в огромной трехвековой кровати под балдахином в необъятной спальне, полной чудесных кресел, диванов и причудливых безделушек, которые ее брат, дядя Харлей, привозил со всего мира. Весь дом был сокровищем, но именно спальня воплощала для Даветт тетин дух, славу и романтику, бывших в глазах Даветт почти одним и тем же.
Иногда она скучала по умершим отцу и матери, но с тетей Вики и ее братом расти было так же тепло и чудесно и уж куда интересней. Дядя Харлей работал декоратором для высшей знати и показал Даветт мир, а тетя Вики показала, что такое быть леди. Показала то, как заставить мужчин сидеть выпрямившись, следить за языком, быть вежливыми и внимательными, когда в комнату входит леди. Как быть величественной – не высокомерной, заметьте, но неоспоримо превосходящей, далекой, но обязательно, как призналась тетя, слегка тяготящейся превосходством.
А тетя Вики умела быть леди. Ради нее мужчины хотели быть рыцарями, убивать драконов и слагать песни – лишь бы заслужить лукавую тонкую улыбку.
А теперь она заболела, и роскошное кружевное белье лишь делало лицо бледней и болезненней. Она еще принимала гостей, немногих близких, желавших повидать ее, но не поднялась из постели и не пришла на вечеринку.
– Дорогая, не беспокойся, – проворковала она племяннице, – развлекайся, отдыхай, будь леди.
И вот лукавая улыбка.
– А потом вернешься и расскажешь мне о каждой мелочи.
Они рассмеялись и расцеловались, а затем Даветт отправилась в свои комнаты, где и обнаружила Китти. Та гостила у Даветт.
Голая Китти сидела на краю ванны и плакала – из-за Росса Стюарта.
Даветт не могла поверить своим ушам. Из-за Росса Стюарта? «Стюарта-стюарда», как они с Китти прозвали этого типа, вульгарного и лишенного чувства стиля? Прозвище держалось с шестого класса до конца школы, потому что по-настоящему подходило. Да, в точку!
– Не могу поверить! – гневно выпалила Даветт и спохватилась, представив, как это прозвучало для Китти.
– Я тоже не могу, – всхлипнув, согласилась та.
И обе поняли, что у них проблемы.
Даветт присела на край ванны, обняла лучшую в мире подругу и попыталась… утешить, что ли? Но как? С какой стати вообще подобное могло произойти? От Китти она добилась лишь того, что той стыдно с Россом, но, как ни странно, покидать его она не собирается.
– Мне хочется, и я не могу противиться желанию, – глядя Даветт в глаза, призналась она.
А Даветт пронизало ощущение темного лютого холода.
И вот уже прошел одиннадцатый час, вечеринка была в разгаре, а о Китти – ни слуху, ни духу. Даветт занервничала. Может, Росс изменился и не такой скверный, каким она его помнила? Она поворошила память, попыталась увидеть связанное с Россом по-другому, лучше, теплей.
Но нет. Как ни пытайся, Росс – просто жуткий тип.
Хотя он смазлив, в эдакой декадентской манере. Высокий, хорошо сложённый, с черными кудрявыми волосами. И неглупый. Получил отличные отметки в Сан-Марке, мужском эквиваленте школы Даветт, Хокэдэй – а там многое давали и очень спрашивали. Нет, у Росса просто не было никаких оправданий тому, кем он предпочитал быть: сквернословящим типом с гадостями на уме, совершенно вульгарным и низким. Конечно, ребята все время говорят про секс. О чем еще говорить подрастающим мужчинам? Но Росс всегда говорил слишком, шутил грязней и сальней прочих и ухмылялся в особенности гадко и непристойно.
И, конечно, дело еще было в деньгах. Семья Росса их не имела – во всяком случае, в количестве, обычном для родителей учеников частных школ. Но это не оправдание. У нескольких учеников финансовое положение было еще хуже, но ведь нормальные ребята. Они не выливали свою жадность налево и направо, не ухаживали за самыми богатыми домашними девочками, не привыкшими к настойчивому вниманию.
Господи Боже, он на свиданиях водил автомобили девчонок! И однажды он даже…
– Малышка, вот ты где! – объявил знакомый голос.
Даветт вздохнула, обернулась. Не слишком приятная встреча – но куда деваться? Она мило улыбнулась своей последней школьной любви, капитану футбольной команды, президенту выпускного класса, а заодно и тому, кому Даветт отдала свою девственность – Дейлу Бойджоку.
Наискучнейшему типу из всех ныне живущих.
– Дейл, как ты? – равнодушно произнесла она. – Я так рада, что ты пришел на мой праздник.
Он шагнул вперед, лучезарно безукоризненно улыбнулся и со значением выговорил:
– Я ни за что бы не пропустил его.
Она подумала, что сейчас умрет или с криком кинется наутек, но вместо того мило болтала с ним. Но она сумела подзудить его отправиться вместе к бару за вином, чтобы по пути говорить со встречными и не остаться один на один с Дейлом.
Тот сопротивлялся, пытался увести ее в сторонку и поговорить наедине. Но он сам привлекал изрядно внимания и наслаждался этим. Высокий блондин с чудесными голубыми глазами, замечательный спортсмен. Дейв Бойджок был польско-американским юным богом. Да, в школе он был заветным призом всех девчонок, но такой ведь зануда. И как Даветт вообще умудрилась переспать с ним?
Конечно, любопытство. Она же не из поколения тети Вики. Почти все ее подруги уже «сделали это», некоторые по несколько раз, и вот в доступности лучший из возможных ухажеров. А Даветт умирала от любопытства и предложила сама.
Он был шокирован – но быстро опомнился.
В мотеле он вел себя очень нежно и мило, обращался с ней будто с фарфоровой куколкой, и, надо признать, кое-какие детали происходящего были очень даже интересными.
Но даже их Дейл умудрился сделать скучными. По пути домой она поняла: ни за что на свете она не стала бы повторять с ним. Невыносимо. Но как же теперь вежливо выпутаться?
И она там же, в машине, призналась, что он – лучший из всех ее мужчин.
Конечно, сперва он рассмеялся. Затем он внимательно посмотрел на нее, загорелое лицо нахмурилось, он загнал машину на обочину и начал допрос.
Надо сказать, и по прошествии нескольких лет Даветт считала, что справилась идеальным образом.
Он знает его?
Кого?
Другого парня.
Ну, некоторых он знает.
Некоторых? Их больше одного?
В общем, да.
И кто они?
Дейл, ну я ведь не могу так запросто сказать…
Сколько их?
Сколько? Ну какая разница!
Ей доставляло изощренное удовольствие терзать его гордыню. И она выдержала добрых полчаса и в конце концов позволила вырвать жуткую правду. Ах, где-то между дюжиной и полутора десятками.
Тогда он наклонился над ней, открыл пассажирскую дверь и приказал убираться. Отчаянно пытаясь сохранить серьезность на лице, Даветт послушно выбралась наружу и стояла, опустив голову и сцепив руки, пока машина не взвизгнула покрышками и не умчалась в ночь.
И как же Даветт хихикала по пути домой!
В самом деле, идеальное решение проблемы. Гордыня не позволит ему рассказать остальным, а если и расскажет, никто не поверит грязным слухам о принцессе Даветт. А самое замечательное – она никогда
