Пока я ехал по поселку, полиция обходила соседей, демонстрируя еще один пример напрасной траты сил. При виде того, как они методично расходуют время впустую, в груди начал вскипать гнев. Я проехал мимо собственного дома, зная, что ничего хорошего меня там не ждет. Подъезжая к окраине, я наткнулся на группу мужчин, перегородивших дорогу. Физиономии по большей части были мне знакомы, и я сбросил скорость. Даже Руперт Саттон и тот околачивался здесь, освободившись наконец из-под тесемочных оков фартука своей матери.
Впереди всех маячил Карл Бреннер.
Патрульные молча смотрели на мою машину, не пытаясь двинуться с места, даже когда я высунулся из окошка.
– Что происходит?
Бреннер сплюнул. На его лице еще были видны синяки от кулаков Бена Андерса.
– Не слыхал, что ли? Еще одну украли.
Меня словно ударило в самое сердце. Если пропала четвертая женщина, то это могло означать только одно: что-то уже случилось с Дженни.
Ничего не подозревая, Бреннер продолжил:
– Училка из школы. Он ее забрал сегодня, около обеда.
Он добавил что-то еще, но я не расслышал. В голове оглушительно застучала кровь, когда я понял, что Карл излагает старые новости.
– А ты куда собрался? – требовательно спросил он, не подозревая, какой эффект произвели его слова.
Конечно, я мог ответить на все вопросы. Мог объяснить или просто придумать какую-то причину. Только при виде Бреннера, этого выскочки, подхлестнутого новоприобретенным чувством собственной значимости и важности, мой гнев собрался в фокус.
– Не твое дело.
Он опешил.
– К пациенту, что ли?
– Нет.
Бреннер неуверенно повел плечами, напоминая боксера, пытающегося настроиться на предстоящий поединок.
– Здесь никто не проедет, пока не объяснит, куда и зачем.
– И что ты собираешься сделать? Вытащить меня из машины?
Один из мужчин подал голос. Дан Марсден, тот самый сельхозрабочий, которого я лечил после того, как он угодил в капкан.
– Да ладно вам, доктор Хантер, зачем все принимать так близко к сердцу?
– Почему нет? Происходящее мне очень близко.
К Бреннеру вновь вернулась его обычная вызывающая манера.
– Что такое, доктор? Вы от нас что-то скрываете?
Слова прозвучали оскорбительно, но не успел я ответить, как Марсден взял его под руку.
– Не трогай его, Карл. Она была его подружкой.
«Была». Я изо всех сил вцепился в руль, пока мужчины рассматривали меня с неприкрытым любопытством.
– Прочь с дороги! – скомандовал я.
Бреннер положил руку на дверцу.
– Ну уж нет. Сначала...
Я вдавил педаль газа, отшвырнув его прочь. «Лендровер» рванул вперед, и стоявшие перед носом машины люди кинулись врассыпную. Мимо пронеслись изумленные лица, дорога очистилась. Вслед зазвучали гневные выкрики, однако я не снизил скорости. Лишь когда в виду не осталось ни одного человека, злость ослабла до той точки, когда я смог вновь рассуждать ясно. О чем я вообще думал? Тоже мне врач. Ведь я мог кого-то ранить. Или еще хуже...
Я бесцельно вел машину, пока не сообразил, что направляюсь к тому пабу, где мы сидели с Дженни лишь несколькими днями раньше. Не в силах вынести даже мысль, что увижу ресторан снова, я резко нажал на тормоз. Когда один из двигавшихся позади автомобилей сердито просигналил, я съехал на обочину, дождался, когда освободится дорога, после чего повернул назад.
Я пытался убежать, оставить произошедшее за спиной, хотя сейчас начинал понимать, что ничего не выйдет. В Манхэм я въехал совершенно измотанным. От Бреннера и его друзей не осталось и следа. Мне очень хотелось еще раз побывать в доме Дженни или позвонить Маккензи, и все-таки я сдержался. Нет смысла. Если что-то случится, мне сразу же сообщат.
Я вошел в дом, налил виски, которого даже не хотелось, и уселся в садике. Солнце клонилось к закату, и вместе с ним таяли мои надежды. С момента похищения Дженни прошло почти полдня. Я мог повторять самому себе, что еще есть шанс, что похититель не убивал прежних жертв немедленно. Но слова эти не приносили никакого облегчения. Совсем никакого.
Пусть она еще не мертва (Боже, какая жуткая перспектива открывалась передо мной!), у нас оставалось не более пары дней. Даже если нехватка инсулина не уложит ее в кому, неизвестный душегуб убьет Дженни точно так же, как он проделал это с Салли Палмер и Лин Меткалф.
И мне нечем его остановить.
Глава 21
Спустя некоторое время мрак перестал быть абсолютным. Возникли светящиеся точки, такие крохотные, что поначалу она приняла их за игру собственного воображения. При малейшей попытке сфокусировать на них взгляд они исчезали. Лишь только если скосить глаза вбок, где-то с края точки появлялись вновь, словно звезды, выстроившиеся горизонтальной полоской.
Впрочем, по мере того как глаза привыкали к темноте, светящиеся пятнышки проявлялись все четче. Хотя нет, не только пятнышки. Яркие трещинки. Щели. Прошло еще какое-то время, и стало понятно, что свет исходит лишь из одного места, и она решила дать этому месту название «впереди».
Пользуясь этой идеей как отправной точкой, Дженни потихоньку начала распознавать формы и фигуры в окружавшей ее темноте.
Сознание возвращалось медленно. В голове стучала тупая, бессмысленная боль, превращавшая любое движение в агонию. Мысли путались, однако чувство жуткого страха не давало провалиться в пустоту обморока. Казалось, она вновь очутилась на той парковке, и на этот раз шофер такси запихал ее в тесный багажник. Трудно дышать. Ей хотелось позвать на помощь, но горло отказывалось повиноваться, как и прочие части тела.
Медленно-медленно начинали выстраиваться мысли. Становилось ясно, что здесь вовсе не парковка. То нападение давно в прошлом. Увы, от этого ничуть не легче. «Где я?» Темнота сбивала с толку и пугала. Попробовав сесть, Дженни почувствовала, как что-то цепляет ее за ногу. Она попыталась отодвинуться, что-то дернулось, и тут ее пальцы наткнулись на грубые волокна вокруг лодыжки. Еще не веря в происходящее, Дженни провела рукой по всей длине веревки и нащупала тяжелое железное кольцо, вделанное в пол.
Она привязана. Внезапно и веревка, и темнота, и жесткий пол – все эти вещи выстроились в одну страшную цепочку.
Дженни вспомнила.
Память возвращалась фрагментами, мозаичными кусочками, складывавшимися в единое целое. Она беседовала с Дэвидом по телефону. Позвонили в дверь, она пошла открывать, увидела мужской силуэт за стеклярусной занавеской и... и...
«О Господи, не может быть!» Однако реальность говорила об ином. Дженни принялась кричать, звать Дэвида, Тину, кого угодно. Не пришел никто. Собравшись с силами, она приказала себе замолчать. «Дыши глубоко. Держи себя в руках». Подрагивая от ужаса, Дженни попыталась оценить ситуацию. Здесь было прохладно, но не холодно. Воздух затхлый, пропитан незнакомым резким запахом. С другой стороны, она все еще одета, шорты и безрукавка на своих местах. Это хороший знак. Головная боль ослабла до приглушенной, пульсирующей тяжести, и наиболее сильным чувством становилась жажда. Во рту пересохло, трудно глотать. К тому же хотелось есть, и эта мысль повлекла за собой еще одну, гораздо более пугающую.
У нее нет инсулина.
Невозможно даже сообразить, как давно она сделала последнюю инъекцию. Непонятно, сколько времени она здесь находится. Как всегда по утрам, Дженни сделала себе укол, но когда это было? И пусть момент для очередной инъекции не наступил, рано или поздно это произойдет. Без инсулина уровень сахара в крови начнет подниматься, и Дженни отлично знала, чем это может закончиться.
«Не думай об этом, – приказала она себе. – Думай, как отсюда выбраться. Где бы ты ни оказалась, надо выбираться».
Расставив руки, Дженни принялась исследовать границы своей тюрьмы, насколько позволяла длина веревки. Позади – грубая поверхность стены, со всех других сторон пальцы находили только воздух. И тут нога обо что-то ударилась. Дженни вскрикнула и отпрянула в сторону. Когда стало ясно, что за этим ничего не последует, она присела на корточки и осторожно ощупала предмет. «Ботинок?» – подумала она, опасливо обминая его пальцами. Нет, футбольная бутса, причем слишком маленькая для мужской ноги...
Догадка вспыхнула молнией, и Дженни в ужасе разжала пальцы. Не бутса, а кроссовка. Женская.
Кроссовка Лин Меткалф.
На миг показалось, что страх вот-вот поглотит ее всю, без остатка. С той самой минуты, когда Дженни обнаружила веревку, обвязанную вокруг ноги, она гнала от себя мысль, что убийца выбрал именно ее в качестве своей третьей жертвы. Теперь же это подозрение подтвердилось самым жестоким образом. Нет, сопли распускать нельзя. Нельзя, если она хочет выбраться отсюда живой.
Придвинувшись к стене, чтобы ослабить натяжение веревки, она принялась ощупывать узлы, которые, казалось, были отлиты из чугуна: никакого шевеления. Сама петля не настолько затянута, чтобы причинять боль, однако снять ее с ноги не получается. При любой попытке лишь сдирается кожа с лодыжки.
