Королева встала, как во сне.
О, да! И сверкающий графин, и золотая чаша, утопленные в бархатных недрах сундучка – всё это было великолепно, роскошно, дорого! Пожалуй, даже слишком дорого для её Шарля… Но ценность подарка неизмеримо возросла – просто взлетела до небес – потому что представил его, не кто иной, как любезный сердцу шевалье де Бурдон!
Дрожа от восторга королева подошла к ларцу.
– Какая красота, – проговорила она, глядя в лицо шевалье.
Его крепкие руки все ещё придерживали крышку, и Изабо чуть не застонала, представив, как могли бы они обнимать её! Бережно, пылко, с ежеминутно нарастающей страстью – до дрожи и грубости, которая в эти минуты так простительна, что обижает лишь ее отсутствие…
– Взгляните же на это, господа!
Голос королевы ослабел, глаза очень кстати затуманились – подарок в самом деле был хорош! Изабо обернула сияющее лицо к придворным, и все тут же придвинулись к столику и затоптались вокруг него, всплескивая руками, заглядывая через крышку и восхищенно прищёлкивая языками.
– Вы, герцогиня, в который уже раз, удивляете нас щедростью и вкусом, – проговорила королева.
Она великодушно отошла в сторону, чтобы не мешать остальным осматривать подарок, и мадам Иоланда, поблагодарив низким поклоном, отошла следом.
– Смею ли я считать такой лестный отзыв от вашего величества предварительным согласием?
О, Господи! Опять она об этом!
Королева даже сморщила носик, ничуть не таясь.
Охота же этой герцогине говорить о скучном именно сейчас?! В такой момент, когда тело Изабо готово обмякнуть и опасть, словно сброшенная у постели одежда… Толпа придворных возле ларца совершенно заслонила шевалье де Бурдона, но, как зверь, учуявший добычу, королева каждой своей частью ощущала его присутствие в зале.
– Право не знаю, герцогиня, – пожала она плечами, – вы сделали такой подарок… Ей Богу, мой Шарль его не стоит.
– Ваше величество не хочет оставаться в долгу? – шутливо спросила герцогиня, сделав вид, будто не приняла слова Изабо всерьёз. – В таком случае, у меня есть одна приватная просьба, исполнив которую, вы уравновесите разницу.
– Что за просьба?
Мадам Иоланда обернулась на толпу возле ларца и, став к ней спиной, понизила голос.
– Не уверена, что вы заметили молодого человека, который представил мой дар, но, с недавнего времени, я принимаю некоторое участие в его судьбе, и очень бы хотела представить шевалье вашему величеству.
У Изабо перехватило дух.
– Зачем? – спросила она негнущимися губами.
– Видите ли, мадам, на днях шевалье оказал мне услугу, которую я не могу оставить без ответа. Услуга пустяшная, но, вы должны понять, я тоже не хочу оставаться обязанной…
– Продолжайте, – кивнула Изабо, которой даже не пришлось изображать понимание.
– Дело в том, что служит шевалье у молодого графа де Вертю. В скором времени граф намерен вступить в наследственные права и взять на себя титул и обязанности своего отца герцога Орлеанского. Как вы понимаете, в связи с этим, все должности при его дворе будут пересмотрены, и я боюсь, что дела шевалье де Бурдона сложатся в этом случае не лучшим образом.
– И вы ищете ему место при моем дворе?
– Что вы, мадам! Я бы никогда не осмелилась предложить к услугам вашего величества дворянина, отвергнутого вашим же вассалом. Но, возможно, при дворе короля… Там вакансий всегда хватает.
– О, да, я поняла вас!
Изабо показалось, что грудь её вот-вот лопнет от ликования.
Господи, до чего же умна бывает порой эта герцогиня! Конечно же, только при её дурачке-муже и можно сегодня со всеми удобствами держать такого любовника, как шевалье! Пожалуй, появись при её дворе молодой и красивый новичок, шпионы этого гнусного Арманьяка не дали бы ей и шагу ступить. Но посыльный, являющийся каждый день с вестями о самочувствии короля – это совсем другое дело!
– Сегодня чудесный день, герцогиня! – беззаботно рассмеялась Изабо. – Мы стали почти родственницами и разве могу я вам в чем-то отказать?
– Значит, вы согласны на брак наших детей, – вежливо улыбнулась в ответ мадам Иоланда, не столько спрашивая, сколько констатируя уже свершившееся.
– Ай-яй-яй, ваша светлость, – игриво погрозила ей пальчиком Изабо, – как вы, однако, лукавы! Неужели, хоть на мгновение, вам в голову могла прийти мысль об отказе?
«И не раз», – подумалось мадам Иоланде. Но вслух она только с легким вздохом заметила:
– Как знать, ваше величество, времена сейчас такие ненадёжные… Так я представлю вам шевалье?
Вот так и получилось, что уже на следующий день Лувр был осчастливлен появлением королевы, которая, уже Бог знает сколько времени, не баловала супруга, не то что визитами, но и простым вниманием, выражавшимся когда-то давно в пересылке фальшиво-заботливых записочек из её особняка в эти скорбные покои.
«До чего же удачно все сложилось! – думала Изабо, проходя по галереям нелюбимого дворца. – Кажется судьба мне снова улыбается и жизнь больше не будет так скучна!».
И действительно, кто бы на её месте думал иначе? Королеве снова представилась возможность показать себя и доброй матерью, устраивающей судьбу сына, и преданной супругой, не забывающей «советоваться» с мужем, пусть даже и больным, и заботливой правительницей, пекущейся о судьбе самого распоследнего подданного, и отменной родственницей, не забывающей о просьбах… Разве не затем она явилась сегодня в Лувр, чтобы порадовать супруга известием о предстоящей помолвке его никчёмного сына с дочерью одного из могущественнейших герцогов Франции? И разве не собирается она, между делом, выполнить просьбу самой могущественной герцогини королевства? Господи, да она просто обязана это сделать! И сделает обязательно, потому что лично для себя ей ничего не нужно…
«Вы сможете присылать его ко мне с известиями о вашем здоровье, – мысленно говорила Изабо, вызвав в памяти образ слабо соображающего супруга. – Новое лицо станет для меня лицом надежды на ваше полное и окончательное выздоровление, в отличие от скучных и равнодушных лиц, которые до сих пор меня только огорчали…» И напоследок, как самый веский аргумент, ещё раз о том, что просила за шевалье герцогиня.
Пускай и Шарль, и все, кто трётся возле него, мечтая отделаться от своей королевы, запомнят – она всего лишь печётся о чужих делах!
А дальше…
Но об этом Изабо предпочитала пока не думать.
Всему своё время. И, когда молодой человек нашьёт на камзол геральдические лилии, когда получит официальное право навещать её во дворце, и преданная мадам де Монфор, по тайным коридорам, проведет его в покои к Изабо, та получит свою материализовавшуюся грёзу без примесей воображаемых иллюзий…
«Все будет просто отлично!», – заверила саму себя королева, заходя в приёмную перед покоями короля. И в тот момент, когда Великий управляющий двора растерянно выкрикнул: «Её величество королева!», на лице последней играла самая безмятежная улыбка.
* * *
Шарль осмелился поднять глаза лишь тогда, когда понял, что мать остановилась перед ним.
– Хорошо, что вы здесь, сын мой, – произнесла королева без обычного раздражения в голосе. – Я как раз пришла к его величеству, чтобы говорить о вас.
Вот это новость!
От удивления мальчик растерялся и не сразу сообразил, что ему теперь нужно делать? Обычно мать заговаривала с ним, чтобы поругать за плохо подобранную одежду, за испачканные руки, или ради чего-то подобного. А «сыном» называла и того реже – только на каких-нибудь больших приёмах, перед послами, в последнюю очередь после старших братьев… На одно короткое мгновение в сердце мальчика толкнулась было старая надежда, но тут же и потухла. Слишком поздно ей было воскресать.
– Я вас слушаю, матушка.
Губы Изабо привычно изогнулись. Нет, всё-таки в этом её ребёнке совершенно нет ничего привлекательного. Глаза маленькие, как у отца, волосы какие-то бесцветные и голос тусклый и вялый, словно он не королевский сын, а паж, милостиво взятый из бедной семьи на воспитание… Впрочем, это последнее, ему, кажется, на роду написано.
– Герцогиня Анжуйская желает видеть вас своим зятем, – надменно произнесла Изабо, – и я не вижу причин, мешающих такому союзу. Восемнадцатого числа мы подпишем соглашение, по которому вы, в положенный срок, вступите в брак с Мари Анжуйской, а до того времени будете жить в одном из замков герцога под присмотром мадам Иоланды. Герцогиня берёт на себя тяготы вашего воспитания, Шарль, и вы должны быть послушны настолько, насколько это позволяет ваше положение.
Изабо запоздало подумала, что последняя фраза получилась несколько двусмысленной, но для мальчика она прозвучала, как внезапный раскат грома. Шарль еле-еле удержал на лице безразличное выражение. Судя по тону, его мать, видимо, решила, что отъезд из Парижа будет воспринят им, как подобие ссылки, и, будь его ненависть менее сильна, мальчик бы не упустил возможности показать, как обрадовала его возможность уехать от этого враждебного двора подальше. Но именно эта враждебность и научила Шарля держать свои истинные чувства наглухо закрытыми, чтобы они не стали той самой уязвимой щелью в его доспехах равнодушия, через которую любой враг сможет нанести ощутимый, если не смертельный удар.
