Впрочем, нельзя было исключать и второго варианта. Немцы могли переправить в Москву опытных диверсантов, надежно законспирированных в столице.
В деле существовала еще одна странность. Сразу, как только стали строить эту кирпичную коробку, Виктор Семенович запретил строительство, заявив, что оно ведется вблизи правительственной трассы. Ведь за подобным строением может запросто укрыться отряд диверсантов и произвести интенсивный обстрел автоколонны.
Строительство прекратили, однако возведенную коробку почему-то сносить не стали.
А что, если к этому покушению причастен?.. Пришедшая мысль невольно бросила в жар. Абакумов даже обернулся, словно опасался, что кто-нибудь, стоящий за спиной, способен был докопаться до его тайных дум.
Но за его спиной никого не было.
Офицеры стояли на значительном расстоянии (чего же мозолить глаза начальству!), каждый занимался своим делом: оперативная группа фотографировала подрывную машинку, что-то колдовала с детонаторами. Несколько офицеров тщательно укладывали все детали в специально подготовленные ящики, остальные стояли в оцеплении.
— Я знаю только одну такую влиятельную контору, — помолчав, сказал Марков.
— Ты думаешь, что это сделал Берия? — спросил Абакумов, слегка понизив голос.
Взять бы, да и обратить вопрос в шутку, вот только сейчас не самый подходящий момент для веселья.
— Да, — неохотно ответил Марков.
Абакумов едва заметно улыбнулся. Значит, все-таки не один он такой сумасшедший. Хотя, если трезво подумать, то в устранении Хозяина Берия должен быть заинтересован как никто из ближайшего окружения Сталина. В последнее время Сталин к нему охладел, и Берия всерьез опасался, что в дальнейшем вообще могут обойтись без него. Кроме того, за Берией числились многие весьма серьезные провинности, которые не могло исправить даже время.
Четыре года назад близ Кунцевской дачи развернулось настоящее сражение. Группа, состоящая из двадцати человек в белых маскхалатах, атаковала дачу Сталина. По тому, как велись боевые действия, было понятно, что диверсанты прошли специальную подготовку. Действовали они смело, нагло, очень решительно. С первых же минут боя было понятно, что они прекрасно знакомы с планом местности и атаковали дачу в тех местах, где нападения не ожидали. И вообще, как позже показало тщательное расследование, они были прекрасно осведомлены обо всех слабостях обороны ближней дачи и старались атаковать именно в этих слабых местах.
Несмотря на внезапность атаки, прорваться на дачу Сталина диверсантам так и не удалось — оперативно отреагировала близлежащая часть, подтянув в район боя дополнительные подразделения. Но диверсанты сумели уйти так же неожиданно, как и появились, оставив на снегу десяток трупов. Потери охраны оказались более существенными — более тридцати убитыми! Как впоследствии оказалось, пули диверсантов были отравлены цианистым калием, и даже легкое ранение приводило к летальному исходу.
Именно в этот период Лаврентий Берия отвечал за охрану Сталина, и Хозяин мог не простить ему такой серьезной оплошности.
Тот бой под Кунцевом никогда не забывался, именно поэтому в скором времени всю прежнюю охрану поменяли. Причем под страхом самых серьезных репрессий запрещалось говорить о произошедшем сражении.
Как-то Виктор Абакумов попытался узнать судьбу бойцов, охранявших в тот день Сталина. Оказалось, что все они были отправлены на фронт, и вряд ли по прошествии четырех лет кто-нибудь из них остался в живых.
— Кроме предположений, у тебя есть хоть какие-нибудь факты?
— Прямых фактов нет, только косвенные. У меня есть информатор во втором отделе Берии…
— Этот отдел специализируется на терактах?
— Именно так. Попробую узнать. Несколько дней назад в отделе происходила какая-то нехорошая возня.
— Для чего это Берии нужно? Неужели он всерьез намерен убить товарища Сталина?
— Мне кажется, тут вот какое дело: в последнее время Сталин к Берии сильно охладел, и в этом он почему-то винит контрразведку. Но если ему удастся убить товарища Сталина, то у него появится хорошая возможность забраться еще выше, а вас наказать, как человека, который не сумел уберечь вождя. Если же покушение сорвется, то опять будете виноваты вы, как человек, который не сумел обеспечить безопасность товарища Сталина.
У Абакумова много раз появлялись подобные мысли, но нельзя говорить все то, что приходит на ум.
— Поглядим! Руки у него коротки… Вот что, Степан Дмитриевич, постарайся это дело как-то дожать. Разузнай через свою агентуру… В общем, не мне тебя учить. Мы должны владеть ситуацией.
— Хорошо, Виктор Семенович.
— А когда обстановка прояснится, то примем самые решительные меры. Если мы не настучим им по рукам, то завтра ситуация повторится… Еще неизвестно, как может аукнуться для нас сегодняшний случай.
— Я понял. Тяжелый день.
Абакумов невольно хмыкнул:
— Он не только для одного тебя тяжелый, Степан Дмитриевич. Сегодня у меня доклад у Верховного, и, честно говоря, я даже не знаю, что ему говорить. Ладно, я поехал! Постарайся разобраться со всем этим делом поскорее.
Абакумов в сопровождении ординарца направился к автомобилю. Виктор Семенович обратил внимание на то, что за время их разговора с Марковым народу прибавилось. Оставалось только удивляться, что они здесь делают? Он хотел было отдать команду разогнать всех лишних, но раздумал. Марков здесь главный, а если собрал здесь столько народу, то, следовательно, так надо. Только нужно будет предупредить всех, чтобы держали язык за зубами, — информация о заложенном фугасе не должна просочиться дальше этого леса.
Абакумов сел на заднее сиденье автомобиля, и старательный ординарец — капитан лет двадцати пяти — мягко захлопнул дверцу.
Машина медленно покатила по асфальтовой дороге. С обеих сторон обочину плотно обступал лес, идеальное местечко, чтобы спрятать в нем взвод автоматчиков. Нужно будет отдать распоряжение, чтобы деревья вырубили в глубину хотя бы метров на пятьдесят.
Три недели назад Абакумов получил сообщение о том, что высший генералитет Германии во главе с адмиралом Канарисом планирует покушение на Гитлера. Полученная информация выглядела настолько невероятной, что поначалу в нее отказывались верить, и только когда она подтвердилась из других источников, стало ясно, что в отношении Гитлера действительно готовится теракт.
Предстояла весьма непростая задача: как правильнее распорядиться полученной информацией.
Удостоверившись, что сообщение действительно правдивое, Абакумов в первые минуты испытал профессиональную гордость за военную контрразведку. Ему было известно о том, что полагалось знать СД или гестапо. Не будь между странами военных действий, то, руководствуясь политической этикой, следовало бы сообщить в Ставку Гитлера о готовящемся покушении. Но война перечеркнула все условности и неписаные правила, а потому надлежало исходить только из соображений государственной целесообразности.
Это на первый взгляд могло показаться, что устранение Гитлера только благо. Но не следовало забывать, что на смену ему могут прийти силы, способные отважиться на сепаратные переговоры с союзниками. А уж там недалеко и до того, что они договорятся между собой выступить единым фронтом против России.
Адольф Гитлер нужен хотя бы потому, что он вызывает ненависть у союзников. А следовательно, пока он жив, у них не будет возможности достичь какого-либо соглашения за его спиной. И пока он жив, можно не сомневаться в том, что Америка с Англией будут исправно выполнять взятые на себя союзнические обязательства. Как это ни противоречиво звучит, но для того, чтобы раздавить Гитлера, его нужно оставить в живых.
Хотя последнее слово останется за Верховным.
Совещание должно было состояться через сорок пять минут в кабинете Сталина, куда вместе с остальными был приглашен и Лаврентий Павлович Берия.
Глава 29 ШИФРОГРАММА
Забрав плащ, Маврин критически осмотрел его со всех сторон и остался доволен. Широкие рукава не бросались в глаза, наоборот, выглядели на редкость щеголевато, словно поддерживая некую новаторскую идею модного кутюрье.
Вернувшись в гостиницу, Петр надел плащ и тщательно осмотрел «обнову». Ровным счетом ничего такого, к чему можно было бы придраться. Даже майор Грейфе останется доволен таким покроем, а ему, как известно, угодить трудно.
«Панцеркнакке» в разобранном состоянии лежал в небольшом черном чемоданчике, совершенно неброском на вид. В том, что у него не отобрали «панцеркнакке», был свой тонкий расчет. К нему надо было привыкнуть, как к личной принадлежности, вроде зубной щетки или портсигара. А кроме того, Маврин должен был постоянно упражняться в его надевании и маскировке. Существовал даже норматив, в течение которого он должен был приладить «панцеркнакке» в рукав.
