Ему они теперь не нужны, а мне пригодятся.
Драконьи воины изо всех сил демонстрировали лояльность, но Ичин не поверил. Не убедила его даже клятва на драконьем мече.
Природа вайгальской магии была чужой здешним горам. Даже Айнуру барсы и волки всё ещё не доверяли так, как друг другу. А тут — вражьи воины.
Ичин предложил отвести их к шаману. Пусть, мол, дедушка Тин сам глянет — можно ли взять в лагерь тех, кто раньше служил колдуну? Примут ли их духи гор, не отвернутся ли потом от людей?
Я согласился. Стражники Нишая тоже не стали качать права. Они и не ждали от моих людей горячих объятий. Не убили, пустили в лагерь — уже неплохо.
В юрту мне после разговора с ними вернуться не удалось — вылезли разные хозяйственные и военные дела.
Надо было поговорить с Майманом о планах. Посмотреть, как занимаются мальчишки. Поругаться с Шонком на счёт девушек — они тоже хотели распоряжаться припасами.
А ещё — успокоить ревнивого Мавика, задиравшего драконицу. Расспросить Незура о повадках драконов. Расчистить от острых камней площадку и объяснить Нисе, что это теперь её место, она может здесь спать, и волки к ней не полезут.
А потом неожиданно наступил вечер. Только что было жарко, и вдруг на лагерь опустилась бархатная прохлада.
Захотелось взять Шасти за руку, повести к водопаду. Там растёт не только осока, но и мягкая густая трава…
Но планы у нас на вечер были совершенно иные. И посреди лагеря уже жарко пылал огонь, суетились охотники, разделывая тушу оленя. Ради праздника планировалось зажарить его целиком.
Казнь колдуна — это же праздник?
Как говорится: сначала намечалась казнь, потом торжества. Потом решили совместить…
У костра постепенно собирался народ, только мальчишек ещё не отпустили с занятий. Йорд то и дело поглядывал на солнце — ему и самому хотелось побыстрее подсесть к костру.
Я пошёл в юрту к Шасти — предупредить её, что скоро начнётся.
В юрте опять было весело. Охотник с лицом и телом Нишая проснулся, и настоящий Нишай воспитывал его, заставляя расчесаться, умыться и заплести волосы в косы. Мол, не хочется ему умирать растрёпой.
Охотник протестовал. Вольные племена могли заплетать одну косу, а Нишай требовал девятнадцать — по числу прожитых лет.
— А это тебе зачем? — удивился я с порога.
— Ну, так помирать надо красиво, — оскалился колдун. И спросил: — А мясо-то уже начали жарить?
Я принюхался:
— Вроде бы нет.
— Жалко. Давно я не ел убоины. Может, покормите напоследок?
— Мяса, что ли, в городе нет?
— Нельзя мне было мяса, — туманно пояснил Нишай. — Один сложный обряд делал. Пришлось соблюдать пост, пить настой жёлчи медведя. Такая гадость…
— Идём к костру, — велел я. — Может, и накормим, если карты сойдутся. Шасти, убери с его ног верёвку. Ты как, готова?
— Наверное.
Девушка закрыла книгу и тяжело вздохнула.
— Ты справишься, — приободрил я её.
Вышли мы из юрты как раз вовремя — Йорд отпустил пацанов, и у костра сразу стало тесно, шумно, и нетерпение так и полезло изо всех щелей.
Любопытные мальчишки — как же, такое зрелище — втискивались между воинами, жались к огню, лишь бы сидеть поближе.
Пришлось пробираться к Айнуру и остальным членам военного совета, сидящим на почётных местах, практически по головам. Меня-то пропускали охотно, но не охотника с колдуном.
Наконец все устроились. Нишая усадили напротив охотника Акама, Шасти поставила между ними чашку с водой и угнездилась рядом.
Робко начала шептать заклинание. Запнулась, словно слова ей давались с усилием.
— Решилась обратиться к Анту-Ерыг? — со знанием дела спросил колдун. — Это тяжёлое заклинание. Тебе его не вытянуть. Убьёшь и охотника, и меня. Знак воды — просто неподъёмен в местах, где подземная вода так близко. Ты же знаешь — река Кадын течёт прямо в царство Эрлика, а значит — вся её вода нижняя, враждебная живому.
— А что же тогда делать? — растерялась Шасти. — Иначе не выйдет, я смотрела разные варианты. Эрлик не отдаст своё, даже за жертву. Вот разве что через воду?
— А ты попробуй принести в жертву огню рябину? — предложил Нишай.
Он был удивительно спокоен, хотя все смотрели сейчас только на него. И ничего доброго в глазах воинов и мальчишек не было.
— А зачем? — растерялась Шасти.
— Нужно, чтобы огненный знак в заклинании заменил эту неподъёмную воду, — пояснил Нишай. — Огонь — сродни воинскому роду. Да и охотник — близок по огню очага здешним воинам.
Шасти кивнула, достала из сумки на поясе связку коротких палочек, нашла среди них рябиновые. Поднесла к огню, но не бросила. Остановила руку.
— Подожди! — воскликнула она. — Воинский огонь в заклинании почти наверняка убьёт носителя магического огня! Это — неоправданный риск!
Акам поднял глаза и испуганно уставился на Нишая.
Это как? Колдун рискует жизнью, чтобы поменять их местами? Колдун?
Нишай вздохнул и улыбнулся Шасти своей странной, немного кривой улыбкой.
— Ну, вот как мне не называть тебя дурочкой? — спросил он. — Шансы есть. Я ведь сейчас лишён магии. Огонь может не задеть меня, не найдя магического признака.
— Но может и задеть! — воскликнула Шасти.
— Может, — пожал плечами Нишай. — Но других идей у меня нет. Так что — начинай. В охотнике — магии не капли, его не заденет точно.
Я посмотрел на колдуна внимательно: он где-то юлил, но где?
— Эй, колдун? — ухмыльнулся Майман. — Ты что, надумал сбежать от меня к Эрлику? Если ты сейчас сдохнешь, кого же я буду резать?
Воины засмеялись, но натянуто, нервно. И смешки быстро заглохли.
— Барана будешь резать, — сказал я. — Пусть пробуют. А умрёт — баба с возу, кобыле легче.
Что ж, это и в самом деле был выход. Если Нишай сейчас погибнет, можно будет считать, что он исправил свою ошибку. Хотя бы похороним парня нормально.
— Руки только развяжите? — попросил Нишай. — А то как-то нехорошо идти в дом тёмного отца со связанными руками.
Шасти посмотрела на меня, я кивнул. Нишай без магии, а вокруг — толпа воинов. Без шансов.
Девушка поманила верёвку, и она сама сползла с рук колдуна, вызвав завистливые вздохи мальчишек. Вот бы им дали такую верёвку! Каких бы они насовершали подвигов!
Я улыбнулся почти против воли. А Шасти снова начала шептать заклинания, по одной закидывая в костёр рябиновые палочки.
Сначала всё было как-то обыденно, а потом я вдруг ощутил, что воздух вокруг словно бы уплотнился. Дышать стало трудно, в груди зажгло, а в горле запершило.
Голос Шасти стал сиплым и сдавленным.
— Не останавливайся! — прошептал ей Нишай. — Сейчас нельзя нарушать ритм. Терпи.
Шасти помотала головой, продолжая шептать.
Воздух сгустился ещё сильнее. Я понял, что задыхаюсь и слепну. Вокруг больше никого не было. Я их не видел. Только плотный шёпот просачивался через тяжёлый воздух:
— Анту-Ерыг, возьми назад то, что дал. Смирись с огнём. Отдай назад воду!
Нишай закашлялся, и я вдруг увидел его лицо, посиневшее и окровавленное. Вокруг него была темнота. Почему?
Свет плеснул из моих рук, не желая смиряться с таким исходом.
Нишай извернулся вдруг, словно борясь с кем-то. И воздух лопнул.
Зрение вернулось ко мне. Я быстро огляделся: все целы?
У костра всё было по-прежнему. Нишай и охотник всё так же сидели друг против друга. Вот только чашка между ними была полна крови, а тот, кто раньше был охотником с лицом Нишая, улыбался теперь знакомой кривоватой улыбкой.
— Получилось… — прошептала Шасти.
— Сапоги сними, — велел Нишай охотнику. — Брось их в костёр. Никогда не бери ничего у колдунов!
Охотник потрясённо уставился на свои руки. Потом схватился за сапоги. Стащил и кинул в огонь.
— Я бы не поверил, — сказал Майман. — Но они и повадками поменялись. Смотрят теперь иначе. Двигаются. Вот же колдовское отродье!
