— Князь Святополк, Боняк орду увёл!
Бояре повернулись к двери, умолкли. Первым опомнился Святополк, спросил недоверчиво:
— Плетёшь, воевода! — И подхватился.
— К чему мне выдумывать, — обиделся тот. — Я, чай, не малец-озорник.
— Так отчего не воротил их! — взвизгнул Святополк. — Зачем дал сняться со становища?
— Без меня то было. Когда я на место прибыл, последние печенеги за курганом скрылись.
— Скачи вдогон, воевода, не мешкай! Вороти Боняка, ему золото обещано. Почему же нарушил уговор?
Блуд попятился:
— Попытаюсь, князь, но не ведаю, сумею ль воротить Боняка.
— Скажи ему, как мороз Днепр закуёт, так и ударим на Ярослава. Слышишь?
Мрак ещё окутывал землю, как от любечской пристани одна за другой отчалили переполненные ладьи и дракары. Вчера, в сумерки, на небольшой лодке-однодревке кормчий Ивашка замерил у того берега дно. Мели не оказалось, и теперь Ярослав был спокоен: не придётся людям лезть в студёную воду. Князь держится рукой за борт, переговаривается с воеводой Добрыней:
— Как и условились допрежь, воевода, станешь с дружиной в засадном полку и в бой ввяжешься, ежели почуешь, что нам уже невмоготу. Воевода Александр и тысяцкий Гюрята на крыльях будут биться, а я со свевами и частью новгородских полков в челе останусь.
— Особливо надобно остерегаться вершних печенегов, — проговорил Добрыня. — С крыла чтоб нас не охватили.
— То так. Когда конная орда навалится, оторопь берет.
Не выпуская из рук руля, кормчий Ивашка одним ухом слушал разговор князя с воеводой, другое навострил на правый берег. Там перекликаются дозорные, волчьими глазами сверкают по степи костры.
Лёгкие всплески весел изредка нарушали тишину на воде. Вот днище скребнуло по камешкам, ладья ткнулась в берег и замерла. С глухим стуком гридни опустили сходни и следом за Ярославом и Добрыней сошли на берег.
Одна за другой приставали к берегу ладьи, берег оживал.
Будоража спящий лагерь, закричали Святополковы дозорные, а новгородцы уже выстраивались полками, готовились с рассветом начать битву.
Ночь проходила в тревоге. Святополк не спал, метался. Отрок то и дело поил князя квасом, прикладывал к голове мокрую тряпицу. Нездоровилось Святополку то ли с похмелья, то ли оттого, что в душе сумятица и волнение. В полночь вернулся ни с чем воевода Блуд. Хан Боняк отказался ворочаться, передав: «Трава вымерзла, и коню корма мало. Когда же снег землю покроет, будет ещё хуже, отощают кони, начнут падать, а печенег без коня не воин! Ко всему место, где ты стоишь, озёрное, как по льду коней погонишь?»
Святополк вскочил, забегал по избе, изрыгая ругательства:
— Проклятый печенежин!
Потом упал на войлочную полость, уткнулся в стену. Напрасно силился изменить ход мыслей, думал о княгине Марысе, чей-то чужой голос твердил: «Не видеться тебе с ней, покуда Ярослав под Киевом».
Неожиданно припомнил, как за столом Горясер обещал тайно пробраться в Любеч и убить Ярослава. Приподнял голову, кликнул отрока. Тот появился не мешкая, протянул корчагу с квасом. Святополк отвёл его руку, сказал с досадой:
— Чего суёшь, коли не просят. Поутру приведи боярина Горясера.
Отрок не успел выйти, как за стеной послышались шум, крики. Святополк встревожился:
— Что за переполох, поди узнай.
У двери отрок столкнулся с боярином Путшей. Тот дышал тяжело. Еле переводя дух, выпалил:
— Князь, новгородцы Днепр перешли!
Святополк вскочил, засуетился, накричал на перепуганного отрока:
— Тащи броню да помоги одеться!
Путша стоял не двигаясь. Кровь отхлынула с его отвислых щёк, руки мелко дрожали. Тревожный шум за стеной усиливался.
— Боярин Путша, — Святополк ухватил его за плечи, заговорил быстро, шёпотом: — Укрой за ближними холмами десяток гридней с запасными конями и сам от них не отлучайся. Буде надо, дожидайся меня. Да наряди гонца в Киев, к княгине Марысе, пусть на всяк случай в дальнюю дорогу соберётся…
— Исполню, княже! — обрадовался Путша и выскочил из избы.
Полки изготовились, встали друг против друга: новгородские и киевские смерды и ремесленный люд, княжьи гридни и варяги, опершись на мечи и копья, ждут рассвета. Во тьме запросто своего за недруга принять можно.
Тысяцкий Гюрята велел перегнать ладьи к любечской пристани, сказав Ярославу:
— Дабы знали, назад нет возврата!
Серело медленно. Колючий морозный ветер дул новгородцам в спину.
— То добрый знак, — заметил стоявший поблизости от Ярослава новгородец.
Ярослав поднял голову. Небо обложили снежные тучи. Заметив, что князь смотрит на небо, гридин, прислонив к ноге щит, сказал:
— Не быть седни солнцу.
Ярослав оставил его слова без ответа, подождал немного, послушал, как киевляне с новгородцами перебраниваются, только потом, повернувшись к трубачу, проговорил негромко:
— Пора!
Тот поднёс к губам рожок, заиграл. Качнулись новгородцы, пошли скорым шагом, а лучники позади спустили тетиву. Запели стрелы. Сшиблись полки, зазвенела сталь, затрещали сломанные копья.
«…И была сеча короткая, но злая…» — записал днём позже очевидец той битвы Кузьма.
Не выдержали киевляне ярости новгородцев, попятились, побежали. Напрасно воевода Блуд пытался задержать своих гридней, искал глазами Святополка. Тот был уже далеко. Едва началась сеча, Святополк покинул её и теперь с боярином Путшей и гриднями скакал, меняя коней, к Киеву.
«…В то же лето 6524 от сотворения мира вошёл князь Ярослав в Киев, а Святополк окаянный с женой своей бежал в Ляшскую землю», — Кузьма, свернув свиток, положил меж княжьих книг.
3
Вавельский замок в Кракове оживал в зимнюю пору, когда из Гнезно наезжал король Болеслав со своими рыцарями и многочисленными холопами.
Замок Вавель на островке. Замшелые стены, узкие прорези бойниц, четырёхугольные и островерхие башни.
Дорога от Кракова обрывается у широкого затопленного рва. По утрам и вечерам далеко окрест раздавался резкий скрип цепей. То с сумерками подымали и поутру опускали навесной мост. Поднятый мост служил и первыми воротами в замок.
Зима в тот год выдалась, как никогда, промозглая. Лили обложные дожди, висели плотные туманы. Погожие дни выдавались редко, и потому, как только проглянуло солнце, Болеслав объявил, что быть потехе. Скорые гонцы поскакали в ближние и дальние поместья, созывая шляхтичей на забаву.
Тем временем на замощённый булыжником двор замка холопы вкатили клеть с диким медведем. Зверь метался, ревел.
Неподалёку другие холопы устанавливали помост для короля, дощатые скамьи для гостей.
Ночь прошла в суете. Спозаранку начали собираться гости. Старые и молодые шляхтичи в сопровождении разряженных пани и паненок съезжались в замок. Потеха началась после утренней трапезы. В сопровождении рыцарей Болеслав не спеша направился к помосту. На короле алый, отороченный мехом, кунтуш, соболья шапка, на ногах мягкие, зелёного сафьяна, сапоги. Взойдя на помост, он постоял с минуту, потом, пригладив пышные усы, умостился в плетённом из лозы кресле.
Гости усаживались на скамьях с шумом, препираясь за места поближе к королевскому помосту. Не обращая внимания на шляхетскую перебранку, Болеслав подал знак, и голосистый глашатай прокричал:
— Ясновельможные Панове, кто удаль испытать желает?
На скамьях затихли, а глашатай, подняв короткое копье, взывал с перерывом:
— Шляхта и рыцари, есть ли такой меж вами?
Болеслав насмешливо окинул взглядом сидящих, сказал через плечо каштеляну Казимиру:
— От страха задами к скамьям приросли.
Тот крутнул длинный ус, ответил, поднимаясь:
— Ещё не сгинуло шляхетство!
Но каштеляна опередил молодой шляхтич. Выбежав наперёд, он повернулся к помосту, крикнул:
— Желам!
Шляхетские жены и дочери захлопали, зашумели. Король одобрительно поднял руку, и молодой шляхтич, приняв из рук глашатая короткое копье, вошёл в клетку.
Медведь лежал, но маленькие, глубоко запавшие глазки настороженно следили за человеком. Вот зверь зарычал, поднялся. Шляхтич сделал выпад, копье кольнуло медведя. Зверь взревел, встал на задние лапы. Цепь натянулась.
Шляхтич отпрянул назад, заходил то с одного бока, то с другого. Улучив время, он сделал ещё прыжок, и снова копье вонзилось в медведя. Но зверь ударом лапы вышиб копье из рук человека. Теперь шляхтич делал обманные движения, норовя достать копье, но медведь был наготове. Едва шляхтич нагнулся, как зверь кинулся на него, подмял.
Перекрывая свирепый рёв, дико закричал шляхтич. На скамьях вскочили:
— До помощь!
Вопли и взвизги перепуганных паненок огласили замок.
