также, что из семи бутылок он отсканировал только три: убыток пришлось возмещать из собственного кармана. Из-за невнимательности случалось много косяков. Самым крупным, наверное, можно считать тот раз, когда он нажал на кассовом аппарате лишний ноль, и вместо пятисот рублей вышло пять тысяч. Покупатель расплатился не глядя, зато потом вернулся с выпученными глазами.
Ко второму месяцу работы он стал действовать уверенней.
Войнов Глеб нацепил комбинезон, взял ящик с инструментами и начал готовить рабочее место к поставке.
Ближе к вечеру повалил народ. Большинство просило наливать в пластмассовые бутылки, то есть навынос, но некоторые брали кружки и распивали пиво за столиками.
Те немногочисленные сидячие места, которые имелись в распивочной комнате, заняли еще с обеда. Два мужика в кожанках чистили воблу, по соседству с ними сидели какие-то фраерки-школьники. Много дурного можно сказать по их внешнему виду, но выпивали они нормально: заказали по три литра на каждого, и, судя по всему, намеревались выпить еще.
Из пятнадцати видов пива больше всего расходилось Чешское, но его брали деды. Те, кто помоложе, любили напитки со вкусом: Арбузный сидр, Цветочное нефильтрованное, а также Шоколадный, Молочный или Ореховый стаут. Еще на прошлой неделе Глеб заказал кегу Медовухи, и с выбором не прогадал. Новинка разлетелась буквально за два дня. Покупателей покорил приторный пряный вкус, вот только Войнов Глеб нашел подвох: после пятой или шестой кружки напиток приедается, чувствуется синтетика. Он открыл это для себя в прошлую субботу, когда накидался так, что с трудом добрался до дома. Стоило перешагнуть порог, старушка обозвала его пьяницей. «Я не пьяница» – ответил Глеб, но вряд ли разборчиво. Он не пьяница, просто разбираться в тонкостях хмельной продукции – теперь его работа!
– Эй, молодой, – кто-то позвал Войнова Глеба, когда он расфасовывал бутылки. – Чешское есть?
Глеб обернулся. Перед стойкой находился мент, по форме. Синяя меховая шапка лежала на том самом месте, куда обычно ставятся бутылки.
– Есть.
– И как? Свежее?
– Ну да. Сегодняшняя поставка.
– Давай тогда литрушечку. – Мент пригладил вспотевшие волосы. – И поторапливайся, будь другом.
– Слушаюсь. – Почувствовав внезапный жар, Войнов Глеб решил, что лучше постоит к покупателю спиной, пока Чешское не наполнит бутылку. Краник плеснул пеной, но мент, благо, этого не заметил. Чем-то его внимание привлекли люди в распивочной комнате. Фраерки-школьники галдели, как ни в чем не бывало, однако два мужика в кожанках заметно стушевались. Молчание распространялось от столика к столику, точно заразная болезнь, пока вдруг не стало совсем тихо.
– Ваш литр Чешского, начальник.
– Ага. – Мент бросил купюру и большими шагами покинул «Пивную Яму». Чем-то эта сторублевка, свернутая трубочкой, вернула Глеба во времена экскурсионных поездок на бобике, когда выворачивал карманы и давал ментам на «кофе» один в один такие же, как этот, свертки.
– Прощайте, начальник.
Пивная выдохнула. Все присутствующие взяли еще по кружке. К восьми вечера из служебного помещения вышла Мари.
– Если нагрянет поверка, то нашу пивную прикроют, ты знал об этом? – шепнула она.
– Какая проверка?
– Да любая: налоговая, пожарная, санэпидемстанция. Везде проблемы. – Мари облокотилась на столешницу и вдавила глаза. – Я так устала возиться с этой документацией.
– Если хочешь, иди домой, я справлюсь один.
– В субботу вечером? – усмехнулась она, видимо, припоминая прошлую субботу. – Нет уж, одного я тебя не брошу. Мне просто нужно сменить род деятельности: поработать руками, а не головой. Посуду помыть, что ли?
В раковине возвышалась кривая гора кружек. Как это Глеб раньше не заметил, сколько у него скопилось грязной посуды? После того как посудомойка сломалась, все приходится мыть самому.
– Помощь бы мне не помешала, согласен.
– Дай угадаю: половину из них перепачкал ты?
– Клевета! Сегодня я пью только из одной.
Палец указал на кружку с мутным, будто персиковым напитком, который он плеснул полчаса назад и практически не пил, но Мари почему-то обратила взгляд совершенно в другую сторону.
У двери послышалось дикое ржанье, а спустя секунду голоса ворвались в пивную. Колокольчики задребезжали, под их звон кто-то крикнул. Завопил «О-О-О» во всю глотку, задорно, по-ребячески, несмотря на то, что зашел в помещение. Посетители обернулись на звук, очевидно, ожидая найти какую-нибудь толпу, бешеную фанатскую группировку из двадцати человек. Но шум исходил всего от четырех – и Глеб чуть под землю не провалился, когда увидел их лица. Это была братва! Братва, которую он считал нежильцами.
Первым шел Малой. Здоровенный детина, с курчавой бородой, самый высокий, и самый бестолковый. Способен подсадить в окно, на козырек подъезда, загородить рукой камеру или что-нибудь еще, связанное с высотой. В основном стоял на стреме, потому что на большее не годился из-за своего двухметрового роста. Кличку, несмотря на габариты, обрел благодаря психологическому возрасту. Жизнь в глазах Малого была игрой. В свои двадцать лет он просадил на ставки около ста тысяч рублей, заработав из этого – ноль. Малой перепробовал в этом мире все, кроме ответственности, и не слушал никого, кроме голоса собственных желаний. Наверное, поэтому девочки липли к нему. Одет был так же, как подросток: фиолетовая футболка, черная с готическими рисунками кофта и несоразмерные джинсы, которые были сильно скомканы и держались на одном ремне. На коленке отпечаталась грязь, наверное, где-то упал вчера.
Безрассудный – таким словом хотелось обозвать его, пока Войнов Глеб не увидел, кто следует за Малым. Максимка. Вот оно – воплощение истинного безумия. В ухе торчала золотая серьга. Выбритые виски и выбритая наполовину челка говорила практически все – он считался самым бешеным в компании. За его плечами стоит много преступлений, но самое яркое Максимка исполнил два года назад, будучи пятнадцатилетним: угнал машину, чтобы впечатлить девочку на свидании, а когда та заявила, что не станет кататься на краденой тачке, он вынес ей два зуба, и не каких-нибудь, а передних. После этого случая на районе появился термин – Максимская улыбка. То ли из-за кулака, то ли из-за техники удара, но он постоянно выбивал кому-нибудь передние зубы. При этом сам улыбался как ишак, показывая всем кривые, торчащие в разные стороны клыки.
Третьим дверь пивной толкнул Голова. Вытянутый, среднего телосложения, Голова являлся самым разумным из всех, но тоже на свой лад: знал сроки статей, оценивал риски быть пойманным при дебоше, предлагал самые выгодные варианты нападения. Будто бы обладая рентгеновским зрением, он подсказывал, у какого посетителя в кармане лежит месячная зарплата, и в своих предположениях практически всегда оказывался прав. Младше Малого на три года, Голова превосходил своего друга во внутреннем развитии на лет десять, не иначе. В свои семнадцать прославился тем, что состоит в отношениях со взрослой девятнадцатилетней девочкой, отчима которой, сильно разозлившись, избил в парадной. Гордился зубами мудрости, но начинал лысеть. Этим объясняется зубочистка во рту и козырек, плотно надвинутый на
