вот снимать кому-то ни пойми кому квартиру в центре Ярославля только из-за того, что они докапываются до прохожих вроде меня.
Я напросился на ночлег, и они на удивление не отказали. Ярославль очень показался приятным, много красивых девушек. Спрашивая адрес у малообеспеченных горожан я добрался до места, не было ещё никаких оффлайн спутниковых навигаторов.
Их там было человек пять, всем до двадцати. Один сидел в отдельной комнате и бренчал на гитаре, пел хвалебные Иисусу песни. У них действительно была только одна обыкновенная библия. Значит они не были свидетелями Иеговы, как я подозревал больше всего, я видел учебную литературу этой секты. Они сварили мне пельмешек. Они не сказали, кто платил им за квартиру, а я и не спрашивал. Я свидетельствовал, что они говорили о себе, об их непоколебимой вере в Иисуса. Я был рад за них, они были искателями, библия была только началом пути, я знал за них: они потом всё поймут. Понимают-то все да поздновато, а эти ребята и будут слышать громче и видеть глубже: всё это только про себя самого. Я впервые открыл их книгу и прочитал кое-что, но меня не впечатлило. Нудный, сухой язык подачи божественной информации. Бог не усложнял ничего, говорил как есть, а в этой книжонке запудрено и замудрено, чтобы люди ничего не понимали. Мол, только попы и священники могли правильно толковать такие сверхсложные притчи: библию-то читай, а про храм не забывай, попа навещай.
Один из парней собирался в армию, и я задавал ему каверзные вопросы про то какая у него будет реакция на то или иное внесуставное отношение со стороны неверующих сослуживцев. Он отвечал, что не даст себя в обиду несмотря на заповедь об ударах по щекам. Согласно библии, чтобы всё сделать правильно нужно было первый раз подставить щёку под удар и второй, потому что подставь другую, а третьего не дано. После второго удара заповедь уже не работала и можно было без затруднений приниматься забивать ошарашенного внезапным отпором соперника. Во мне не было разделения на женский и мужской взгляды: я свидетельствовал со всех возможных углов и ракурсов.
Утром из уважения к тому парню, с кем я дискутировал всю ночь, я приобрёл в книжной лавке библию в виде небольшой красивой книги блокнота с бархатной обложкой и ленточкой закладкой. Я пообещал всем кто меня провожал, что обязательно её прочту. Мне попался самый лучший водила в мире автостопа: дальнобойщик. Он ехал до Череповца. Водилы большегрузов — это почти все супергерои: они умудрялись на огромной скорости, полностью гружёные и обгоняющие и одновременно с этим со всем они рассказывали легендарные истории из жизни. Одна поездка с дальнобоем была равна десяти годам обучения в монастыре Шао-Линь. У этого имелся травматический ствол. Самые красивые и душещипательные истории — это про секс в дороге.
Я просто молча слушал и смотрел перед собой. Они всегда покупали мне хавку, даже если я и отказывался, не только дальнобойщики, очень многие покупали мне еду, но я никогда их об этом не просил и даже никоим образом не намекал на это. От этого, что мчал только до Череповца, а также от многих других я услышал много амурных историй, как женщины просили их заняться с ними анальным сексом. Я был воодушевлён, значит эти девушки реально существовали, не могло столько человек такое нафантазировать. Но скорее всего эти женщины были уже в возрасте или это просто проститутки а-ля нал за анал. Как бы там ни было: даже в мире порнографии в категории анал было миллионы видео, по теории статистической вероятности они не могли все делать это только ради денег, среди миллиона были девушки добровольцы за спасибо или за массаж задней части спины.
Может быть одна на миллион… Эрика Фонтес в образе школьницы… Сказочно прекрасная Несса Девил…
Я выпрыгнул на повороте и съезде в город. Фура бибикнула на прощание и скрылась из виду, все эти люди исповедовались мне, снова вскрывали и отрывали от себя просто леденящие кровь случаи всамделишной, не киношно-фальшивой жизни. Все говорили, что хотели бы как я, но не могут. Практически все дальнобойщики никогда не были женаты или разведённые.
Я решил просто пройтись немного в сторону города, чтобы нагулять убойный сон, ибо весь беззаботный день я просидел на мягком сидении очень мягкой и податливой в управлении Вольво, все дальнобойщики мечтали только о Вольво. Справа от меня тянулся длинный завод, он был в нескольких километрах от меня. Мне немножко поднадоело это бесцельное путешествие, но Санкт-Петербург так и стоял перед глазами, как оазис. Я открыл атлас, осталось немного доехать до моей первой влюблённости в город. Ночёвка на открытом воздухе уже не была такой невыносимой и трудной задачей, я уже официально прошёл настоящее посвящение в бомжи под Ярославлем.
В ту пустую ночь в палатке перед въездом в Череповец я впервые увидел осознанный сон, когда понимаешь, что спишь и просто делаешь всё, что хочется. Проснувшись, я не заметил особой разницы.
Хотелось жить тихо и умереть тихо. Чтобы никто не знал и не узнавал.
До Санкт-Петербурга добрался на одной машине, очень повезло. Водитель оказался только освободившимся зеком. Он сидел за убийство. Он подумал, что я испугался и утешил, что ему не нужна моя жизнь. Я поблагодарил его за это. Он говорил, что как доедет до северной столицы так сразу снимет себе проститутку-негритянку. Рассказывал про какой-то воровской общак, типа оттуда распределение потом идёт по нуждам. Я удивился, что наём женского пола во временную аренду тоже финансировался из общего. По логике вещей это не было уж такой важной нуждой. Но я был просто Свидетелем, я просто любую ситуацию наблюдал как можно беспристрастнее, я лишь кивал и подавал знаки, что мне интересно, а мне было очень преочень интересно: почти каждый изменял жёнам. Они признавались, что им приелось одно и то же самое. Им хотелось другого женского тела: а это и запах другой и голос, новая игра, новый секс. Игра, в которой оба ясно осознают свои роли, знают, что хотят друг друга. Когда этот уголовник признался, что снимет девушку я наблюдал небольшую приемлемую для людского зависть. Я тоже бы снял чернокожую девушку и занялся бы с ней анальным сексом. Но я был бродягой с тяжеленным рюкзаком. Начинали ежедневно болеть плечи, казалось ремешки прорезают тело, так стало невыносимо его таскать. Только когда ты в машине, ты просто наблюдал. Я путешествовал только
