Соломон сдвинул верхний листок и под ним увидел рисунок девушки в короткой клетчатой юбке, и белой блузке. Потом было платье похожее на классическое китайское ципао, но больше всего Соломону понравился костюм из юбки и пиджака в котором человек двадцать первого века узнал бы форму стюардесс Аэрофлота, только раскрашен костюм был в синий цвет.
— Замечательно. — Соломон вздохнул. — А могу ли я…
— Нет Соломон Израилевич. Весь смысл в том, чтобы фасон этот как можно дольше оставался уникальным. Если нужно, я могу сделать вам грозную бумагу, из энкаведе. Но все просители должны идти лесом.
— Жаль, конечно. Но учтите, в городе много мастеров, и они обязательно попробуют сшить что-то подобное.
— Мастеров много, но Соломон Израилевич Розенталь — один. Я просто уверен, что это будут жалкие пародии.
— Ах молодой человек! Ну как это можно поливать елеем душу старого еврея, и одновременно рвать её на кусочки? Но я таки построю вам костюмы.
После того, как он снял со всех мерки, мастер скрылся в своей комнате, а клиенты стали оформлять заказ на пошив. Когда Соломон вернулся к приёмщице, та сидела уставясь в одну точку стеклянным взглядом.
— Клава? Што с вами, моя дорогая? — Мастер заглянул в глаза женщины и увидел там изумление уже перешедшее в состояние тихой паники. — Да что же это? Они вам нагрубили? Ай как не хорошо!
— Нет. — Клавдия Семёновна отмерла. — Вот, смотрите, Соломон. — Она качнула подбородком в стопку квитанций.
— И что там такое? — Соломон надел очки и внимательно прошёлся по желтоватому листку бумаги. — Всё правильно. Костюмов три… — И тут взгляд его упал на фамилию заказчика, и он облегчённо рассмеялся. — Ну и что теперь? Если они дети Сталина им теперь и голыми ходить, как босякам с Бессарабки? Очень вежливые молодые люди, в отличие от некоторых. И я уверен, что если мы всё сделаем как надо, и их папа придёт к нам. Хорошие люди, Клавдия, должны ходить в хорошей одежде. — Он назидательно поднял палец вверх…
А в это время Берлин на несколько дней оказался во власти штурмовиков, которые начали весьма энергично наводить в столице свои порядки. Они легко и непринужденно перетянули в свои ряды пленных солдат и младших офицеров, а потому штурм частями Вермахта, подошедшими к городу с запада, не удался. Однако армейцам все же удалось потеснить штандарты СА, и кое-где выбить их из города. И тут…
— Какого сраного черта мы должны класть свои головы за всяких буржуев?! — поинтересовался роттенфюрер СА Курт Майер, и грохнул кулаком по столу. — Я родом из Веддинга, и мне надоели эти «господа», эти «майнехеррен», эти «фрау»! Я спрашиваю вас, друзья: что здесь за дерьмо?! Почему когда я — роттенфюрер штурмовиков, которому сам Рём подарил кинжал со своей подписью, который был унтером на фронте, который харкал легкими после газовой атаки томми, почем я не могу выпить кружку пива и съесть пару сосисок? Почему эта кабацкая тварь тут же бежит к нашему штурмбанфюреру, и эта сраная свинья грозится выбить мне зубы?! Мне!
Среди собравшихся в маленькой бирхалле штурмовиков раздался возмущенный гул.
— И что ты предлагаешь, дружище? — поинтересовался Клаус Вильке, пришедший в СА прямиком из Рот Фронта. — Что ты конкретно предлагаешь?
— А вот что, — и Майер поманил всех собравшихся. Когда же головы склонились над столом, он прошипел. — Надо нам, парни, снова вспомнить, что мы — не нацисты. Надо идти выручать нашего Тельмана!..
Через четыре дня среди штурмовиков полыхнул свой собственный мятеж. Бывшие ротфронтовцы и члены Союза фронтовиков-социалистов, оставив прежние раздоры, соединились, включили в свои ряды изрядное количество примкнувшей молодежи и штурмом взяли тюрьму Моабит, где с тридцать третьего года в одиночном заключении пребывал Эрнст Тельман. Боевой отряд с развернутыми красными знаменами рванулся в Росток, где к всеобщему удивлению нашел союзника в лице капитана-цур-зее Деница. Командир Подводной Флотилии «Веддиген» неожиданно проявил симпатию к коммунистам, его подводники подняли красные флаги на своих лодках и заявили на весь мир о создании Временного Революционного правительства. К ним примкнули несколько танковых и мотопехотных батальонов из второй танковой дивизии Вермахта, а из рабочих-судостроителей в спешном порядке формировались боевые дружины спартаковцев. Хотя основной силой все же оставались вооруженные моряки-подводники и части берегового обслуживания…
В Росток стали стекаться бывшие депутаты Рейхстага от социал-демократов, в основном — из левого крыла этой партии. Бывшие рядовые «эсдеки» и остававшиеся на свободе коммунисты хлынули туда просто потоком. Очень скоро там оказалось никак не менее ста тысяч вооруженных человек, численность которых все увеличивалась.
Другая часть Вермахта — вторая и пятая пехотные дивизии и первая танковая оказались в жуткой ситуации: Польша как обычно решила погреть руки на несчастии соседа, и польские части вторглись в Силезию. Генерал-майор Герман Гот возглавил оборону, к нему примкнули некоторые эсэсовские отряды и несколько штандартов СА из группы «Нижняя Саксония». Они яростно сопротивлялись, но силы были неравны. К пятнадцатому ноября польская армия захватила Бреслау…
Правда, дальше у ляхов как-то не заладилось. Их угораздило сунуться в Восточную Пруссию, а там чуть ли не каждый квадратный метр был укреплен, защищен и забетонирован. Поляки понесли такие потери, что в Варшаве испугались и решили приостановить Великий Поход. Ну, во всяком случае — до прояснения положения в Германии.
В Лиге Наций вопрос об обуздании Польской агрессии поднял Советский Союз, но его как-то не очень слушали, а Генеральный секретарь Авеноль вообще отказался включать этот вопрос в повестку дня. И тому было самое простое объяснение: Франция под шумок оккупировала демилитаризованную Рейнскую зону.
Александр полагал, что за те три месяца, пока он разгуливал по Европам, в советском Союзе будет сделано очень многое. Воображение уже рисовало красноармейцев, вооруженных если не «калашами», то хотя бы ППШ, пусть не опытные образцы, но хотя бы проекты новых танков с противоснарядным бронированием, дизелями и пушками серьезного калибра, и какие-нибудь предварительные разработки реактивных самолетов и систем залпового огня. Из того, что Белов знал или слышал о Сталине, ему представлялось, что Иосиф Виссарионович железной рукой направит промышленность и военных в нужное русло, и в стране уже кипит бурная работа в штабах и на полигонах по разработке изменений в Уставах и разработке новых видов вооружений. А потому просто не мог дождаться, когда товарищ Сталин пригласит его побеседовать о тех наработках и предложениях, которые он успел составить до своего отъезда в Германию.
И вот, наконец, дождался. Утром выходного дня — шестого дня шестидневки, к которой он все еще никак не мог привыкнуть, после обычной утренней гимнастики с ребятами и Надмитом, к Саше подошел Власик:
— Товарищ Белов, как позавтракаешь — зайди… — Он неопределенно махнул рукой куда-то вглубь квартиры. — Приглашал…
…Получив разрешение, Белов вошел в кабинет и с уже привычно смирив свою детскую ипостась которая желала залезть на диван с ногами, чинно уселся облокотившись о спинку.
Сталин терпеливо ждал, пока мальчишка угнездится на диване. Затем, взяв со стола несколько листков, произнес:
— Товарищ Саша, вот мы тут получили ответ из Наркомата тяжелой промышленности. Они рассмотрели вопрос о создании перспективного патрона меньшей мощности и у них появились некоторые вопросы… — Тут он заметил, что у Белова на лице появилось выражение крайнего удивления, и поинтересовался. — Есть мнение, что и у вас появились вопросы, не так ли?
— Так и еще как! — Ответил Саша и сразу взял быка за рога. — Товарищ Сталин, они там охренели? Без малого четыре месяца решать вопрос о производстве установочной партии патронов, и так и не решить? Они там у вас чем занимаются? Чертей рисуют? И, кстати, а почему вообще этот вопрос попал в Наркомат тяжелой промышленности? Патроны — не домны и не мартены…
— А потому, — веско сказал Сталин. — Патронные заводы входят в Наркомат товарища Серго.
Саша по-китайски сосчитал про себя до пятидесяти, сделал несколько глубоких вдохов и осторожно спросил:
— Товарищ Сталин… а вот это — нормально, если станкостроением, черной металлургией, вооружением и боеприпасами занимается один и тот же наркомат? Орджоникидзе, наверное — очень хороший человек, но разве одному под силу такую разнонаправленную махину на себе волочь? — Он вдруг хмыкнул. — Ему б еще до кучи химией и нефтью в пополам с электроэнергией заняться — вот была бы сказка…
Сталин издал короткий звук похожий на рычание. Белов вскинул голову:
