— Пан солдат, купите себе сигар!
Входит второй, тоже раненый, немецкий солдат.
— Вы такой же, как тот, вон там? — спрашивает еврейка.
— Нет, — отвечает солдат. — Тот — рядовой, а я — ефрейтор.
— Ах так, — говорит еврейка и протягивает ему целый рубль. — Вот, возьмите на сигары!
— Слушай сюда! — сердито говорит ей муж. — Если сейчас войдет генерал, я разорен!
Первая мировая война, Украина. Два еврея разговаривают о самолетах. Один задумчиво спрашивает:
— Как вообще с земли узнать, русский это самолет или немецкий?
— Очень просто, — говорит второй. — Если самолет в самом деле летает, то он немецкий.
Еврей ищет способ избавиться от военной службы в царской России.
— У меня чахотка, — пытается убедить он врача.
— Ну и что? У генерала А. тоже чахотка. Он же не увиливает от службы.
— Я на один глаз не вижу.
— Генерал Иванов тоже кривой — и все же прекрасный солдат.
— И еще я слабоумный.
— А это и подавно не повод, чтобы получить освобождение от армии. Царь вот наш — он ведь тоже состоит на военной службе!
Пленный немецкий солдат в России заводит разговор с часовым-евреем:
— Наш кайзер Вильгельм — очень хороший полководец. Он каждую неделю выезжает на фронт!
— Наш Николай еще лучше, — отвечает еврей. — Ему и ездить никуда не надо: с каждой неделей фронт к нему все ближе и ближе.
Галицийский фронт. Тщедушный еврей, солдат царской армии, каждый день, уходя в разведку, приводит по девять пленных. Все вокруг только диву даются.
В конце концов он объясняет, в чем дело:
— Я подползаю к австрийским окопам и шепотом говорю: "Нужен миньян (не менее десяти мужчин) для поминального дня". И каждый раз из окопов вылезают ко мне девять человек.
Вариант.
Из разведки возвращается венгерский еврей и приводит с собой шестерых солдат, русских евреев.
— Как это тебе удалось? — спрашивает командир роты.
— Я просто крикнул: "У нас готовят кошерное!"
Во время Первой мировой войны в Вене было много евреев, беженцев из Галиции, которая была занята царской армией, в том числе казацкими частями.
Стоят два еврея перед витриной, в которой висят портреты Гинденбурга и начальника австрийского генштаба Хетцендорфа, а под ними написано: "Наши полководцы". Мойше спрашивает у Янкеля:
— Скажи, что значит "наши полководцы"?
— Чего тут не понять, Мойше? Это они привели в Вену целый полк евреев.
Приехав с инспекцией в один из полков, царь спрашивает солдат, довольны ли они жизнью. Все отвечают: жалоб нет. И лишь молодой еврей, собравшись с духом, говорит:
— Ваше величество, я в России очень несчастлив. Мне не позволено жить, а иной раз даже переночевать там, где я хочу. Я не могу учиться в университете… Погромы… Семья голодает…
Царь, тяжело вздыхая:
— Дорогой Янкель, а мне, ты думаешь, легко? Мои министры лгут и обворовывают меня. В меня бросают бомбы. Я тоже очень несчастлив…
— Знаете что, ваше величество? — предлагает Янкель. — Давайте уедем вместе в Америку!
В странах, где евреи были лишены гражданских прав, они испытывали отвращение к военной службе.
Маленький Давид не хочет идти в школу. Отец силой тащит ревущего мальчика к школе по улицам города. Им навстречу под гром военного оркестра шагает полк солдат; впереди — офицер верхом на коне, в парадной форме и с пристегнутой саблей.
Отец показывает пальцем на офицера и говорит:
— Если не будешь учиться, ты кончишь так же!
Из проповеди некоего ребе во время Первой мировой войны: "Мы живем, к сожалению, в великое время!"
На курорте императору Францу-Иосифу был представлен один раввин.
— У вас есть сыновья? — приветливо спросил император.
— Слава Богу, да, ваше величество, — ответил раввин.
— А они служили в армии?
— Слава Богу, нет, ваше величество!
Шмуль вызван на призывную комиссию. Он спрашивает у друга Мойше: не посоветует ли тот что-нибудь, чтобы комиссия признала его негодным?
Мойше дает совет: пойти к зубному врачу, пускай тот вырвет ему все зубы.
Несколько дней спустя Мойше встречает злого, мрачного Шмуля.
— Хороший же совет ты мне дал! — говорит Мойше.
— А чем ты недоволен? Тебя же признали негодным!
— Да. Но из-за плоскостопия.
Еврей проходит медицинское освидетельствование и ужасно нервничает.
— Господин доктор, очень вас прошу, не приписывайте меня к артиллерии! Я стрельбу слышать не могу.
— Да вы не бойтесь: они стреляют так громко, что вы не сможете ее не слышать!
Мойше стоит перед врачом призывной комиссии. Он утверждает, что очень болен.
— А что с вами такое? — спрашивает врач.
— У меня очень плохое сердце. Я не могу подниматься по лестнице!
— Это пустяки, — успокаивает его врач. — Вы пойдете в пехоту. Они воюют в партере.
Во время Первой мировой войны в Галиции был военный врач, известный тем, что за взятку в сто крон объявлял негодным к военной службе любого. Происходило это следующим образом. Вызванный на медицинское освидетельствование говорил: "Господин доктор, у меня геморрой!" Врач осматривал призывника, вытаскивал спрятанную у того между ягодицами сотенную купюру и говорил: "Негоден!"
У одного бедного еврея было всего двадцать крон. Он надеялся, что врач удовлетворится и этим. Врач нашел купюру, посмотрел на нее и сказал: "Годен!"
— Господин доктор, — взмолился еврей, — у меня же геморрой!
— Да, — буркнул врач, — но слишком мелкий…
Первая мировая война. Двум австрийским евреям удалось избежать отправки на фронт. Оба служат в тылу. Но так как оба — мужчины молодые и здоровые, позиция у них довольно шаткая. Однажды, получив отпуск для поездки домой, они встречаются и расспрашивают друг друга о житье-бытье.
— У меня хорошее место в тылу, в Южном Тироле, — говорит один.
— А я — писарь в Министерстве обороны, — говорит другой.
— Кстати, а как поживает твой друг Мойше?
— Он хорошо устроился, трус несчастный! Сидит себе в окопах на передовой!
— Для чего солдату дана винтовка? — спрашивает фельдфебель.
— Чтобы, не дай Бог, стрелять! — отвечает новобранец Лембергер.
Упражнения с оружием. Фельдфебель:
— Не так нежно, Кон! Вы ведь винтовку берете на караул, а не вексель к оплате предъявляете!
Учебные стрельбы. Фельдфебель:
— Кон, сколько вы еще собираетесь ждать, прежде чем нажмете на спусковой крючок? Это ведь винтовка, а не вексель. Здесь нету трех месяцев срока!
Раздраженный фельдфебель говорит новобранцу Кону, из которого никакими силами не удается сделать дисциплинированного солдата:
— Знаете что, Кон? Купите себе пушку и стреляйте из нее сами!
Во дворе казармы идет строевая подготовка. Солдаты маршируют по направлению к стене. Почти перед самой стеной фельдфебель командует:
— Стой!
— А если бы вы, герр фельдфебель, не скомандовали, — спрашивает рядовой Кац, — я бы, по-вашему, вошел в стену?
Фельдфебель обучает новобранцев:
— Считаю до трех, и вы бежите. Раз… два… Эй, вы там, Розенблюм! Я же еще не сказал "три"!
— Ах, герр фельдфебель, они тут все — ослы! А я-то знал, что вы вот-вот скажете "три"!
Фельдфебель ставит возле орудия часового-еврея. Через некоторое время, обходя посты, фельдфебель обнаруживает, что часовой исчез. Он обнаруживает его в казарме: еврей сладко спит. Фельдфебель орет на него.
— Уверяю вас, — оправдывается еврей, — я поступил вовсе не безответственно. Когда вы ушли, я попробовал сдвинуть орудие, но оно даже не шелохнулось, для одного человека оно слишком тяжелое. Значит, сказал я себе, один человек орудие не утащит. А если придет много людей, то с ними я один все равно не справлюсь. Потому я и пошел себе спать.
Фельдфебель:
— Кайзер всегда говорит: "У меня нет времени, чтобы быть усталым". Мойше, что всегда говорит кайзер?
— Он всегда говорит: "У меня нет времени. Я усталый".
Филактерии, коробочки со священными текстами, надеваемые во время молитвы, всегда черного цвета.
Йозеф Нахтлихт, гренадер королевских прусских частей, читает в казарме утреннюю молитву. Капитан застает его как раз в тот момент, когда Нахтлихт надевает на себя филактерии.
