— Вы что-то путаете.
— К сожалению, нет.
— Кто же снабдил вас такой информацией?
— Гулчехра Абдусаломова.
— Она ошиблась! — Нахмуренные брови доцента сдвинулись.
Дианинов снял очки и стал медленно протирать их носовым платком.
— Уж не подозреваете ли вы меня в убийстве? — внезапно спросил Каландаров.
— Мы проверяем всех, — ответил полковник. — И сейчас меня интересует, почему вы так упорно запираетесь?
— Да потому, что я не хочу вмешиваться в чужие дела!
— Значит, я могу сделать вывод, что вы все-таки имели представление о Решетове раньше других?
— А Гулчехра? — загремел доцент. — А этот ее придурок — Темиров?!
— Вы уверены, что Темирову тоже было известно о Решетове?
— Так ведь она мне при нем открыто рассказывала о своих шашнях на курорте и в поезде. И прежде такое бывало, потому что она его ни во что не ставит. Но тут удивила: влюбился, мол, этот Решетов настолько сильно, что скоро сюда приедет… За ней, понимаете?! Да еще с большими деньгами для того-то и того-то.
— Значит, вы теперь все вспомнили? — уточнил Дианинов.
— Вспомнил, вспомнил! — Доцент с трудом сдерживал злость. — И как изменился в лице Темиров, я тоже вспомнил. А потом видел его в колхозе «Ватан». Видел! Он был как чумной… Только что он там делал — не знаю совсем.
— Ну, что вы на это скажете? — спросил Дианинов своего заместителя.
— Не берусь утверждать, что Решетов безумно влюбился в Абдусаломову. Но выгоду свою определенно почувствовал и решил, что называется, ковать железо, пока горячо.
— Допустим, — согласился полковник.
— В то же время Гулчехра не замышляла преступления, — продолжал рассуждать вслух Саидов. — По-моему, это очевидно.
— Да, разумеется, — подтвердил полковник. — Однако своими действиями Гулчехра вызвала приступ ревности у мужа и тем самым могла спровоцировать убийство.
— Значит, нужно еще раз проверить Темирова. Хотя, по имеющимся у нас сведениям, это робкий, слабохарактерный человек.
— А если он совершил убийство в состоянии сильнейшего возбуждения? — спросил Дианинов. — Ведь ревность — мотив старый, как сама жизнь.
— Да еще и необходимость хоть раз постоять за себя, — напомнил Саидов.
— Вот именно, — согласился полковник. — И тем не менее у нас еще не все сходится. Прежде всего то, что человек, встретивший Решетова, не произвел на него впечатления оскорбленного мужа.
— Конечно, — задумчиво произнес Саидов. — Они спокойно расхаживали по базару, и в сельсовете Чорбед Решетов был в хорошем настроении, шутил.
— Так, значит, его встречал не Темиров, а кто-то другой? — выдвинул свою версию полковник.
— Вполне допустимый вариант, — согласился Саидов. — Однако я почему-то уверен, что ниточка тянется в Мехнатабад.
— Так поезжайте туда снова и разберитесь.
Телефон настойчиво звонил.
— Мне майора Колчина.
— Слушаю.
— Здравствуйте, товарищ майор, — загудела трубка. — Пименов вас беспокоит.
— Здравствуйте, товарищ Пименов. Чем порадуете? — спросил Колчин.
— Я ведь вспомнил, откуда у меня ручка!
— Очень любопытно.
— Я тут неподалеку. Можно зайти? — спросил водитель автобуса.
— Разумеется, — подтвердил майор. — Сейчас выпишу пропуск…
Пименов оживленно рассказывал:
— Ваши яблоки натолкнули на мысль: раз появилась ручка, следовательно, надо было что-то записывать. И вот я вспомнил, как это произошло. Решил я отправить телеграмму родным в Николаев, у которых гостил, удрав с курорта. Но ручки у меня не нашлось.
Я попросил было у барышни в окошке. А «барышня» оказалась с моржовыми усами!.. Выходит, я эту ручку случайно присвоил.
— Где именно? — спросил Колчин.
— В Мехнатабаде.
— Вы не перепутали?
— Абсолютно. Я в то время туда ездил. Можно проверить.
— Вы бы могли опознать человека, который дал вам эту ручку? — спросил майор.
— Думаю, что это не проблема.
— Вы меня звали? — На усталом лице уже знакомой телеграфистки отразилось удивление.
— Извините, что снова оторвал вас от дел, — сказал подполковник Саидов. — Но мне нужно задать вам несколько вопросов о доставке телеграмм.
— Попробую ответить.
— Пожалуйста. Вот, скажем, телеграмма приходит одному из ваших сотрудников…
— Мы ее регистрируем и тут же вручаем адресату.
— Я так и думал. А сами вы часто получаете телеграммы?
— Совсем не получаю. У меня вся родня здесь.
— А кто получает?
— Ну вот, к примеру, Абдусаломовой приходят телеграммы — жене нашего начальника. Так мы, конечно, не доставляем их в Даванг, а передаем мужу…
Теперь Саидов знал главное: если телеграмма от Решетова была, то не миновала Темирова.
В конце рабочего дня позвонил майор Шестопалов:
— Тракторист Вахидов находится в родственных отношениях с начальником Мехнатабадского узла связи Темировым. Я подумал, что это может вас заинтересовать.
— Да, конечно, — подтвердил Дианинов. — А с часами что-нибудь прояснилось?
— Вахидов настаивает, что купил их на базаре с рук у незнакомого гражданина.
— Спасибо за информацию, — сказал полковник. — Завтра приезжает дочь Решетова. Вероятно, тогда легче будет разговаривать с Вахидовым. А пока усильте наблюдение за трактористом. Вы должны знать каждый его шаг и днем и ночью.
— Ясно, товарищ полковник!
«Кажется, все становится на свои места!» — удовлетворенно подумал Дианинов.
— У вас вкусный кофе, — сказал подполковник Саидов, отпивая из фарфоровой чашечки. — Очень вкусный, очень хороший.
— У меня и сотрудники тоже хорошие, — пошутил Дианинов.
— А ведь Гулчехра, по всей вероятности, не подозревает своего мужа. Иначе бы она не открылась Рахимбаеву.
— Возможно.
— И мы бы еще гадали на кофейной гуще.
— Но разве заявление Пименова не в счет?
— В самом деле…
— Пока у нас не слишком проясняется с топором, — заметил полковник. — Но, может быть, брючный ремень с места происшествия поможет больше?
— Будем надеяться, — ответил Саидов. — И предъявить его нужно прежде всего Абдусаломовой.
— Видимо, так, — согласился Дианинов, связываясь по телефону с прокуратурой.
— Каландаров вылетел в Москву двадцать восьмого, — доложил полковнику Рахимбаев. — Вот сообщение из Ростова-на-Дону.
— Вероятно, теперь это уже не имеет прямого отношения к делу.
— Но под статью сто восемьдесят шестую Уголовного кодекса республики он попадает! — темпераментно заявил капитан. — Получение должностным лицом лично или через посредников в каком бы то ни было виде взятки наказывается лишением свободы на срок до десяти лет с конфискацией имущества.
— Вот и привлечем его за взятки, — сказал Дианинов.
На столе у следователя прокуратуры лежали большие синие очки в причудливой оправе, красная дамская сумка, шерстяной платок, темно-коричневый брючный ремень с черной окантовкой и широкой металлической пряжкой из желтого металла.
Гулчехра невольно огляделась. В глубине комнаты она заметила капитана Рахимбаева и тотчас успокоилась.
— Что я должна делать?
— Нет ли здесь вещей, которые вам знакомы? — спросил следователь.
— Это ремень моего мужа! — без задержки определила Гулчехра.
— Прошу зафиксировать, — обратился следователь к приглашенным понятым.
Лицо Гулчехры вдруг покрылось смертельной бледностью.
Следователь прокуратуры предупредил Урунова об ответственности за отказ или уклонение от дачи показаний.
