на руки и вернул обратно в кровать. – Будем спать вместе.
Она забарахталась, вырываясь, и возмущенно воскликнула:
- Ты не имеешь права!
- Еще как имею!
- Я с тобой разведусь! – выкрикнула Мари и ударила кулачками по его плечам. – И уеду в Южную Америку!
- Такого королевства не существует, - возразил Мишель, терпеливо снося ее побои.
- Вот и прекрасно! Значит, там ты меня не найдешь!
- Найду. Я найду тебя где угодно.
- Ненавижу тебя!
- А я тебя люблю.
- Ну и пожалуйста, - выдохнула она отчаянно. – Пожалуйста, оставайся. С тобой спать – все равно что одной!
- Ах так! – возмутился Мишель и впился в ее губы горячим, страстным поцелуем.
Мари застыла от неожиданности, позволяя ему прикасаться к себе, но это длилось лишь мгновение. Она вновь забарахталась, пытаясь выбраться из кокона его рук и рассерженно замычала. Но он лишь крепче прижимал ее к себе, не отпуская ни ее губы, ни тело. Она заколотила ладонями по его спине и попробовала увернуться, чувствуя, как кровь прихлынула к вискам и разозлившись от этого еще больше. А потом сделала то, чего от самой себя не ожидала. Она втянула носом воздух и тут же решительно выдохнула его ему в рот, понимая, что начинает смеяться.
Мишель в ответ тоже весело фыркнул и вернулся к прерванному поцелую.
- Ты невозможный… - успела возмутиться она.
Он лишь кивнул. А после, когда они засыпали, он зарылся носом ей в волосы и шепнул:
- Я невозможный...
23 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»
Только у двери комнаты Сержа, которую разделила с ним в прошедшую ночь, маркиза очнулась. Резко развернулась и пошла в другую часть коридора, где было ее новое пристанище. Если бы не метель…
Катрин замерла на миг и толкнула дверь. Нерешительно осмотревшись, облегченно вздохнула. Комната была пуста. Она опустилась на топчан и, откинувшись на стену, прикрыла глаза.
Разбудил ее лишь несколько часов спустя грубый голос у самого лица.
- А ну кыш с топчана, fellator! – пробасил голос, и чужое дыхание обдало ее винными парами.
Маркиза вздрогнула. Прямо перед собой она увидела блестящие белки чужих глаз и свечу, которой возмущающийся рыцарь светил ей прямо в лицо. Маркиза попыталась отшатнуться. Но она и без того опиралась на стену.
- За этот топчан мной уплачено хозяину, - проговорила Катрин, вцепившись до боли руками в необструганные доски.
- А я говорю кыш! – рявкнул не слишком трезвый рыцарь, схватив ее за капюшон и стаскивая с топчана.
Поморщившись от заноз, которые оказались в ладонях, Катрин воскликнула:
- Чем вас кровать не устраивает? Зачем вам топчан?
- Затем, что ты, citocacius, места своего не знаешь. А всяк должен знать свое место! – пьяным голосом объявил рыцарь и, наконец, сдернул Катрин на пол.
Спорить было бессмысленно.
- Да, мессир, - пробормотала она и отошла подальше от буйного постояльца.
Рыцарь, видимо, не особо удовлетворился ее послушанием и, усевшись на топчан, выставил вперед ногу.
- А теперь помоги мне разуться!
- Сами разувайтесь, - пробормотала маркиза, перемещаясь от нетрезвого соседа поближе к двери.
Рыцарь изумленно окинул ее взглядом, будто заинтересовался забавным насекомым, и, улыбнувшись уморительно снисходительной улыбкой, сказал:
- Ааааа… Да ты, поди, попросту не знаешь, кто я!
- Не знаю, мессир.
Рыцарь поднялся с топчана и попытался принять величественную позу.
- И чего ждать от этого Трезмона, когда здесь эдак встречают фрейхерра Кайзерлинга, наивернейшего из подданных Фридриха Гогенштауфена из Вестфалии! – объявил он и рухнул назад, доски под ним скрипнули, а из груди его вырвался протяжный звук отрыжки.
