираешься самостоятельности и решительности руководителя. Ладно, прощаемся. Мария Афанасьевна мне очередные пилюли уже принесла.
— Спокойной ночи.
Немного расстроенная всеми этими нелегкими дебатами, Даша
