Мирра рассмеялась, и мы вышли из столовой.
Дин ничего у меня не спрашивала, пока мы шли к ректору. А я ничего не говорила, собираясь с мыслями.
Где-то на середине пути, как раз когда мы проходили мимо зала памяти, я тихо сказала:
— Подожди, Дин!
Она, кажется, немного удивилась, но остановилась.
— Я хочу с тобой поговорить… до визита к ректору. Можем мы… зайти сюда?
— В зал памяти?
— Да.
— Конечно.
Она ободряюще улыбалась, а мне просто было плохо. Пожалуй, так плохо мне последний раз было в тот день, когда я узнала, что мамы больше нет.
А теперь я знаю, что, возможно, её не стало именно из-за меня…
В зале памяти никого не было. Я прекрасно понимала, что так и будет — сюда, как и в зал почёта, редко кто захаживал. Смысла не было. Поэтому… идеальное место, чтобы поговорить.
Я прошла через зал, решив расположиться рядом с портальным зеркалом. Почему-то так я чувствовала себя увереннее. Наверное, потому что Триш Лаира совершила поступок, который казался мне ещё ужаснее.
В окна заглядывал закат. Золотил стены, потолок и пол. Даже поверхность портального зеркала — и та была золотой. С кровавым отливом.
— Что случилось, Шани? Ты такая… напряжённая сегодня. Это из-за Дрейка? Он что-то сказал тебе?
Давай, Шайна… выдыхай. Это не так уж и сложно…
— Ничего. — Я обернулась к Дин. Она стояла возле окна, спиной к закату, и из-за яркого солнца, льющегося в зал, я почти не видела её глаз. — Он ничего не говорил мне. Точнее, говорил, но дело не в этом. Не в Дрейке. Во мне.
— Я запуталась. — Дин сделала шаг вперёд, но я остановила её, покачав головой.
— Нет… не надо. Стой там. Пока я буду рассказывать… Пожалуйста, стой там.
Мне казалось, воздух вокруг нас уплотнился. Впервые в жизни мне было настолько трудно дышать. В горле саднило, глаза болели, и сердце билось, как сумасшедшее.
— Это я. Я прокляла Дрейка.
Голос всё же не выдержал — сорвался.
Словно в пропасть полетел.
— Что? — Улыбка исчезла с лица Дин.
— Я прокляла Дрейка. Я — его дочь. Я прокляла его десять лет назад. Злилась, что он бросил женщину, которая меня родила. Я никогда его не видела. Прокляла по крови. Проклятьем смертельной одержимости.
Солнце ярко вспыхнуло, солнечный луч прочертил дорожку в воздухе прямо перед моим лицом, и я увидела кружащиеся там пылинки. Даже они, казалось, застыли, увязнув в напряжённости, повисшей между нами с Дин.
Она не двигалась. Просто смотрела. И сжимала кулаки.
Кап.
Что это?..
Я резко выдохнула. Дин сжимала кулаки, выпустив волчьи когти, и на пол капала её кровь.
— Ты шутишь? — спросила она холодным, совсем чужим голосом.
— Нет.
В следующую секунду я чуть не закричала, потому что лицо Рональдин вдруг исказилось, став похожим не на человеческое — на звериное, и рот она открыла, обнажая клыки. Зарычала и сделала нескольких стремительных шагов вперёд.
Рука с выпущенными когтями пролетела совсем близко от моего лица, со свистом разрезав только воздух.
— Тварь!
Я зажала лицо ладонями и опустила голову.
Мгновение, другое… Удаляющийся в сторону выхода цокот каблуков… И я осталась одна.
Да, это правильно. В конце концов я всегда оставалась одна. Сначала мама, потом Эрли, теперь… Дин. Но лучше уж так. Рональдин по крайней мере жива.
А вот жива ли я? Я не уверена в этом…
![]()
45![]()
Император Велдон
Когда целый день торчишь на заседаниях с советниками, к вечеру хочется кого-нибудь убить. Желательно — себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Управлять империей, сидя последние два года во дворце практически безвылазно, непросто. Неудивительно, что многое катится кхаррт знает куда.
Например, на землях троллей бунт среди работников шахт. Начинаешь выяснять причины — оказывается, тролли работают по несколько смен без отдыха и обеда. Спрашиваешь — почему? Говорят — чтобы выполнить норму по добыче металлов. Норма есть, а работников не хватает. Спрашиваешь — а почему не хватает? Что они, повымирали? Эпидемия была? Или переселились куда-нибудь?
Советник по внутренней политике мнётся и запинается. А советник по финансам поджимает губы и заявляет, что в прошлом полугодии император самолично подписал указ о предоставлении троллям дополнительных средств для благоустройства шахт. А они мало того, что не благоустроили, так ещё и бунтуют.
Вот так и выясняется, что кто-то где-то ворует. И на каком этапе, только предстоит разбираться. Был бы он в состоянии, поехал бы сам к троллям, посмотрел бы, поговорил, пощупал, пообещал. А так… поорёшь, надаёшь советникам по шапкам — и гуляй, император. Сиди себе дальше в этой тюрьме, а кто-то другой будет твою казну растрачивать.
У Велдона даже глаз задёргался.
Ещё и эти… Тайная служба. Разведчики, мать их. Такое впечатление, что главная цель всей их разведывательной деятельности — как дожить до пенсии, не подвергая себя риску во время заданий. Подумаешь, что император третий год торчит во дворце. Плевать, что наследник остался в единственном экземпляре и вынужден жить в образе девочки. Чихать на всё! Главное — это их драгоценные задницы.
Расписали же операцию как по нотам. За кем следить, где сидеть и слушать. Элементарно! Любая собака справится. Так нет же — прошляпили. Теперь жди беды, как пить дать.
Велдон вздохнул, поморщился и потёр кончиками пальцев виски. Голова болит нестерпимо. Ещё даже восьми нет, а он уже устал. Стареет, наверное.
Вообще удивительно, как он до сих пор не поседел со своим императорством. А когда-то мечтал… наверное, даже больше, чем об Эмирин. Глупый был.
Так, что там ещё на сегодня осталось… Отчёты по необычным происшествиям. Раньше Велдон поручал их советнику по внутренней политике, но только не сегодня. И не сейчас. Одна ошибка — и империя лишится правящего рода.
Поэтому когда Велдон почувствовал, что Шайна вновь во дворце, он был совершенно не рад этому факту. В конце концов, он предупреждал её, что лучше приходить ночью. Восемь вечера — это совсем не ночь.
Но тем не менее решил переместиться в библиотеку. Нечего ей там одной бродить… Заблудится ещё. А ему и так проблем хватает.
Но Шайна, кажется, и не собиралась нигде бродить. Велдон даже не сразу увидел её, перенесясь в библиотеку. Несколько секунд озирался по сторонам, и только потом заметил девушку.
Она сидела на полу возле одного из книжных шкафов, прижавшись к нему спиной и свернувшись в клубочек. Обняла колени руками, уткнулась головой в раскрытые ладони, словно плакала. Но не издавала ни звука.
— Шайна?
Император подошёл ближе. От беспокойства за гостью даже голова перестала болеть.
— Шайна, что с вами? Посмотрите на меня.
Она чуть шевельнулась и убрала руки, открывая лицо. Оно было бледным. А белки глаз — красными. Но слёз он не заметил.
— Простите, Норд.
Голос девушки слегка дрожал и рвался, как натянутая струна. Велдон узнал верные признаки подступающей истерики.
— Я не знаю, зачем запрыгнула в зеркало. По правде говоря, я вообще ничего не знаю… Наверное, я оторвала вас от чего-нибудь важного. Извините. Я сейчас уйду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так я тебя и отпустил.
Она не успела ответить — Велдон, наклонившись, подхватил Шайну на руки. Она пискнула, вцепляясь сначала в его рубашку, а затем обхватывая ладонями шею.
Шайна очень приятно пахла. Цветами. Но не сладко, а свежо. Император чуть улыбнулся, подумав, что именно так и должна пахнуть юность.
— Что вы…
— Молчи. Ровно пять минут. Договорились? Кивни, если согласна.
Помешкав, она всё-таки кивнула. И Велдон, хмыкнув, понёс Шайну прочь от зеркала. Спустился этажом ниже — туда, где стоял мягкий диван, обитый тёмно-коричневой кожей и лежал тёплый шерстяной плед, — пристроил девушку на этом диване, укрыл пледом и отошёл к стене. Там, стоило нажать на несколько панелек, встроенных в стену, открывался небольшой шкафчик.
45