Общее молчание длилось, пока Лилиана не положила яшму на алтарь.
– А кто будет туда входить? – тихо спросила она, обводя взглядом всех присутствующих.
Сережа окаменел.
Он считал себя единственным мужчиной в этой компании – стало быть, первая попытка принадлежала ему. Разумеется, он сомневался в силе самодельного заклинания, – но что, если оно возьмет да и сработает? От этих камней всего можно ожидать…
Маркиз-Убоище замер с бутылкой в руке. Тонкое, благородной лепки лицо изобразило решимость и отвагу – именно такие, какими они должны выглядеть на сцене. Филармонический артист не хотел показаться трусом своей ведьмочке, но и охоты экспериментировать у него тоже не было.
Отец же Амвросий развалился в продавленном кресле, придерживая изящной бледной рукой аппарат доктора Бадигиной и с большим интересом озирая присутствующих.
– Вот этого я и ожидал, – весело признался красавец-батюшка. – Ну-ну, посмотрим, посмотрим…
Лилиана метнула в него огненный взор такого качества, против которого нужно выходить даже не с огнетушителем, а с брандспойтом.
– Есть в этом помещении хоть один мужчина? – звонко спросила она, глядя при этом на Маркиза-Убоище.
Вопрос был тот самый, которого подспудно требовал Сережа. Вот только отвечать «да» ему совершенно не хотелось.
– Лилечка… – Маркиз-Убоище лихорадочно искал формулировку, позволяющую и мужчиной остаться, и от мистического эксперимента отвертеться. – Лилечка, но я же пьян в сосиску!.. Камень меня просто не впустит!
В подтверждение тезиса филармонический артист приник к коньячному горлышку и совершил удивительного объема глоток. Сережа мог бы поклясться, что сквозь горлышко серебристо-серого свитера видел, как ушел во внутренности артиста шар размером с хорошее яблоко.
– Возможно, – сказала Лилиана голосом, предвещающим бурю. – И не только камень…
– А, собственно, почему? – осведомился Наследник, забирая у Маркиза-Убоища бутылку и готовясь к такому же мощному глотку. – Возможно, это даже поможет!
Он отхлебнул коньяка, фыркнул на лошадиный манер и продолжал объяснение.
– Вот бывает же, что пьяный падает из окна. Трезвый шею сломает, а пьяный синяка не набьет! Потому что он рас-слаб-лен! Давай-ка я попробую…
– А вы не слишком ли расслаблены? – спросил Сережа.
– В самый раз. Лилечка, что там нужно сделать? Я готов!
– Ну-ну… – раздалось из кресла.
Сережа осознал, что сейчас разворачивается незримый миру поединок между отцом Амвросием и Лилианой.
Ведьма чуть не зашипела от злости.
– Садитесь вот сюда, – она приставила к походному алтарю табуретку. – И сосредоточьтесь на своих ощущениях.
Затем Лилиана приступила к магическим действиям.
Она зажгла правую свечку правой рукой, а левую – левой. Налила в салатницу воды из бутылки. Поставила сбоку мисочку и насыпала в нее крупной соли – не иначе, от того самого монолита, который совсем недавно грыз Сережа.
Взяв в обе руки кусок яшмы, Лилиана поднесла его к самым губам и забормотала невнятно.
Сережа покосился на отца Амвросия – и оказалось, что тот тоже беззвучно бормочет.
Поединок продолжался.
Нашептав на яшму, Лилиана положила ее в салатницу, встала за спиной у Наследника и над его сутулыми плечами простерла руки над камнем.
– Лягу, благословясь, встану, перекрестясь, – звучно произнесла она. – Выйду из дверей в двери, из ворот в ворота, погляжу в чистое поле – едет из чистого поля святой Егорий на белом коне, везет на плече вострую саблю, сечет и рубит он по серому камню, не течет кровь из того серого камня! Святой Егорий, пробей своей святой саблей серый камень!
Но с яшмой в салатнице ничего не сделалось.
– Сталь ты крепкая, не затупись, Богородица, заступись! Сила сабле покорись, серый камень, отворись!
Казалось, что на такой решительный призыв и святой Егорий давно откликнулся, и камень непременно должен отозваться. Однако ж лежал он себе в хрустальной салатнице, не шелохнувшись.
– Господи, спаси и сохрани нас, грешных, – негромко произнес отец Амвросий.
Обескураженная Лилиана вытащила камень из воды.
– А это настоящая яшма? – с огромным недоверием спросила она.
– Настоящая, – отвечал Наследник. – У меня все тут настоящее, и агаты, и ониксы, и авантюрины…
– Авантюрина в списке нет, – заметил Сережа.
– Наверно, в Палестине его не знали, – Наследник взял красивый камень двумя пальцами, полюбовался и неожиданно положил в салатницу. – И в Европе тоже. Думаете, почему его назвали авантюрином? В самом начале восемнадцатого века в Италии случайно изготовили удивительное стекло – в него по недосмотру попали медные опилки. Вот оно и есть настоящий авантюрин! А потом из Индии привезли камень, похожий на то стекло – мутный кварц с чешуйками слюды или жильберита. Это был темно-зеленый авантюрин, а если включения содержат гетит – то он вот такой, красноватый… Но сперва его называли индийским жадом…
Наследник задумался, шевеля мокрый камень длинным пальцем.
– Хороший камушек, что-то в нем такое есть… – произнес он. – Приятный…
Тут Маркиз-Убоище вдруг вспомнил, что Лилиане буквально пять минут назад требовался мужчина.
Филармонический артист подошел к ней и обнял.
– Ничего, успокойся, все на свете ерунда, – говорило это объятие. – Не вышло в этот раз – выйдет в другой.
Ведьма сбросила с плеча артистическую руку!
Темно-каштановые волосы на голове у нее зашевелились и обрели привычную для Лилианы форму кубометра.
Она ухватила Наследника за плечи с такой силой и решимостью, что он едва не ткнулся носом в салатницу.
И тут Сережа понял, что ведьмы прощают алкоголизм, но не прощают сочувствия.
– Ароам, Арогул, Арогам, Исайя! – призвала Лилиана так яростно, что отец Амвросий попытался вскочить из кресла. Несомненно, это были имена духов, начиналась пресловутая черная магия, и потерпеть это безобразие красавец-батюшка не мог.
Он бы вскочил и сделал что-нибудь, положенное ему по чину, да только продавленное кресло не пускало. Ища опоры, отец Амвросий ухватился за лежащий на стопке книг пылесос и сдвинул тумблер.
Агрегат затрепетал и завыл, струя радиоактивного воздуха ударила в руку Наследника, нависшую над салатницей.
– Кровь красная, земля черная, вода цвета не имеет! – Лилиана пятерней треснула сверху по руке Наследника, так что обе руки вместе шлепнулись в салатницу. – Так и ты, камень, не имей своей воли на этот час! Отворись!
Ровный гул прилетел издалека. Алтарь задрожал примерно так же, как пылесос под рукой отца Амвросия. Рыжеватое сияние встало над салатницей и расширилось, образовав подвешенный в воздухе плоский игольчатый круг. Лилиана, не соображая, что творит, надавила на руку Наследника – и обе руки погрузились в посудину по локоть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
