Он спустился полумертвым от усталости, поел, вытянулся на песке и заснул со словами:
— Завтра начну еще в сумерках… через два часа буду в этом чертовом попугайнике!
На рассвете все были на ногах. Джим промочил горло и полез вверх. Внизу начали уже волноваться в ожидании, когда же раскроется томившая их тайна.
Несмотря на внешнее спокойствие, волновался и хозяин. Он считал, что наверху засели беглецы. Только когда же Джим доберется до них? Может быть, они решили показаться внезапно и сбросить вниз смелого восходителя?
На всякий случай он крикнул беглецам:
— Вы попались! Не сопротивляйтесь… Я все забуду… Король шерсти заплатит за вас выкуп! Слышите? Сдавайтесь, и я вас пощажу.
Ни слова в ответ! Ни единого движения, которое могло бы выдать присутствие людей. Джим все стучит. Это уже последняя ступенька. Вот он испустил радостный крик, который был едва слышен из-за стрекота попугаев.
— Ура! Я добрался! Хозяин, я добрался, ура!
— Браво! — сказал хозяин, отчетливо выговаривая слова. — Получишь лишних сто долларов!
Джим сунул кинжал в зубы, чтобы двигаться свободно, и ловко поднялся в середину кроны. Послышался его победный крик:
— Хозяин, я их вижу… вот, надо мной… в белой куртке! Сдавайтесь, шельмецы! Сдавайтесь! Сейчас я вас!
Бандит кричал во все горло, и слова, отраженные массой листвы, доходили особенно четко. Они вызвали внизу напряженную тишину, которая длилась минут пять.
Потом снова послышался голос Джима, но на этот раз голос ярости, отчаяния:
— Негодяи, мошенники, прохиндеи! Сукины дети!.. Они нас обвели вокруг пальца… как маленьких! Будьте вы прокляты!
И тут же нечто белое, два больших предмета, пронизали толстый свод листвы. Они отскакивали от ветви к ветви и обрушились на землю. Толпа испуганно ахнула, еще не поняв, в чем дело.
Вдруг яростный, возмущенный вой послышался изо всех глоток. Перевернувшись в воздухе еще раз, оба предмета грохнулись оземь. Трудный и опасный подъем, нечеловеческая усталость, изматывающее волнение, назначенная и заработанная награда, надежда, ожидание и тревоги… короче, весь этот спектакль и финальный ультиматум, все это привело к жалкому результату — обретению двух набитых эвкалиптовыми листьями курток!
Если бы Тотор мог услышать этот град проклятий… если бы мог увидеть оторопь на ошпаренном лице главаря бушрейнджеров!
Беглецы исчезли, как шарик фокусника. Напрасно Джим, с риском сломать себе шею, упорно искал их по всей густолиственной кроне. Там не было никого, абсолютно никого! И ему пришлось подчиниться жестокой, издевательской очевидности: никаких следов человеческих существ, кроме двух курток!
Но это еще не все: когда все неистовствовали и ругались, и главарь больше всех, со стороны поселка послышались три взрыва.
Что это? Нападение? Или сигнал? Пожалуй, это пушечные выстрелы. Главарь страшно выругался и закричал дрожащим голосом:
— Тревога! Тысяча чертей! Тревога! Быстро, галопом! Должно быть, случилось что-то ужасное!
__________
А вот что произошло с того момента, когда Меринос уронил кхамин на каску человека, напыщенно именовавшего себя Королем Ночи.
Сначала Меринос и Тотор сочли, что безнадежно пропали. Бо успокоил их жестом и сказал:
— Они нас еще не заполучили!
— Но что с нами будет, раз мы не можем спуститься? — спросил Тотор.
Бо ответил загадочно:
— Кто знает?!
— Так что же делать?
— Не двигаться до ночи.
— Без еды, питья? — простонал Меринос, который слишком любил хорошо покушать.
— И без сна, — всерьез ответил Бо.
— Но разрешаем тебе пососать палец, — не менее серьезно добавил уже воспрянувший духом Тотор.
Внезапно австралийцу пришла в голову мысль. Всего можно было ожидать от столь жестокого и испорченного человека, как Король Ночи. Прежде всего могут заметить и подстрелить из карабина.
— Сними куртку, — сказал дикарь Тотору.
— Зачем?
— Увидишь… только не размахивай руками.
А дело было так.
Пока Тотор осторожно раздевался, Бо оборвал рядом с собой листья и набил ими куртку, превратив ее в чучело. Закончив работу, он сказал Мериносу:
— Твоя очередь.
Через несколько минут блуза покойного Ли также была набита листьями. Американец догадался:
— Понимаю, это приманка…
— Да, у нас это называют еще наживкой для простаков, — уточнил Тотор. — Так и есть!
Бо усадил две куклы — лже-Мериноса и лже-Тотора, чтобы позволить настоящим передвигаться с меньшим риском.
— Так, старина?
— В самую точку, — ответил дикарь, смеясь.
Именно эти хождения, перемещения были замечены вначале. А пятна, то черные, то белые, которые были едва видны снизу разбойникам, — и были военной хитростью Бо.
Убийственно долго текли мучительные часы страданий на жаре от голода, жажды, усталости.
Беглецы все время слышали надоедливый стук молотка, от которого раскалывалась голова. Лестница все поднималась… поднималась… и каждый метр, отвоеванный у непреодолимой, казалось, высоты, отнимал у них чуточку надежды.
Еще немного, и доверие Тотора к другу-австралийцу было бы поколеблено.
— Бо, старина! Эта обезьяна, что карабкается на колонну, уже метрах в десяти, — сказал он тихим, как дыхание, голосом.
— Да, но наступает ночь, ему придется остановиться, — прошептал Бо.
Так и произошло.
— Наконец-то передышка! — сказал воспрянувший духом парижанин.
В последних лучах солнца австралиец показал друзьям огромную поперечную ветвь метра в три диаметром. Она отходила от ствола горизонтально и доходила почти до горы.
— Хозяин хитер, — сказал каннибал улыбаясь, — но об этом он не подумал.
— Что это? — спросил Тотор.
— Мост!
— А зачем нам так называемый мост?
— Чтобы перелезть с дерева на скалы.
— Вот здорово! Это и есть твой план? Потрясающе! Он по меньшей мере достоин академических лавров[157], старина!
— Тсс! Довольно болтать… тихо! Давайте готовиться.
Когда настала ночь, Бо первым, расставив пошире руки и ноги, пополз по ветви. Меринос, дрожа, последовал за ним. К счастью, темнота не давала возможности вспомнить о мучительном головокружении. Тотор был третьим. Постепенно, бесшумно и решительно вся троица проползла над пропастью. Время от времени они останавливались, чтобы передохнуть и вслушаться в подозрительные звуки от подножия дерева.
Но все было спокойно. Никто ничего не заподозрил. Они снова поползли вперед, согнув спины, обдирая руки и колени, сдерживая свистящее дыхание.
