В сборнике рассказов, вышедшем в 1954 году, лишь немногие из авторов могли выразить свой собственный военный опыт. Сергей Антонов — «Два автомата», 1951 год. Самым молодым из воевавших был Юрий Нагибин.
Конечно, можно поиронизировать сегодня над описанием прифронтовой деревеньки у Нагибина в рассказе «Радиосолдат»: «Единственным развлечением служили немецкие самолеты, изредка навещавшие деревеньку. Они сбрасывали в огороды парочку стокилограммовок, иной раз для разнообразия проводили несколько очередей. Пули пробивали толстые стены домов. Но от скуки никто не прятался». И ведь о «развлечениях», «парочке стокилограммовок» и т. п. написал в 1943 году не военный корреспондент, а действительный «радиосолдат», который с передовой через рупор агитировал немцев.
Еще пример: Илья Эренбург — «Актерка», описание жизни города, к которому приближается фронт: «Домашние хозяйки, жены майоров, консерваторки ожесточенно взрывали землю и готовили снаряды».
Но в этом же томе были опубликованы Андрей Платонов — «Три солдата», 1944 год, рассказ о русском человеке, воспринимавшем войну как тяжелую работу, и Алексей Толстой — тоже в 1944-м — «Русский характер», безусловно программный по замыслу, выражавший национальную идею того времени, объединившую народ. Национальные идеи только и могут быть заявлены в исторически значимые периоды истории. В довоенном Советском Союзе, как и сегодня, было кому приглядеть, чтобы само слово русский произносилось как можно реже. Сталин произнес свой знаменитый тост за русский народ уже после войны. А в военные годы требовалось от писателей и журналистов непременно изображать многонациональность Советской Армии. Требование, согласитесь, справедливое — воевала вся страна. Однако Алексей Толстой понял одним из первых, что в ту пору уже нельзя было не обратиться непосредственно к русскому народу, русскому патриотизму. Его рассказ «Русский характер» написан как хрестоматийный, на все времена. Этот рассказ надо бы и сегодня включить в детское чтение, а ради чего — сегодня сделалось сызнова понятней. А тогда, в войну, ведь и у Симонова в рассказе «Бессмертная фамилия» герой носит русскую фамилию Артемьев. В 1942 году Симонов написал пьесу «Русские люди», в 1946-м — пьесу «Русский вопрос». Для бывших союзников по антигитлеровской коалиции время сотрудничества с СССР, когда в Ялте Сталин, Рузвельт и Черчилль перекраивали карту мира, заканчивалось — и это был русский вопрос.
Напомню, что именно в 1946-м Черчилль произнес речь в Фултоне, обозначившую начало «холодной войны». А полезно об этом вспомнить в связи со страстями вокруг памятника работы Церетели, на котором изображены руководители СССР, США и Великобритании, встретившиеся в 1945-м в Ялте. Либеральная тусовка организовала гневный протест против появления «памятника Сталину». Появление увековеченного в бронзе Черчилля их не смущает…
Кстати сказать, писательские отклики на «холодную войну» успели попасть в сборник «Советский военный рассказ». И в них вопрос: жива ли память о погибших, чтят ли героев на родине, чтит ли «мир спасенный»?.. В год 60-летия Победы очень горькие слова сказал о том же Алексей Варламов: «Наши могилы вошли в Евросоюз». У Всеволода Кочетова в рассказе «Памятник другу» (1951 год) фронтовик едет исполнить свой последний долг на родину однополчанина. В рассказе Федора Кнорре «Мать» (тоже 1951-й) где-то в Западной Европе уже не пускают через границу старую русскую женщину, ехавшую, чтобы увидеть танк, в котором погиб ее сын. Но на нашей — тогда — стороне, в Чехословакии, женщину подводят к окруженному цветами памятнику советским солдатам. «Немало есть еще народов на этом свете, что умеют не забывать великого долга братской благодарности», — говорит ей пан Милослав.
Кнорре был мастером «малой прозы». Этот рассказ у него, допустим, не из лучших. По другому рассказу Кнорре «Родная кровь» был поставлен знаменитый фильм с участием Вии Артмане и Евгения Матвеева. Сегодня старое кино, сделанное на добротной литературной основе, очевидно может сообщить новым зрителям долю истинного понимания того времени: как жили, во что верили. И такое старое кино сегодня пользуется успехом — в противном случае его бы не демонстрировали регулярно по телевидению. Конечно, в качестве выгодного места для рекламы. Но коммерческий интерес — это и есть пресловутый рейтинг.
Вообще за последние годы чуткие коммерческие показатели, наперекор либералам, похоронившим советскую культуру, свидетельствуют, что интерес к ней растет. И это не ностальгия старшего поколения. На одной из серьезных дискуссий на ТВ в программе Виталия Третьякова «Что делать?» Карен Шахназаров и Павел Басинский говорили о растущей популярности советской культуры, советского искусства в молодом поколении — и у нас в России, и на Западе. Молодых привлекает «большой стиль», привлекают гуманистические традиции советской культуры. И особенно привлекает внимание к человеку — то, чего не сыщешь в авангардном искусстве.
Пока мы в России не видим в большом масштабе такого же интереса к русской советской литературе, к классике XX века, к литературе о войне. А ведь для школьников и студентов, изучающих литературу XX века и русскую историю XX века, многое из прошлого стало бы понятней и ближе, если бы они заинтересовались литературой о войне: сколько там правды и сколько того, о чем предупреждал Евгений Носов — обмера и обвеса.
Вся правда для русского человека — понятие жизненно необходимое, «как земля и воздух», о чем и говорил Носов. Именно поэтому ветераны войны шлют свои записки в «Наш современник» и поэтому наш журнал их публикует в разделах «Память», «Мозаика войны». А если взять тот же том военных рассказов, включающий 66 авторов… Конечно же, есть там и правда, и настоящая литература — рядом с выполнением «социального заказа». В литературе всегда так было и будет: разное — вместе. Критерии при оценках тоже были и будут разными. Например, написанная в 1943 году полудокументальная повесть Александра Бека «Волоколамское шоссе» о боях под Москвой, о воине-казахе из дивизии Панфилова Боурджане Момыш-улы, была с восторгом встречена критикой, пользовалась успехом у читателей, но у самого Момыш-улы были свои несогласия с Беком по части правды-неправды о войне. И свой взгляд на войну Момыш-улы, ставший писателем, высказал годы спустя в книге «За нами Москва» — в этой книге есть и очень резкие слова по поводу вранья в сводках Совинформбюро.
Во вернемся к правилу «разное — вместе». Разное по таланту, разное по направлениям, что, кстати сказать, относится и к литературе нашего времени. Как относится к нашему времени и понятие дистанции: почему при всех достоинствах писателей, успевших написать о войне непосредственно в 40-е, главные книги о Великой Отечественной войне появятся лишь к 60-м? И не наводит ли этот бесспорный факт из истории русской литературы на предположение, что осмыслить наше смутное время можно будет только спустя десяток лет, а то и больше — ведь неизвестно, где у нас в XXI веке итоговый срок.
Выше у меня были приведены даты выхода книг о войне, ставших событием в русской литературе второй половины XX века. Теперь я расставлю по датам другие имена и другие произведения тех же лет. Владимир Дудинцев «Не хлебом единым» — 1956 год (тогда же, что и «Судьба человека»), Василий Аксенов «Звездный билет» — 1961-й (тогда же, что и «Убиты под Москвой»). Александр Солженицын «Один день Ивана Денисовича» — 1962-й. Виталий Семин «Семеро в одном доме» — 1965-й. Борис Можаев «Из жизни Ивана Кузькина» — 1966-й. Юрий Трифонов «Обмен» — 1969-й. Из более ранних можно назвать очерки: Василий Тендряков «Падение Ивана Чупрова» — 1954-й. Владимир Солоухин «Владимирские проселки» — 1957-й. Старшее поколение должно помнить эти нашумевшие книги, молодому было бы полезно их прочесть — для лучшего понимания, какие проблемы будоражили когда-то миллионы читателей нашей страны.
Что же касается так называемой «эстрадной поэзии» примерно того же времени, популярность которой связана с «оттепелью», то Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский начали печататься раньше писателей-фронтовиков. У Рождественского первая книга «Флаги весны» вышла в 1953-м, у Евтушенко «Шоссе энтузиастов» — в 1956-м, у Вознесенского «Парабола» — в 1960-м. Эти даты можно снова соотнести с датами изданий фронтовиков. А само появление сборника стихов считалось формой признания поэта, не как сейчас — щедрость спонсора. За несколькими сборниками следовала уже книга о жизни и творчестве. В 1968-м (то есть за год до публикации рассказа «Красное вино победы», поставившей имя Носова в первые ряды писательских имен) уже вышла книга о Вознесенском, написанная критиком из фронтового поколения Александром Михайловым, другой известный критик Александр Макаров опубликовал большие статьи — об Аксенове в 1966-м, об Астафьеве в 1967-м. Но если у Аксенова доброжелательный критик увидел «историю молодого человека нашего времени», то об Астафьеве он написал, не используя привычную терминологию: «Остается обычно развести руками и прибегнуть к спасительному слову художество…», «в литературе появился еще один русский писатель» (курсив не мой, а Макарова).
