— Ну, что у нас плохого?
— У нас только хорошие новости — мы же рекламное агентство! — улыбнулась я и хотела поведать Чире о тяготах проверки, беспринципной бухгалтерше, нечистом на руку производственнике и собственных новациях, но он сразу остановил меня:
— Ника, если ты привезла бумажки на подпись, давай сюда. Скажи, что там с учредительными происходит — вы их привели в нормальное состояние? А разрешения все получили: на конструкции, на неон?.. Да? Ну и отлично! Будет меньше возни с переоформлением…
Шеф с жизнеутверждающим пафосом объявил мне, что собирается некоторое время пожить в Европе, потому что там культурная жизнь не чета нашей.
Подальше от кредиторов, поближе к культуре — хороший рекламный слоган! Заграничная культурная жизнь кружит стремительным водоворотом, так быстро, что песенки из трех нот в исполнении Алисы Духовой навряд ли привлекут внимание тамошних меломанов!
Я с трудом проигнорировала злобный шепоток внутреннего голоса и с бьющимся сердцем спросила, не подумывает ли Чигарский перед отъездом расстаться с такой обременительной штукой, как рекламное агентство. И даже развила свою мысль, помахивая файлом с документами и листиком с расчетами.
— Это наследственность, — запоздало умилился Чира и бережно погладил файл ладонью, — Твой папка — настоящий череп! У нас с ним была веселая молодость, есть что вспомнить на старости лет. Ты, Ника, вся в отца, тоже очень толковый деловой человек! Если бы я знал, что ты интересуешься агентством, ну… скажем, неделю назад…
Неделю назад… неделю назад у меня были совсем другие интересы!
— Что могло измениться за одну коротенькую неделю?
— Ника, мне уже заплатили за агентство, наличные деньги… Ну, ты же сама понимаешь, как это бывает: договоренность достигнута, а переоформить документы — дело пары часов. Я уже не смогу отменить ту сделку — ни при каких обстоятельствах!
Ясное дело. Я понимаю даже больше, чем предполагает Чира! Он продал агентство, быстренько отдал должок крестному, или отцу, или Лиде, или еще кому-то из «должников первой очереди», а я со своими деловыми прожектами снова осталась на обочине настоящего мужского бизнеса!
Пора прощаться. Я встала с хилой больничной лавочки, хотела забрать файл, но шеф потянул его к себе:
— Я тебе благодарен за хлопоты, за этот… за твое предложение… — Бывший шеф поднялся, опираясь на мое поникшее плечо, и взвесил файл на ладони, — Давай, Ника, я тебе за это дело заплачу? Хоть будет чем внучатам похвалиться, а то ведь не поверят, какой я был красавец! Не сто тысяч миллионов, но разумную сумму…
Финансовый результат — это лучше, чем отсутствие результата.
Мы обсудили сумму. Прощаясь, я уточнила:
— Игорь Викторович, скажите, а кто покупатель?
— Ника, какая теперь разница?
Суббота. 23:13
После отбоя
Действительно, какая разница?
Я лежала и смотрела в потолок.
Потом закрыла глаза.
Какая разница, кто будет новым хозяином агентства: наглухо застегнутые в корпоративный стиль ребята из столичных компаний, авторитетный бизнесмен из местных или его заскучавшая «девушка» с полуметровыми ногтями из акрила…
Для меня это не имеет уже никакого значения — потому что завтра я увольняюсь.
Я уйду из агентства и открою свое собственное. На регистрацию и пару месяцев арендной платы за небольшой офис мне хватит. Возьму к себе работать Аленку и Светку из бухгалтерии — они сами просились.
Пригрожу чиновникам антимонопольным расследованием и наставлю себе щитов. Обзвоню старых заказчиков: алчным хозяевам пообещаю крупные скидки, а продажным менеджерам — жирные откаты. Мы поладим с защитой прав потребителей, обольем конкурентов грязью в прессе, наймем хороших адвокатов, а когда заработаем достаточно, раздадим взяток всяким контролирующим органам, их затретируют жестокими проверками, сотрут в порошок и развеют по ветру…
Пройдет совсем немного времени, и никто уже не вспомнит, что на карте нашего благословенного города-миллионника существовало агентство наружной рекламы «Магнификант»!
Я сладко зевнула и уснула почти счастливой.
Мне снился цветистый, праздничный, как забытая детская книжка с картинками, сон. Я гуляла среди зелени под пение райских птичек по своему собственному островку, а крутом ласково плескалось синее-синее море…
Над моим беззащитным островком сгустились свинцовые тучи, вода покрылась мертвой рябью и принесла к берегам строгие и злые торпедные катера. Загремели взрывы, вспенилась фонтанчиками вода, и скоро от моего тихого рая остался только шум и грохот!
Воскресенье. Уже утро… А может, день
Я вскрикнула, проснулась, села на кровати, испуганно хлопая глазами.
Но шум не утихал, наоборот, к нему примешались громкие нестройные звуки человеческих голосов. Люди кричали.
Я сунула ноги в тапки, выглянула из комнаты, пошла на галерею и свесилась вниз.
Шумели, как всегда, в гостиной.
Там, внизу, было полно людей, они сгрудились и кричали все одновременно:
— Сеич, сними пиджак, помнешь! Он никуда не убежит! — просил Паша-Трифон.
— Гоша, тебе что, совсем чердак снесло? — возмущался Дим-Дим.
— Может, он пришел продать тот диск, будь он неладен…
— Отпусти его, Алексеевич, пусть покупает ту чертову землю, это хорошо! Хорошо для бизнеса! — заглушая друг друга, кричали адвокат и сэнсэй Славин.
— Шеремет! Прекрати сейчас же, ты его убьешь, и тебя посадят! — орала Лида.
— Вы же одну музыку слушаете! Так нельзя! — резонировал Алик-Хруст.
Я старательно убеждала себя, что все еще сплю, в полусонном трансе спустилась до половины лестницы и тоже закричала:
— Папа, отпусти его — это мой муж!
— Что?! — взвился отец. — Ника, ты что?
— Ты сказал, что я могу выбрать сама, кого захочу, любого — хоть свинопаса! Я выбрала его! Отпусти его, отдай его мне — это будет правильно и по справедливости!
Отец повернул голову в мою сторону, но, как опытный стервятник, продолжал крепко сжимать свою добычу — бледного, побитого, наполовину удушенного Андрея Дольникова.
— Ты мне обещал! При них, — Я махнула рукой в сторону Дим-Дима и адвоката. — Паша, скажи, ты же разбираешься, скажи, что это правильно…
— Вообще, Сеич, Ника правильно говорит… — Трифон приблизился к окончательно опешившему отцу, четко рассчитанным жестом выдернул Андрея из его рук и оттолкнул подальше — так, что несчастный Анрик зацепил плоский кофейный столик и грохнулся на пол.
Но и его спаситель тоже молниеносно получил поставленный удар по носу.
Кровь закапала на белоснежную рубашку, и каждая капля хризантемой распускалась на белой ткани, как красная тушь на свитках в фильмах о самураях.
— Мастерство не пропьешь! — тихо ахнул Алик.
— Не отнять! — восхитился сэнсэй Славин.
— Руки быстрее мозгов! — ворчал крестный.
— Пашка, ну прости меня, не хотел, — Папа отдышался, начал приходить в себя, обнял Трифона, похлопал по плечу: — Прости, ради бога, что так получилось…
— Да ерунда это, Сеич… Между нами же никогда никаких баб не было и не будет…
Отец вынул носовой платок, прижал к Пашкиному разбитому носу, не поворачиваясь бросил мне:
— Вон из моего дома! Ты настоящий позор семьи!
Свершилось!
Не могу поверить, что отец сказал это МНЕ!
Мне — сонному, жалкому, слабосильному существу в пижаме.
Я замешкалась посреди лестницы, не в состоянии решить, что мне делать дальше — убираться сразу, то есть спуститься вниз и пройти мимо разгневанного родителя прямо к дверям, или сначала вернуться в комнату за курткой и сумкой…
А там, внизу, у подножия лестницы, отец вспомнил про несчастного Анрика, тихо скулившего на полу, и снова навис над ним:
— Я этого свинопаса сейчас в стену впечатаю… — и двинул моего жениха ногой.
Я взвизгнула, скатилась вниз, попыталась броситься к Андрею, но меня поймали и зашикали:
— Ника, не лезь!
— Ты тоже получишь!
— Не зли его…
— Лучше уйди отсюда…
Только Лида не стала присоединять голос к общему хору, а молча, решительным шагом направилась к двери.
Папа вынужден был отвлечься:
— Лида, куда ты?
— Все, хватит, я так от вас устала… Я ухожу!
— Лида, ты не можешь этого сделать!
— Могу! Кто меня остановит?
— Я!
Отец догнал Лиду, развернул к себе, взял за подбородок и поцеловал в губы.
Страстным, бесконечно длинным поцелуем.
Настолько долгим, что я успела добраться до Андрея и изо всех сил потянула его к выходу:
— Идем, идем отсюда быстрее…
Свадьба удалась.
Я шла и наслаждалась тихим шорохом собственного длинного подола.
Всемирная служба курьерской доставки не подвела: мое платье успело приехать из Лондона к самому торжеству. Роскошный, расшитый бисером шемиз. Бисер почти не потускнел, а легкая желтизна только добавляет ткани аристократического лоска — прекрасная сохранность для туалета, сшитого в двадцать четвертом году прошлого века! Такое платье могла бы носить девушка великого Гетсби, если бы он был больше чем литературным персонажем.
