Триш называла это шкафчик «антистресс». И была права. Как тогда, так и сейчас, Велдон заглядывал туда только исключительно в стрессовых ситуациях.
Он взял бутылку с крепкой вишнёвой настойкой, налил немного в один из бокалов, вернулся к дивану и протянул его Шайне.
— Выпейте.
Она открыла рот — явно чтобы отказаться, — поэтому император повторил:
— Выпейте. Не нужно отказываться. И ничего не говорите. Пять минут ещё не прошли.
Вздохнув, она приняла бокал. Сделала глоток, чуть причмокнув.
Велдон улыбнулся. Несмотря на то, что ему было тревожно за Шайну и её душевное состояние, настроение тем не менее повышалось, стоило только посмотреть на девушку.
И голова прошла. Тоже, что ли, выпить?
— Вкусно. Спасибо. Но я не собиралась отказываться. Просто вы… называли меня на «ты», когда несли сюда. А когда протянули бокал…
— Понятно. Простите, если оскорбил вас, Шайна.
— Нет-нет… Наоборот. Я… называйте меня на «ты». Пожалуйста.
Он кивнул.
— Тогда и ты называй меня просто Нордом.
Она тоже кивнула, но выглядела при этом донельзя неуверенной.
Велдон вернулся к шкафчику, налил немного настойки в другой бокал — уже для себя, — и сел на краешек дивана. Шайна чуть приподнялась, чтобы не лежать, а скорее, сидеть. Ей явно было неловко.
Глупышка. Знала бы она, сколько лежащих женщин он видел в жизни. И не все они были одетыми.
Хотя пусть лучше не знает.
— Выпей ещё, Шайна, — сказал император, делая глоток. — Это хорошая настойка.
— Я чувствую. Вкусная. Сладкая.
Он чуть не рассмеялся, но сдержался, чтобы не обижать девушку.
— Что у тебя случилось? Можешь не рассказывать, если не хочешь. Но я буду рад помочь.
Она вздохнула, повесив голову, словно хотела утопиться в бокале.
— Вы… ты не сможешь мне помочь, Норд. Никто не сможет.
— Ты не права. На самом деле если ты просто мне расскажешь — это уже будет помощь. Расскажи, и тебе станет легче. Хочешь, я обещаю, что не использую эти сведения тебе во вред?
Шайна сделала ещё глоток и облизнула губы, слизывая с них капельку настойки. И Велдон застыл, проследив за этим движением и ощущая напряжение внизу живота.
Нет, нельзя. Только не к этой девушке.
«Держи себя в руках, ты, старый кобель».
— Нет. Не нужно. Я вам… тебе верю. Просто… если я расскажу, ты перестанешь относиться ко мне хорошо.
Император всё-таки рассмеялся. Но Шайна, кажется, не обиделась. Покраснела только.
— О Дарида, Шайна, неужели ты считаешь, что за свою короткую жизнь успела нагрешить больше, чем я? Уверяю, ты ошибаешься.
— Да? — ляпнула она с таким глупым видом, что Велдон не выдержал — пересел чуть ближе и взял её за руку.
И тут же пожалел об этом. Девушка покраснела сильнее и чуть не разлила настойку.
А сам он… кажется, начал сходить с ума.
— Да, Шайна, — голос чуть охрип, но ничего. Она не заметит. Слишком неопытна. — Не бойся, расскажи. Если тебе страшно, закрой глаза.
Несколько секунд она думала, а потом всё же кивнула.
— Страшно, — и закрыла глаза.
А когда Шайна начала рассказывать, Велдон забыл обо всём. И хмель будто выветрился. Потому что… это было совершенно невероятно.
Абсолютно невероятно.
***
Шайна Тарс
Не знаю, зачем я шагнула в портальное зеркало. Я не ждала от Норда ни жалости, ни сочувствия. Совсем ничего не ждала. Просто почему-то сделала шаг в зеркальную поверхность…
Мне кажется, если бы он накричал на меня или просто выгнал за то, что пришла не вовремя, я бы сломалась. Мне нужна была хотя бы капелька тепла… но я осознала это только после того, как поняла — Норд не собирается на меня кричать. И выгонять тоже.
Это было странно и волнительно — лежать перед ним на диване. Пусть я была одетой и закутанной в плед — всё равно. И почему-то, когда он предложил мне рассказать всё, я не смогла отказать.
Закрыла глаза и начала рассказывать. Про маму, которая была странствующим магом. Про нашу библиотеку. Про книги, которые она покупала для меня и для себя. Про то, как я ослушалась её и взяла книгу по проклятьям. Про злость на отца, который бросил мою биологическую мать, и про желание отомстить ему. Про проклятье смертельной одержимости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И про магистра Дрейка Дарха…
А когда я открыла глаза и увидела перед собой лицо Норда, то неожиданно испугалась, вдруг осознав, что ещё никому не рассказывала эту историю в подобном объёме. Я боялась… боялась, что Норд изменит мнение обо мне. И милая ночная гостья станет не такой уж милой.
Но на его лице не читалось никаких эмоций. И я чуть приподнялась на локтях, силясь рассмотреть выражение глаз… и едва не расплескала оставшуюся в бокале вишневую настойку.
— Простите, — шепнула я неловко. А он вдруг отобрал у меня бокал, поставил его на столик, а потом накрыл обе мои руки своими ладонями.
— Ты опять выкаешь мне, Шайна. Не нужно.
— Постараюсь…
— А насчёт твоей истории… Хочешь знать моё мнение?
— Хочу. Но немного боюсь, — призналась я.
Кажется, он улыбнулся. Солнце уже почти село, и в полумраке библиотеки — свет мы ведь не зажгли — я плохо видела лицо Норда.
— Зря боишься. Я просто человек. И моё мнение — всего лишь моё мнение. Тебе решать, верить в него или нет. Но я очень надеюсь, что ты поверишь.
Все мы совершаем ошибки, Шайна. Так уж мы устроены. Кто-то ошибается по мелочи и пустякам в течение всей жизни, а другой ошибётся лишь раз, зато так, что потом всю жизнь будет последствия расхлёбывать.
Ты совершила большую ошибку. Ты понимаешь это, правда? И это главное — то, что ты понимаешь. Было бы гораздо хуже, если бы ты не понимала и не признавала её. Ты не можешь вернуться в прошлое, зато ты можешь постараться не допустить подобной ошибки в будущем. И постараться исправить эту.
— Это не так просто, — прошептала я, чувствуя, как дрожат губы.
— Конечно, непросто. Но так всегда. Большая ошибка — сложное решение. Маленькая ошибка — простое решение. Всё соразмерно. Однако… Шайна, твой отец жив. И Эмирин, которой проклятье тоже невольно коснулось, жива. И Рональдин жива. А значит, ты можешь попросить прощения. И не только у Дин — у них всех.
Ещё ничего не кончено, понимаешь? Сама жизнь даёт тебе возможность исправить ошибку, снять проклятье. И ты старайся, борись изо всех сил. По крайней мере, если ты проиграешь, то будешь уверена, что вина в этом не только твоя.
Норд говорил так спокойно, но в то же время горячо… И что-то во мне отзывалось на эти слова. Может быть, потому что они были правильными.
— Я боюсь, что Дин не сможет меня простить.
— Шайна… не нужно бояться. Попроси прощения. И если она не сможет простить… Что ж, значит, ваша дружба не была настоящей. Ненастоящее всегда хрупко.
Я молчала, наверное, поэтому Норд добавил:
— Скажи… если бы ты узнала о своей маме нечто плохое, разве ты разлюбила бы её?
— Нет, конечно, — ответила я, не задумавшись.
— Вот видишь. И Дин простит тебя, если любит по-настоящему.
Я закусила губу.
— Но Дрейк… он ведь меня совсем не любит. Он не знает меня. Он увидел меня первый раз в жизни на вступительном экзамене полтора месяца назад…
— Так сделай, чтобы он узнал тебя, Шайна, — сказал Норд, улыбаясь и сжимая мои пальцы. Словно говорил: «Это будет сложно, но ты сможешь».
Да, я смогу. Но не ради Дрейка. Может быть, он не так плох, как я думала в десять лет, но он мне не нужен. Я жила без отца всю жизнь — и дальше проживу.
Я сделаю это ради мамы. Возможно, если бы не проклятье, она была бы сейчас рядом со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И осознание этого убивало меня больше всего на свете…
![]()
46![]()
46