Один из рыкарей молча открыл первую темницу.
— Ну что вам ещё надо?
— Отпустить нас надумали?
— А это кто ещё? Э?.. Не может быть…
Канцлер достал из внутреннего кармана футляр, открыл его и извлёк длинную чёрную спицу с шарообразным набалдашником размером с мелкую луковицу. Достав из другого кармана перочинный ножик, Канцлер чиркнул лезвием свою ладонь и прижал набалдашник к ране.
На миг он почувствовал, будто все его естество втягивается в набалдашник. Все эмоции, силы, вера в себя, свой род и империю…
Наваждение рассеялось через секунду.
И в следующий миг спица вонзилась в сердце одного из четырёх, распятых на стене камеры, мужчин.
— А-а-а-а!!! — закричал приговорённый к смерти преступник. Его тело забилось в конвульсиях, изо рта полезла пена, мужчина начал ссыхаться на глазах.
— Что? Что происходит?!! — закричали другие.
— Что ты делаешь?!
— Разве ты не Канцлер?!!
— Точно Канцлер! Как в новостях!!!
— Как можно так поступать!
Первая жертва перестала дёргаться. Тело сильного мужчины превратилось в сухую оболочку с костями. Больше ничего с него артефакт взять не сможет.
Но этого мало. Артефакт контроля нужно подпитывать постоянно. А чтобы он набрал достаточно силы для нового подчинения, усиленно кормить его нужно минимум месяц!
Чем Канцлер и занялся, едва увидев выступление вдовствующей императрицы по телевизору.
— Эй! Эй не подходи ко мне! — заверещал следующий преступник. — Ты же Хранитель!!! Ты не имеешь права так обращаться с подданными!
— Тьфу! — раздражённо плюнул себе под ноги Годунов. — Заткнитесь.
От его тела разнеслась волна невидимой силы. Александра Борисовича злило то, что предатели и приговорённые к смерти постоянно скулят. Отчего-то те, кого привозят для подпитки артефакта, громче тех мерзавцев, казнь которых проходит в более привычной форме.
— Как же вы меня раздражаете, — проворчал Канцлер, вонзив спицу в сердце второй жертвы. — Толпой насиловать девчушек нормально, а послужить своей стране — нет? Одна от вас лишь польза — стать пищей для будущего империи.
И очередная жертва обратилась высушенным мешком с костями.
Глава 20
После «тайного» приёма в Кремле я на всякий случай аккуратно «прочистил» Соню альтерой и «прогрел» Родовой Аурой. Пусть рахны в ней я не чувствовал, но предполагал, что каким-нибудь образом Канцлер мог подменить артефакты.
Однако изменений в поведении Сони не было. Постепенно я успокоился.
На следующий день после посещения Кремля представители трёх княжеских семей вновь собрались в нашем доме. Всем хотелось своими глазами убедиться, что цесаревна осталась такой же, как прежде. А заодно обсудить план дальнейших действий.
— Пусть я выскажу очевидную мысль, но раз уж вы молчите, то я молчать не стану, — произнёс тогда великий князь Киевский. — Необходимо минимизировать встречи Софьи с Годуновыми. Если их артефакт, в самом деле, способен взять её под контроль, они воспользуются этой возможностью. Хотя Его Величество вчера не выглядел как-то… странно, — осторожно заметил он под конец.
— Я про то и говорила, отец! — возразила вдовствующая императрица. — Иван тоже во время отвлечённых разговоров казался вполне обычным человеком. Но стоило лишь затронуть тему Годуновых… — она вздохнула и покачала головой. — В общем, как бы то ни было, вчера Игорь во всеуслышание объявил, что Канцлер во время церемонии будет выполнять роль отца… Если подумать, это его единственный шанс — атаковать прямо перед свадьбой. До выхода невесты!
— Но ты ведь будешь рядом со мной тоже, — улыбнулась ей Соня.
— Да, — решительно кивнула Елизавета Александровна. — Я буду присматривать за тобой и не позволю ему сделать что-то плохое!
На следующий день, уже после этой встречи, мы получили письмо от Годуновых с их видением нашей свадебной церемонии и образования княжеского рода. И…
Началась какая-то безумная суета вокруг нас с Софьей.
В этот же день по разным новостным каналам пронеслось сообщение о нашей официальной помолвке и предстоящей свадьбе.
Сразу три, Форкх их дери, женщины начали устраивать друг с другом баталии по поводу выбора храма, блюд, артистов, списка гостей и их рассадки… Разумеется, в эту троицу входила вдовствующая императрица, выдающая дочь замуж и одним махом желавшая наверстать упущенное «материнское» время. Естественно, входила и великая княгиня Тверская — моя приёмная мать считала своим долгом организовать для сына идеальную свадьбу. Пусть я и недавно стал её сыном, пусть в самом начале между нами были некие разногласия, Надежда Григорьевна на самом деле быстро начала относиться ко мне как родному. А третьей была Дарья Владимировна Троекурова — лучшая подруга моей тёщи, в юности «сражавшаяся» с ней за своего нынешнего мужа. Сейчас же княгиня Выборгская заявила, что Соня и её дочь тоже, а значит её долг устроить для дочери лучшую свадьбу, чтобы она запомнилась Соне на всю жизнь.
В общем, тот ещё бедлам. В первые дни эти трое ещё и объединялись, когда писали письма Канцлеру. После трёх кругов переписки, Годуновы самоустранились из участия в организации торжества. Следующее письмо от них получил уже мой «отец», великий князь Тверской. Нам предстояло решить административные вопросы, не связанные с самим праздником, а значит не волнующие взбудораженных матерей.
Что же до моей официальной невесты, то Соня тратила большую часть своего времени, погружаясь в дела нашего будущего рода. А ещё поочерёдно встречалась с князем Выборгским и великой княгиней Киевской, обсуждая своё приданное. В обоих случаях инициаторами выступили не мы. И если насчёт Троекурова у меня вопросов не было, не может он отпустить любимую приёмную дочь во взрослую жизнь с пустыми руками, то вот что именно движет Аксаковыми, я до сих пор не мог понять. Вроде бы любили они свою единственную дочь, когда «продали» её Рюриковичам, а по факту Годуновым. И вроде бы эта любовь к дочери, перенесли на внучку. Но…
Форкх их знает. Мне кажется, просто пытаются укрепить связь с нами — своими союзниками против Годуновых. Ведь Аксаковы и раньше были недовольны боярским родом Хранителей.
Соня интересовалась и подготовкой к торжественной части, иногда заглядывая к трём «матерям» во время их обсуждений. Пару раз Соня даже отметала их предложения словами
