Не веря своим ушам, Ева в ужасе смотрит на меня.
– Как ты сказала? – Ее голос звенит от обиды. Понимаю: дочь считает меня предательницей.
– Натали права. Ты ведешь себя как капризное дитя. Возьмись наконец за ум.
Некоторое время Ева пребывает в замешательстве, но потом поднимается с места и снова начинает распихивать вещи по чемоданам.
– Немедленно прекрати.
Но дочь будто оглохла.
– Я же сказала: мы сегодня никуда не поедем.
– А я хочу домой! – сжав кулаки, выкрикивает Ева.
– Даже не думай!
– Я позвоню бабушке.
– Давай.
– Ладно, тогда вызову такси.
Я хрипло смеюсь ей в лицо:
– Молодец, так и действуй!
От неожиданности дочь замирает на месте, вцепившись в ручку чемодана.
Все, с меня довольно! Схватив сумочку и банку пива из мини-бара, лечу пулей в ванную.
От гнева у Евы отвисает нижняя челюсть:
– Ма, что на тебя нашло! Думаешь, я украду у тебя деньги?!
– А я уже не знаю, что и думать. Ты только что грозилась вызвать такси, и опыт побегов у тебя уже имеется.
Ева устремляет на меня полный жгучей ненависти взгляд, а потом хватается за пульт и включает канал, по которому передают «Фактор страха».
– …пенящийся коктейль из протухшей коровьей крови, лягушачьих лапок и поросячьих глаз…
С грохотом захлопываю дверь ванной. Узнать все ингредиенты адской смеси желания не возникает.
* * *
К счастью, Ева не упаковала вместе с вещами шампунь и кондиционер, которые выдаются в отеле. Не спеша принимаю душ, хочу побыть какое-то время в одиночестве и дать возможность дочери прийти в себя. Вечер обещает затянуться надолго, особенно если не удастся уговорить Еву выйти к ужину.
От Евиных рук не пострадала лишь одежда, что я захватила в ванную, а потому приходится извлекать вещи из чемоданов, раскладывать на кровати и разглаживать руками.
– Зачем понадобилось комкать мою одежду? – упрекаю я дочь.
Ева никак не реагирует на мое замечание.
– Ну ладно. Я иду на ужин. Тебе что-нибудь принести?
– Да, чизбургер.
– Что? – в изумлении переспрашиваю я.
– Ты прекрасно слышала.
– Слышала. Только, может, выберешь нормальную пищу, чтобы не было утром противно на себя смотреть.
– Мне и так уже противно на себя смотреть.
– Так что тебе принести?
– Чизбургер, черт возьми! – взвизгивает дочь и, пнув кулаком подушку, поворачивается лицом к стене.
* * *
Разумеется, о покупке чизбургера, который едят все нормальные люди, не может быть и речи, но оставить Еву голодной не хватает совести. В результате в поисках ресторанчика «Красная луковица», рекомендованного бывшей подружкой сына ночного портье, приходится исколесить довольно обширную территорию. Якобы именно здесь предлагается особое меню для веганов.
– Это точно можно есть веганам? – осторожно интересуюсь я, пока юное веснушчатое создание с многочисленными косичками упаковывает в оберточную бумагу заветный чизбургер. В каждой ноздре у девушки по золотой сережке, а еще одна красуется на брови.
– Ага, – безмятежно улыбается девушка.
– Но ведь тут есть сыр и булочка. – Я сверлю продавщицу пристальным взглядом, намереваясь разоблачить подвох.
– Только соя и текстурированный тофу.
– А майонез?
– Приготовлен без яиц.
– Точно?
Девушка смеется, демонстрируя еще одну серьгу на языке.
– Не сомневайтесь, у нас все блюда готовятся исключительно для веганов.
Поблагодарив продавщицу, хватаю пакет и несусь в отель.
* * *
Ева сидит на кровати, скрестив ноги, и наслаждается очередной серией «Фактора страха». Похоже, эта передача идет круглые сутки без перерыва.
Швыряю ей пакет с чизбургером и еще два маленьких пакетика с кетчупом и горчицей.
Ева отрывается от телевизора и с изумлением рассматривает еду. Выдержав короткую паузу, протягивает руку за пакетом, осторожно его разворачивает и достает картонный контейнер. Открывает его и, изучив содержимое, ставит перед собой на кровать.
– Еще есть время передумать, – намекаю я. – Пока не поздно, можно сходить в ресторан и взять фирменный салат или тарелку супа. Со сливками из цветной капусты. Натуральными сливками там и не пахнет.
Ева снимает верхнюю половину булочки и принюхивается. По краям булочки свисает оранжевое вещество, именуемое сыром, и тает на глазах. Дочь наклоняется еще ближе и извлекает ломтик маринованного огурца.
– «Клаас», да? – осведомляется она, зажав огурец между пальцами.
– Понятия не имею.
Развернувшись всем корпусом, дочь метким броском зашвыривает огурец в корзину для мусора.
– Сперва могла бы ради приличия предложить его мне.
– А тебе хочется?
– Ну, может, и съела бы. – Я только сейчас вспомнила, что, охотясь за вегановским чизбургером, не удосужилась позаботиться о собственном ужине.
На экране телевизора голая женщина топчется в тазу, заполненном червями. Внизу стоит бокал, куда льется полученный в результате ее стараний «нектар».
Схватив пакетик с кетчупом, Ева выдавливает содержимое на «сыр», водворяет на место верхнюю половинку булочки и налегает на чизбургер. Набивает битком рот, и я опасаюсь, как бы она ненароком не подавилась.
С ужасом и восхищением смотрю на изголодавшуюся дочь.
– Ох, объедение! – шамкает Ева, и я вижу, как по ее подбородку стекает сок. – Какая прелесть! Ты даже не представляешь, как мне не хватает мяса.
Женщина на экране выскочила из деревянного таза с раздавленными червями и держит в руках бокал с бурой жидкостью. Ведущий уговаривает ее выпить это зелье, и бедняга, зажав нос, делает первый глоток. С чувством омерзения отворачиваюсь от телевизора.
– А-а-а! – воплю я, заткнув уши. – Господи, неужели хоть раз в жизни нельзя посмотреть приличную передачу, где нет поросячьих глаз, бычьих пенисов и протухшей коровьей крови?! Где пульт? Сейчас же дай пульт!
Пульта мне не дают, так что приходится искать самой.
Ева смотрит на меня с холодным презрением.
– Пф-ф-ф! – фыркает она и, схватив пульт, швыряет мне. – Мама, это всего лишь черви!
– А то, что ты ешь, милая, всего лишь корова! – мстительно сообщаю я.
Дочь замирает над чизбургером, что держит в руках, отставив в разные стороны мизинцы. Ее глаза делаются безумными, руки начинают трястись.
С пронзительным воплем Ева запускает чизбургером в стену. Он на мгновение прилипает к обоям, представляя собой весьма впечатляющую картину, а затем медленно оползает вниз, оставляя за собой длинный коричневый подтек. Ева хватает картонный контейнер, который стоит у нее на коленях, и переворачивает вверх дном. Картофель фри, листья салата и кетчуп шлепаются на пол. Соскочив с кровати, она стремительно отпрыгивает в сторону. Да так и застывает на месте с широко раскрытыми глазами, дрожа от отвращения.
– Успокойся, милая! Никакой говядины там нет! – уговариваю я, стараясь незаметно приблизиться к дочери. – Только соя, клянусь! И вообще, в том ресторане все меню рассчитано на веганов.
Ева долго молчит и прерывисто дышит.
– Правда? – наконец выдавливает она.
– Ну конечно! Твой чизбургер на сто процентов вегетарианский. – Я осеняю себя крестным знамением. – Богом клянусь, там нет ни крошки мяса или животного жира. Вот поэтому и пришлось так долго искать подходящий ресторан, чтобы привезти тебе ужин.
Ева по-прежнему не спускает с меня глаз и сопит, будто лошадь, которую ужалило ядовитое насекомое, и она никак не поймет, в чем дело.
Подхожу и обнимаю ее за плечи.
– Ева, клянусь памятью отца и всем, что для меня свято, этот чизбургер на сто процентов вегетарианский.
– Правда? – переспрашивает с придыханием Ева.
– Точно.
Мы обе умолкаем, а в следующее мгновение Ева бросается мне на шею, заливаясь слезами, как пятилетний ребенок.
Ласково глажу ее по спине. А чем еще здесь можно помочь?
* * *
Утром мы уезжаем из отеля. Ева еще раз упаковала свои вещи в чемоданы, а мои – в пластиковые пакеты. Для приличия затеваю спор с портье, который объясняет, что мы должны заплатить за сегодняшнюю ночь, так как вовремя не аннулировали броню номера. И вот мы наконец отправляемся в путь.
Дорога домой тянется бесконечно долго. Разговаривать нет настроения, хотя мы обе понимаем, что рано или поздно придется вернуться к болезненной теме.
Перед выездом из отеля я еще раз попыталась уговорить Еву остаться на последний день соревнований, но мои старания не увенчались успехом. Может, это покажется нелепым, но я не верю, что Ева всерьез хочет бросить занятия у Натали. Просто ей стыдно показаться перед подругами. Попробовала объяснить, что Натали воспримет ее отсутствие как окончательное решение отказаться от занятий. Но Ева еще сильнее закусила удила, и мне пришлось отступить.
Втайне лелею надежду переубедить дочь по пути домой. А еще молю Господа, чтобы Натали пошла нам навстречу и приняла Еву обратно.
