Сразу после оформления отношений Алексей привез Эльгу на Рэли, в семейный "Дом над озером", вскоре ставший его личным — для родителей это не было потерей, они никогда тут подолгу и не жили, у них хватало дел в других местах... Благо, самой Эльге, как многим гуманитариям, для работы был только и нужен хороший ординатор. То есть жить тут ей ничто не мешало.
Он верил в себя. И он верил, что все будет хорошо. Женатый человек, надо же. И отец семейства в перспективе. Как он этим тогда гордился...
Первую разлуку они с Эльгой восприняли легко. После первого опыта совместной жизни это только добавило в отношения романтики. Потом стало чуть сложнее. К началу следующей экспедиции у них уже был сын, десятимесячный Артур; Эльга была не очень-то довольна отъездом мужа на полтора года. Но он вернулся, и все стало опять хорошо. Именно период раннего детства сына Алексей потом вспоминал как самый, наверное, счастливый в своей жизни. Память...
На седьмом году брака он ушел в экспедицию в третий раз. Причем теперь — уже в роли командира. На звездолете "Фламберж" он исследовал систему Йоты Дракона, достаточно далекой звезды, расположенной в ста трех световых годах от Солнца. А когда он вернулся, дом был пуст. Он не сразу поверил. Заглянул в "женскую половину", поднялся на второй этаж... нет. Никого. И он даже не мог связаться с женой по комму — ведь только что же прилетел, о черт... у него и комма-то действующего еще не было... Тогда он бросился в свой кабинет и увидел на столе записку. Всего четыре слова:
"Любовь — это возраст. Прости".
На него будто упало небо. Не от потери. А от сознания, что это правда.
...Они увиделись, конечно. Не сразу. Эльга была вполне приветлива. Объяснила, что ей все-таки надо быть поближе к коллегам, а главное — сын... Ему уже нужно общество, не только наше. И хорошее образование. Встречаться и со мной, и с ним никто тебе не запрещает, сказала она. И добавила: если хочешь...
Алексей не стал торопиться. Работы у него после возвращения было — выше крыши. Он проводил дни в доме, за экраном ординатора, время от времени выходя прогуляться по лесу. Иногда летал на маленьком гидроплане. Поздно вставал. Мысли о... случившемся как-то отошли на задний план. Защитная реакция, наверное.
Или правда все изменилось?..
"И вдруг понять, как медленно душа заботится о новых переменах".
Строчка полузабытого земного поэта, случайно задержавшись в памяти, действовала как обезболивание. Он думал об этом, проходя по утрам в кухню-пристройку, заваривая густой кофе. Думал, бродя под деревьями, вороша ногами опавшие листья кленов и каштанов. Думал, глядя из окна второго этажа на черное озеро...
"Жизнь коротка, разлука — безумие".
И куда тут денешься?..
Примерно в таком состоянии он и пребывал, когда в саду перед домом опустился чужой одноместный конвертоплан.
Сад — это сильно сказано. Ничего тут сейчас не было, кроме куста крыжовника и клумбы с лилиями. Конвертоплан опустился в стороне, рядом с огромным дубом, который Алексей помнил с младенчества. Но откуда?.. До Стэмфорда тут сто пятьдесят километров, до Новокамчатска — все триста. Не расстояние, конечно, для летательного аппарата. Но причина визита должна быть серьезной.
Алексей вышел на крыльцо. Пилот конвертоплана уже шел ему навстречу. Заранее улыбающийся. В твидовом пиджаке, с тонкими усиками...
Он заговорил еще на ходу.
— Здравствуйте, коммодор! Бога ради, извините за визит без предупреждения. Меня зовут Эдмунд Гаррис. Мы заочно знакомы, я сейчас работаю в министерстве науки... собственно, возглавляю его. Еще раз извините. Разрешите с вами немного поговорить?..
Алексей спрыгнул с крыльца. Протянул руку.
— Рад познакомиться, — сказал он вполне искренне.
Проходя в дом, он подумал, что в своем растянутом старом свитере смотрится неважно рядом с одетым с иголочки гостем. Ну, что ж поделаешь...
— Я часто вам завидую, — сказал Гаррис. — Не вам лично, а — таким, как вы. Первооткрывателям. Выйти на грунт планеты, где ты вообще первый человек... Это же здорово, наверное.
Они сидели на веранде в плетеных креслах. Сквозь окна, прорезанные очень низко, было видно, что веранда нависает прямо над озером. Над черной водой.
Алексей усмехнулся.
— Насчет "выйти на грунт" — преувеличение. Йота Дракона — это же звезда класса К, оранжевый гигант. Они обычно дают сильный рентгеновский фон. Аль-Дхиба — не исключение. Там не половина всей светимости идет в рентгене, как у Альфы Змеи, а меньше. Но все равно достаточно, чтобы убить.
— Простите... Как вы ее назвали?
— Аль-Дхиба, — повторил Алексей. — Одно из названий Йоты Дракона. По-арабски это гиена. Средневековые астрономы уточняли: Самец Гиены... Так вот, выходить в открытое пространство в системах таких звезд можно только в скафандрах высшей защиты — а это удовольствие ниже среднего. Обычно их приберегают для аварийных ситуаций, которых у нас не случилось, слава богу... И там единственная планета-гигант, больше Юпитера размером. Ладон называется. По имени дракона-титана. Высаживаться туда было бессмысленно — зачем, когда всю доступную информацию можно снять с борта...
— Но вы Ладон своими глазами видели? Или только через камеры?
— Ну почему же? Из катера — видел. Много раз. И в атмосферу входил.
...Пунктирные метановые облака внизу; серебристая стрела "Фламбержа" — далеко вверху; и оранжевый огонь Самца Гиены, занимающего чуть ли не четверть неба...
Память.
— Звезды очень разные, — сказал Алексей. — Как живые существа. Многообразие мира... Не знаю, как это вам объяснить.
Гаррис кивнул.
— Думаю, что я понимаю... Странно, что вы выбираете безжизненные системы. Стать биологом не хотели никогда?
Алексей пожал плечами.
— Как-то нет. Давно сказано: живая природа стиснута требованиями естественного отбора. Поэтому, скажем, разнообразие форм в ней гораздо меньше, чем в неживой... Изучать неживое — интереснее. Конечно, если бы удалось найти чужую жизнь... Но пока нет же. И не знаю — возможно ли это.
Гаррис поднял брови.
— Чужую жизнь? А все, что уже нашли на планетах Спирального моря — разве не в счет?
Алексей энергично мотнул головой.
— Нет. Я не совсем про то... Жизнь, которую мы нашли на планетах Спирального моря — разумеется, внеземная. Но не чужая. Конечно, есть различия в генетическом коде... но они не таковы, чтобы считать всю живую машину принципиально иначе устроенной. Скорее всего, все живые существа, которых мы знаем, имели с земной жизнью общего предка. Скажем, белки и там и здесь состоят из эл-аминокислот — вы это знаете? Если посмотреть на карту Галактики... Солнечная система — это ведь, по сути, периферия Спирального моря. Ответвление. И жизнь тут наверняка имела общий источник. Никакой мистики. То, что жизнь старше Земли, выяснили почти тысячу лет назад, когда нашли остатки живых клеток в метеоритах. Теоретически это понятно давно. Первые биогенные химические реакции шли не в воде, а на поверхности твердых тел. На частицах космической пыли. Представляете, сколько этой пыли в туманностях, там, где идет планетогенез? А как далеко ее может занести — представляете? Если бы мы нашли где-то жизнь, подобную нашей, совершенно независимо возникшую... думаю, это было бы чудо. Но такого нет. А что есть? Не знаю! "В глубинах космоса нас ждет неизведанное" — помните такую фразу? Она над входом в нашу космическую академию выбита... (Гаррис кивнул.) Но мы все равно плохо понимаем — насколько оно неизведанное. Это... захватывает, поверьте. Если сбудутся мои планы...
— Планы? — Гаррис изобразил лицом интерес.
Алексей хмыкнул.
— М-да. Кажется, я получил уникальную возможность: рассказать о своем плане лично министру, когда он сам прилетел... В общем, у меня есть мечта. Только вы не считайте меня сразу ненормальным, хорошо? Хотя бы выслушайте... (Он вдохнул, как перед рывком.) Я хочу, чтобы моей следующей целью стала Мю Цефея.
— М-м, — сказал Гаррис. — Я не слишком хорошо знаю астрографию, увы. Это ведь очень далеко?
— Пять тысяч двести световых лет от Солнца, — сказал Алексей.
Гаррис изумленно посмотрел на него, ожидая продолжения.
— Я знаю, что на такие расстояния никто никогда не ходил, — сказал Алексей, потихоньку распаляясь. — Но я не вижу ни одной причины, почему это невозможно. Ни одной. Нужен небольшой корабль с очень высокой автономностью. Если по классам — это люгер. И он дойдет, если... если не случится ничего непредвиденного. Дойдет и вернется. Если угодно, у меня есть почти готовая спецификация для такого корабля. Он не будет дорогим...
Гаррис не сводил с него глаз.
— Капитаном будете вы?
