Чары были нарушены. Танцующая пара остановилась. Сантер отпустил свою партнершу и шагнул вперед, вглядываясь во тьму.
Голос уныло продолжал:
— Надеюсь, что не помешаю вам веселиться…
— Это ты! — сказал Сантер, узнав наконец Перлонжура. В тоне его прозвучал невольный упрек, хотя он вовсе не хотел этого.
— Мне было скучно, — молвил Перлонжур, — вот я и…
— …и явился докучать нам? Ну что ж, и на том спасибо.
Асунсьон взяла Сантера за руку.
— Мне хотелось бы уйти…
— Как вам будет угодно, дорогая. Пойду схожу за вашим манто. Вы оставили его на стуле?
— Вот оно, — сказал Перлонжур.
Да, чары были нарушены! Сантер ничего но ответил, но рассердился не на шутку. Что означало это непрошеное появление друга? Он не говорил ему, что собирается ужинать с Асунсьон и тем более здесь… Значит, Перлонжур следил за ним?
Отстав, чтобы воздать должное метрдотелю за его усердие и добрые услуги, Сантер вышел из дверей, успев заметить, как в пяти метрах от него Перлонжур поспешно отстранился от Асунсьон.
Нахмурившись, Жорж торопливо спустился по лестнице, не глядя, прошел мимо друга и молодой женщины, открыл дверцу роскошной машины, купленной им накануне, и сказал:
— Садитесь вместе на заднее сиденье!
А сам сел за руль, сгорая от яростного желания разбить что-нибудь.
ГЛАВА X
СРОЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
Мужчина достал с верхней полки чемодан и поставил его на сиденье. Затем, в который уже раз, высунулся из окна купе.
Он был среднего роста, коренастый. Узловатые руки, румяное лицо, очень светлые волосы, очень голубые глаза, маленькие, порыжевшие от никотина усики. На висках проступали вены. На нем был синий костюм хорошего покроя и пальто реглан бежевого цвета; в руках он держал мягкую фетровую шляпу, галстук украшала булавка с бриллиантом. Словом, на всем лежала печать не столь давней, по вполне солидной элегантности вечно кудато спешащих деловых мужчин и путешественников, обновляющих свой гардероб за двадцать четыре часа в первом попавшемся порту.
Путник втянул голову обратно в купе и закурил сигару, ловко откусив зубами ее кончик. Он с наслаждением сделал несколько затяжек, затем надел перчатки, которые ему наверняка доводилось носить не больше двух раз в жизни. Его буквально распирало от удовольствия, что одет он с головы до ног во все новое, что держит во рту отборную сигару и собирается выйти на перрон из купе первого класса.
Поезд подошел к большому задымленному вокзалу, окутанному уже вечерним сумраком. Открыв дверцу, путешественник крикнул носильщика и двинулся впереди него по перрону с видом человека, которого ничто не заставит свернуть с избранного им пути. Он то и дело оглядывался по сторонам, глаза его светились восторженным интересом, который никак не могла оправдать окружающая обстановка.
Выйдя с вокзала, путешественник позвал такси, но, прежде чем сесть в машину, долго стоял на тротуаре, бросая вокруг все те же восторженные взгляды. И уже садясь в такси, пробормотал какие-то непонятные слова, что-то вроде:
— Пять лет… Боже мой, как все переменилось!..
Спустя некоторое время он изумился, заметив, что машина не трогается с места, и сделал шоферу замечание. Тот весьма нелюбезным тоном ответил, что он терпеливо ждет, когда ему соизволят назвать адрес, по которому следует ехать.
Путешественник улыбнулся, обнаружив, что, несмотря на неоспоримый и очевидный прогресс, коснувшийся его родного города, нрав водителей такси не претерпел никаких изменений. Он бросил шоферу название одной из лучших гостиниц столицы, затем, вытянув ноги и удобно расположившись на кожаных подушках машины, погрузился в размышления, сравнивая свое сегодняшнее победоносное возвращение с плачевным отъездом пятилетней давности.
Проезжая по улицам, он как бы заново открывал для себя их названия; но вот такси остановилось возле гостиницы, на несколько секунд опередив другое, которое тоже сразу же застыло у тротуара. Уверенно шагнул он в просторный, светлый холл и не подумав обернуться: человек в его положении не станет оглядываться по сторонам, входя в роскошный отель.
Он потребовал лучший номер. Управляющий, которого профессиональное чутье никогда не обманывало, умел разбираться в людях и потому немедленно выполнил его желание, раскрыв перед ним регистрационную книгу гостиницы.
Распахнув пальто, неизвестный достал из внутреннего кармана пиджака ручку с золотым пером. Затем старательно вывел: Нестор Грибб.
Перед графой «Откуда прибыл» перо его на секунду замерло в нерешительности, затем начертало жирными, приплюснутыми буквами: из Виннипега.
Тем временем шофер такси, который его привез, обменялся несколькими словами с водителем другой машины, тоже остановившейся возле гостиницы, из нее вышел высокий мужчина с черной бородой и в пенсне с золотой оправой.
— Ты что, ехал за мной?
— Да. Так велел тип, который сел ко мне. Чокнутый какой-то, а может, из полиции… «Следуйте за этой машиной, — сказал он мне, — за твоей, старик, — и постарайтесь не отставать. За хорошие чаевые, конечно…»
Расписавшись в регистрационной книге, Нестор Грибб узнал у посыльного, где находится телефон. Затем, набрав номер, долго вслушивался в гудки, так и не получив никакого ответа. Вторая попытка тоже оказалась безуспешной.
— Ничего не поделаешь! — громко сказал мужчина, которого пустынные просторы научили разговаривать с самим собой вслух. — Может, мне следовало написать?.. Ладно, теперь уже ничего не поделаешь!
Выйдя из кабины, он наткнулся на человека, лица которого не успел разглядеть. Он сделал несколько шагов, потом обернулся. У человека была черная борода и пенсне в золотой оправе.
«Черт возьми, — подумал Грибб, — где же я видел этого типа?»
Вопрос этот не давал ему покоя и в зале ресторана гостиницы, где он ужинал час спустя. Потом в мюзикхолле, где он провел весь вечер после того, как снова и опять безуспешно пытался дозвониться все по тому же номеру. Раздумывал он над этим вопросом и возвращаясь пешком в гостиницу, и раздеваясь перед роскошным зеркалом в своей шикарной спальне.
Вызвав дежурного по этажу, Нестор Грибб велел принести ему бутылку минеральной воды и выпил ее целиком, прежде чем лечь в постель. Он был несколько раздосадован тем, что не смог дозвониться до своего друга Сантера, и даже засомневался, уж не первым ли из шести возвратился, явившись на свидание, о дате и месте которого они условились пять лет назад. Потом в конце концов заснул, ему снилось, будто он снова сражается с этим беспутным Линкольном, с которым они воевали два года, оспаривая право на открытие торговых меховых фирм…
Проснулся он рано, как «там», и был поражен окружавшей его непроницаемой тишиной. Растянувшись на кровати и наслаждаясь теплом, он закурил, не открывая глаз… Как все теперь будет легко и чудесно!.. Завтра он обнимет свою старую маму. Он привез ей шелковое платье, шаль с красной бахромой и коралловые четки с золотым крестиком…. Как она будет счастлива!..
В восемь часов он встал, выкурив целую пачку сигарет. Намыливая перед зеркалом подбородок, он принялся напевать:
Молвит старый Обадьях молодому Обадьяху:
— Без гроша я, Обадьях, без гроша. Молодой же Обадьях молвит старому в ответ:
— У меня же, Обадьях, ни шиша, ни шиша.
Но он давно отвык бриться: там он отпустил бороду, великолепную золотистую бороду в жестких завитках. А на борту его брили парикмахеры… Нет, в самом деле отвык, совсем разучился, и никакие квасцы не помогали остановить кровь, сочившуюся из порезов.
Облачившись наконец в свой синий костюм, он позвонил дежурному и потребовал завтрак. На подносе, который ему принесли, лежал большой серый конверт на его имя без почтового штемпеля, но с такой вот надписью: «Срочно и конфиденциально».
— Письмо… — счел своим долгом пояснить дежурный при виде изумленного взгляда Нестора Грибба.
Тот разорвал конверт и извлек из него сложенный пополам лист бумаги в клеточку. Он отпустил дежурного и только потом развернул листок, на котором незнакомой рукой было начертано большими печатными буквами:
Нестор Грибб никогда не читал газет. И посему ничего не знал ни о гибели Намота, ни о странном исчезновении Жернико. Он не понял.
ГЛАВА XI
ТРЕТЬЯ ЖЕРТВА
— Месье Воробейчик, можете вы ответить мне откровенно? — спросил Сантер.
Явившись час назад в гостиницу «Титаник», детектив вытащил его из постели и попросил открыть квартиру, чтобы он еще раз мог обследовать место действия. Сантер, которому так и не удалось побороть своей антипатии к детективу, нехотя согласился на его просьбу.
Взглянув на Сантера, месье Венс сказал с насмешливой улыбкой:
