Кровать рядом со мной была пуста, и когда я провела ладонью по простыне, прохлада сказала мне, что я была одна некоторое время. Мейсон был со мной, когда я засыпала, теперь он ушел. Куда?
Мои мысли снова закружились от ночных откровений.
Кадер.
Мейсон.
За исключением глаз, этот человек совсем не был похож на мальчика, которого я помнила. Тем не менее в глубине души я знала, что это он.
Пока он говорил, я старалась не давить и не вести. И с каждым его словом было больно смотреть, как человек, которого он считал умершим, а мы все думали, что он умер, примиряется с тем, кем он был сегодня.
Размотав простыни, я выбралась из постели.
Вместо того чтобы надеть свою одежду, я зашла в гардероб Мейсона и нашла одну из его рубашек на пуговицах. Стойкий запах густого березового одеколона навевал воспоминания о человеке с другим именем. Смогу ли я соединить их? А он?
В некотором смысле, это было так, как если бы плотина была помещена в разум Мейсона, и прошлой ночью она сломалась, выпустив поток подавляющих образов и воспоминаний. Как ученый и специалист по воспоминаниям, я боялась того, что он найдет. Как девушка, которая влюбилась в парня из Южного Чикаго, я также боялась того, как сойдутся два его мира, если они смогут объединиться.
В его сознании шла настоящая битва, невидимая для внешнего мира. Двое против одного. Прозрение его истинной личности было внезапным и ошеломляющим, оставив Мейсона пробиваться сквозь убеждения, предубеждения и стены, которые установил Кадер. Ему понадобятся годы, чтобы примириться с тем, что было реальным, а что — ложным.
На самом деле обе личности были реальны.
Это очень трудно понять.
Вчера вечером, когда Мейсон рассказывал о нашем детстве, я предостерегла его от слишком быстрого воспоминания. У него была жизнь, которую он должен вспомнить, и делать это слишком быстро может быть вредно. Теперь, когда его не было в спальне, я боялась того, что он может делать, используя свою невидимость в Интернете для поиска информации о себе.
Спускаясь по лестнице в темный вестибюль, я застегивала пуговицы на рубашке. Оказавшись на первом этаже, начала закатывать рукава. Мои босые ноги почти не издавали ни звука, когда я шла мимо и через темные комнаты, следуя за светом в конце темного туннеля — светом, идущим из офиса Мейсона.
Подойдя ближе, я замедлила шаг.
Я никогда не видела, чтобы дверь оставалась открытой.
Мое сердцебиение звенело в ушах, я прислушивалась к активности, звукам клавиатуры или мыши. В дверях я остановилась и осмотрела серую комнату.
— Мейсон?
Я повернулась в сторону прихожей, проглотил слюну и попробовала еще раз.
— Кадер?
Нет ответа.
Стулья перед компьютерами были пусты. С моего наблюдательного пункта была видна вся комната, и все же он отсутствовал. Куда он делся?
Наверху один из экранов показал коридор, где я только что была. На другом было видно то, что я узнала как кухню, хотя было трудно разглядеть что-либо, кроме лунного света, струящегося через окна. На мгновение я уставилась на него, гадая, не туда ли он ушел. А потом на экране свет от лунных лучей уменьшился.
Облака.
Это имело смысл.
Детектор движения улавливал меняющийся свет.
Обойдя длинный стол, я почувствовала, как во мне просыпается любопытство. Что он исследовал? Как много он помнит?
Потянувшись к столу, я опустилась на край его большого кресла. Как только я это сделала, мое движение пошевелило мышь, вызвав к жизни один из меньших экранов. Мой пульс участился, я узнала то, что было на дисплее. Это был экран с сообщением, которое он получил сегодня днем.
Я снова окинула взглядом ширмы, ведущие к дверному проему, обдумывая свой следующий шаг. Пока дверной проем оставался свободным, я потерла липкими дрожащими ладонями полы рубашки, прикрывавшие мои бедра. Где он был?
Я знала, что дальше смотреть не стоит, и все же не могла остановиться.
Заголовок гласил: Изображение прилагается.
Он предупреждал меня о просмотре файлов на его компьютере. Может, это еще одно ужасное изображение, которое я не могу вынести?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Перемещая мышь, я щелкнула по вложению, и изображение заняло весь экран.
Я прикусила губу и наклонила голову, пытаясь разглядеть зернистую картинку. Я наклонилась ближе, изо всех сил стараясь разобрать то, что было передо мной. Черно-белое изображение было слишком пикселизировано, как будто его увеличили слишком много раз. А потом, как на фотографии с оптической иллюзией, я увидела за пленкой, что напомнило мне, каково это — смотреть в запотевшее зеркало. Кто-то там был, но был скрыт дымом, паром или туманом.
Мои глаза прищурились, я разглядела большую фигуру в капюшоне с женщиной на руках. Я откинулась на спинку стула, узнавая место. Это лифт в университете. Мое кровообращение сменило направление, устремляясь к конечностям, оставляя меня беспокойной, поскольку все больше и больше кусков изображения обретало смысл.
Я щелкнула по верхнему окошку, уменьшив размер изображения, и прочитала короткое сообщение.
Если бы я уже не сидела, у меня было ощущение, что я могла упасть в обморок.
«Эту тревожную информацию можно обнародовать. Сообщаем, что будут приняты меры, если вы не ответите и не подчинитесь. Имейте в виду, вам заплатили за оказанные услуги. Подтвердите личность этого человека как вашу собственную. Если это не так, у нас есть основания полагать, что смерть доктора Карлсон была подстроена. Статус пропавшей без вести должен исчезнуть. Этого человека надо опознать и разобраться. Никакой недосказанности. Таков был наш уговор. Представьте тело доктора Карлсон или сообщите нам о его местонахождении. Проверьте получение сообщения и ответьте. Наша единственная альтернатива — сделать эту фотографию публичной. Если это вы, вашей карьере придет конец.»
Ответ отправлен сегодня днем: «Доказательства будут представлены в течение сорока восьми часов.»
— Следовать правилам — это не твоя привычка, не так ли?
Вздрогнув, я подпрыгнула, когда звук его голоса эхом разнесся по кабинету. Подняв глаза, я увидела, как он неподвижно стоит в дверном проеме. Его рука была поднята к дверному косяку, точно так же как это делал Кадер в подвале.
— Э-э-э, Мейсон, — пробормотала я.
— Я же просил тебя не входить сюда без меня.
— Я… я искала тебя.
Он отпустил дверной косяк и шагнул в кабинет.
— Ты думала, что найдешь меня в компьютере? Ну же, Док, ты умнее этого.
Сочетание того, что я только что прочитала, и холодного тембра его голоса заставило меня нервничать. Волоски на задней части моей шеи встали по стойке смирно. С каждой секундой его зеленые глаза смотрели в мою сторону, их взгляд становился все холоднее и холоднее, пока их ледяной холод не проложил неприятное ощущение, змеясь вниз по моему позвоночнику, поднимая маленькие волоски на руках и ногах и скручивая пальцы ног.
Он сделал еще один шаг в мою сторону и остановился, разглядывая мой наряд — свою рубашку. Холодная зелень его глаз потемнела, мускулы на щеках напряглись.
— Означает ли этот наряд, что ты приняла новую профессию?
— Я думала…
— Если я расстегну рубашку, найду ли я тебя мокрой и готовой принять меня?
— Прекрати.
— Соски твердые?
— Зачем ты это делаешь?
Он покачал головой.
— Просто хочу убедиться, что ты выполняешь свои обязанности.
Мое сердце забилось в два раза быстрее, а желудок скрутило.
Это не Мейсон.
Он даже не был Кадером, не тем, чьей компанией я наслаждалась.
Человек передо мной был личностью Номер Четыре.
Встав, я сделала шаг назад. Пытаясь достучаться до человека, который защищал меня от камина, я смягчила тон.
— Мейсон, это я, Лорел.
— Я знаю твое имя, Док. Помни, я знаю о тебе все.
Мои руки дрожали, когда я указала на экран.
— Скажи мне, что это значит.
Его шея выпрямилась, сухожилия натянулись, но слова звучали устрашающе спокойно.
