стену до самого потолка. Они были заставлены керамическими банками и деревянными ящичками, склянками и крошечными коробочками для пилюль. Воздух здесь был спертый, пахло чем-то пряным, но пыли я не заметил, а недавно отполированная латунь так и сверкала.
– …Однако мне посчастливилось: как только господину Фэншоу доставляют рог единорога, он откладывает часть для меня. Если оставите мне свой адрес, я могу…
– Фэншоу? – перебил я. – Вы сказали «Фэншоу», сэр?
– Да, только вчера я имел удовольствие поздороваться с ним в церкви. Нас связывает давнее знакомство.
– Вы говорите про господина Фэншоу со Слотер-стрит?
– Ну конечно, а про кого же еще? Мы с ним почти соседи: если пройти по Кау-лейн до овечьих загонов, то от этой части Кок-лейн до Слотер-стрит меньше двух минут пешком.
– Какое удивительное совпадение, – заметил я. – Мне тоже знаком этот джентльмен. Я только вчера побывал у него в гостях. Господин Фэншоу показывал мне своего льва.
– Великолепный зверь. – Трамбалл расплылся в улыбке, выставляя напоказ деревянные зубы примерно того же цвета, что и его лицо. – Мне выпала честь приготовить для этого льва слабительное. Когда его привезли в Англию, он страдал от запора. Не знаете, помогло ли лекарство?
Я вспомнил запах в конюшне Фэншоу и кучи помета в вольере Калибана.
– О да, оно оказалось весьма действенным. Я видел многочисленные доказательства тому собственными глазами.
– Рад слышать. Надеюсь, у льва все благополучно. Но некоторые говорят, что с таким смотрителем, как Брокмор, несчастного зверя можно только пожалеть.
– Почему? Брокмор жестокий человек?
Аптекарь пожал плечами:
– Насколько мне известно, беспричинная жестокость ему несвойственна. Однако Брокмор горький пьяница и скандалист, и чем дальше, тем все ниже скатывается по наклонной плоскости. У него уже видения начались. Об этом мне рассказывал племянник, молодой человек безукоризненной честности. Он служит дозорным, охраняет, так сказать, покой лондонцев. Так вот, на прошлой неделе – глубокой ночью, сэр, когда все добропорядочные граждане уже видят десятый сон, – патруль наткнулся на Брокмора посреди Смитфилда. Он бредил, словно безумец. Заявил, будто на жертвенном камне лежит мертвец, но когда…
– Где? – переспросил я. – На каком еще жертвенном камне?
– Прошу прощения, сэр. – Трамбалл бросил на меня снисходительный взгляд. – Я забыл, что вы не из нашей части Лондона. Так простые горожане прозвали каменную плиту в конце Слотер-стрит. Без сомнения, в былые времена на ней приносили в жертву животных. Итак, продолжу: когда дозорные осмотрели сей камень, они ничего не обнаружили. Брокмору просто ударил в голову эль госпожи Лэмбс.
– Удивительно, что господин Фэншоу до сих пор его не выгнал.
– Когда Брокмор трезв, он неплохо справляется со своими обязанностями. Да и вообще, поговаривают, что бо́льшую часть работы делает его сын.
Я с серьезным видом кивнул:
– Будем надеяться, что они следят за львом как следует. В доме ведь есть ребенок, маленькая госпожа Фэншоу.
Трамбалл расплылся в добродушной улыбке:
– Милая девочка. Я видел ее в церкви вместе с дедом.
– А случайно не припоминаете ее отчима, покойного господина Эббота? Я был с ним знаком. Это он порекомендовал мне вашу аптеку.
– Очень любезно с его стороны, однако я не имел чести знать этого джентльмена, сэр. В отличие от его супруги.
– Да неужели? – произнес я. – Тогда о вашей аптеке я, видимо, в конечном счете узнал от нее. Выходит, с ней вы знакомы?
– Я частенько видел эту даму, когда она еще была госпожой Фэншоу, невесткой господина Фэншоу. Но с тех пор я не встречал ее несколько лет. Слышал, она переехала обратно на Слотер-стрит и к тому же вернула фамилию первого мужа.
Стивен ждал меня у аптеки. Поначалу он меня даже не заметил. Мальчик с предельной сосредоточенностью разглядывал сине-белую табличку на стене у двери. На ней был изображен герб Гильдии аптекарей.
Почти с детским восторгом Стивен провел пальцем по щиту, обводя фигуру вооруженного золотыми луком и стрелой бога исцеления Аполлона, вокруг ног которого обвивался поверженный змей. Щит поддерживали единороги, а над ним красовался носорог. Похоже, больше всего Стивена заинтересовали именно звери. Возможно, будучи еще малышом в Африке, он видел, как живые единороги и носороги бродят по равнинам и джунглям его родины.
Тут дверь за мной захлопнулась, мальчик вздрогнул и развернулся в мою сторону. В тот момент лицо его казалось изваянным из черного камня невиданной твердости. На секунду у меня в голове промелькнула нелепая мысль: неужели за этой маской скрывается неприязнь ко мне? Но разумеется, большей глупости и придумать было нельзя. Разве не я спас ему жизнь? А кто кормит его, одевает, обеспечивает ему крышу над головой? Благодаря кому Стивен обучился грамоте? И разве я не собираюсь дать ему свободу, как только решу, что он к ней готов? У Стивена нет причин испытывать к хозяину никакие иные чувства, кроме теплых.
Мальчик поклонился и взял из моих рук сверток. Внутри лежала небольшая бутыль с баснословно дорогим дистиллированным вином, в состав которого входил длинный список ингредиентов. Все я не запомнил, но в их числе определенно были рута, дягиль, полынь, первоцвет и репейник. Если верить господину Трамбаллу, это снадобье – надежное профилактическое средство от чумы. При первых признаках новой вспышки заболевания я должен каждый день выпивать с утра небольшое количество этого напитка в качестве временной защитной меры, пока аптекарь не пришлет мне порошок из рога единорога – средство, обладающее еще более мощными профилактическими свойствами.
Было уже за полдень. Я зашагал по Кок-лейн в сторону моста Холборн. Стивен брел позади меня. До ведущего на север переулка Кау-лейн оставалось всего несколько шагов.
На углу сидел попрошайка. Вытянув обе руки ладонями вверх, он при появлении прохожих что-то бормотал себе под нос: то ли молитвы, то ли проклятия. Кисти рук, кое-как обмотанные тряпками, были обморожены. Да вдобавок еще бедняга лишился одного глаза. Я остановился возле него, и нищий тут же запричитал с новой силой, повысив голос и наклонившись в мою сторону, как будто хотел обхватить меня за ногу. Я отступил на шаг и показал ему свою трость. Попрошайка тут же испуганно съежился.
Я опять подошел ближе:
– Не бойся, я не трону тебя, приятель. Наоборот, помогу.
– Всего один пенни, добрый господин, подайте Христа ради, сэр…
– Скажи, поблизости есть таверна под названием «Лэмбс»?
– Пивная госпожи Лэмбс, – забормотал попрошайка. – В Чик-лейн, господин, только подайте пенни, а лучше два…
– Держи.
Я бросил ему на ладонь недавно отчеканенный шестипенсовик – перебор, конечно, тут и полпенни было бы много. Монета со звоном упала на мостовую, скатившись с руки нищего. Тот принялся лихорадочно ощупывать булыжники.
За
