— И все-таки где она, Джойси?
— Ты не хуже меня понимаешь, где она, — отвечает Джойс. — Я видела, как ты обнял Стефана.
— Ага, — говорит Рон, глядя на пивную этикетку, а не на Джойс. — Может, им нужна наша помощь?
Ибрагим вздыхает:
— А чем тут поможешь? Если что, она знает, где мы.
Новое сообщение появляется на экране компьютера.
Джеремми. Хорошо, я к тебе приеду. У тебя точно есть деньги?
Мервин. О, это очень любезно с вашей стороны, Джеремми, спасибо, что идете навстречу. Люди часто не делают скидок на старость. Даже отсюда я чувствую вашу доброту и чуткость. Вы останетесь на ужин? Я бы с удовольствием узнал вас получше. Возможно, мы станем верными друзьями, когда приедет Татьяна!
— Неужели они не заметили, что вы говорите уже не как Мервин? — спрашивает Джойс.
— Они так близко подобрались к деньгам, что теперь поверят во что угодно, — отвечает Ибрагим. — Они сами провернули этот трюк с Мервином: найдите то, что больше всего нужно человеку, и подвесьте так, чтобы он не мог дотянуться. Мервин мечтает о любви; они мечтают о деньгах Мервина.
Джеремми. Я не смогу остаться на ужин. У меня очень много дел. Деньги у тебя наличными?
Мервин. Да. Целых две тысячи восемьсот фунтов стерлингов. Хорошо, когда деньги тратятся не зря.
Джеремми. Теперь пять тысяч фунтов стерлингов. С учетом расходов.
Мервин. У меня нет пяти тысяч фунтов стерлингов.
Джеремми. Тогда займи. Иначе я не смогу приехать, и Татьяна рассердится на нас обоих.
Мервин. Что ж, мы не должны этого допустить. Когда вы сможете приехать?
Джеремми. Завтра.
— Нет, — говорит Джойс. — Давайте подождем возвращения Элизабет. Оставим для нее самое приятное — арест.
Мервин. На следующей неделе. На этой неделе мне назначена операция на яичках.
Ибрагим смотрит на Джойс:
— Слово «яички» положит конец любому спору. Ни один мужчина не захочет такое обсуждать.
Джеремми. Хорошо, в следующую среду. У нас есть твой адрес.
Мервин. Великолепно! Буду с нетерпением ждать встречи с вами, Джеремми.
Джойс хлопает в ладоши, чем будит Алана.
— Прелестно! Чем займемся теперь?
— Мы собирались выпить виски и посмотреть игру в снукер, — отвечает Рон. — Это единственный вид спорта, который нам обоим нравится.
— Хотя я начинаю привыкать к дротикам, — говорит Ибрагим.
— К игре в дартс, — поправляет Рон.
— Может, я останусь? — предлагает Джойс. — Можем затеять старые добрые тары-бары о том о сем.
— Если мы смотрим снукер, — говорит Ибрагим, — то единственные старые добрые тары-бары могут быть только о снукере. Например, на сколько очков мог бы оторваться Марк Селби. Или сможет ли Шон Мерфи забить особенно сложный закрытый шар. Боюсь, разговора о том о сем не получится.
— Пожалуй, выйду с Аланом на прогулку, — решает Джойс. — Боб, не хотите ко мне присоединиться?
— Ну, я, э-э…
Он будто боится в чем-то признаться.
— Ты любишь снукер, Боб? — спрашивает Рон.
— Я, э-э, да. Я как раз собирался пойти его смотреть.
— А хочешь посмотреть с двумя приятелями?
— Ну, я, да… Это было бы… Это было бы замечательно, — мнется Боб, словно мальчик, которого после школы пригласил в гости одноклассник.
— Но только никаких разговоров, кроме как о снукере, — предупреждает Рон.
— Прекрасно! — отвечает Боб.
Джойс встает. Алан бегает за своим хвостом по ковру Рона.
— Ты никогда его не поймаешь, Алан, — говорит Рон.
— В том-то и суть, не так ли? — откликается Джойс, надевая пальто. — Всегда есть что-то недосягаемое: любовь, деньги. Хвост Алана. Героин. Все гонятся за тем, чего у них нет. Сходят с ума, пока не получат это.
Рон включает трансляцию матча по снукеру.
— И такое практически каждую ночь. Мне снится Джерри. Я знаю, что не могу его вернуть, но все равно постоянно пытаюсь.
Ибрагим и Рон смотрят на Джойс, затем друг на друга. Ибрагим слегка кивает, и Рон закатывает глаза:
— Хорошо, можешь остаться и болтать о чем угодно.
— Только если вы не будете против, — говорит Джойс, уже сняв наполовину пальто.
Глава 56
На самом деле Нине Мишре не нравится ее работа. В основном из-за зарплаты, разумеется. Она прочувствовала это вчера до глубины души, пока сидела за одним столом с наркоторговцами и поддельщиками произведений искусства, изо всех сил стараясь ничего не пролить на платье, чтобы на следующий день сложить его и сдать обратно в «Асос».
Это несправедливо. Тем более что есть аспекты в ее работе, которые ей действительно нравятся. Ей нравится читать, свернувшись калачиком в кресле и вникая в сексуальную политику Месопотамии, — такое всегда интересно. Она любит путешествовать: Турция, Иордания, Ирак — она побывала везде. Она вполне довольна тем, что можно вступать в интимные связи с коллегами на конференциях. Но что ей по-настоящему не нравится, кроме низкой заработной платы, так это преподавание. А если говорить конкретнее, то студенты.
Сейчас с ней один из них — парень лет двадцати с абсолютно шаблонным лицом, определенно первокурсник. Его зовут Том, или Сэм, или, может быть, Джош? Он одет в футболку с надписью Nirvana, несмотря на то что родился спустя годы после смерти Курта Кобейна.
Они обсуждают эссе, которое он не писал: «Римское искусство и манипулирование исторической памятью».
— Может, вам хотя бы понравилось об этом читать? — спрашивает Нина.
— Нет, — отвечает парень.
— Понятно. Хотите что-нибудь добавить? Причины, по которым вам это не нравится?
— Просто скучно, — пожимает плечами он. — Не моя область интересов.
— И все же ваш курс называется «Классика, археология и древние цивилизации». Что вы считаете своей областью интересов?
— Я просто хочу сказать, что плачу девять тысяч фунтов стерлингов в год не за то, чтобы читать, как кучка ученых левого толка переписывает римскую историю.
— Полагаю, девять тысяч фунтов платят ваши мама с папой, не так ли?
— Не надо упрекать меня родителями, — говорит Том, или Сэм, или Джош. — Я ведь могу на вас и донести.
Нина хмыкает:
— Должна ли я понять это так, что вы не планируете в ближайшее время заканчивать эссе?
— Загляните в мое личное дело, — предлагает парень. — Я вообще не обязан писать эссе.
— Окей. А чем, по-вашему, вы должны здесь заниматься? Чему и как вы надеетесь обучиться?
— Я здесь, чтобы учиться на собственном опыте, — отвечает парень с видом познавшего жизнь мудреца, уставшего от необходимости разъяснять очевидные вещи дуракам. — Лучше всего учит взаимодействие с реальным миром. Книги — это напрасная…
Раздается стук, несмотря на приклеенную к двери записку «ИДЕТ ЗАНЯТИЕ». Нина уже собирается криком отослать невидимого посетителя, когда дверь открывается и входит не кто иной, как Гарт — тот самый огромный канадец, с которым она познакомилась за воскресным обедом.
— Простите, у меня индивидуальное занятие, — говорит Нина. — Вы Гарт, не так ли?
— Мне кое-что нужно, — заявляет тот. — И нужно прямо сейчас. Вам вообще повезло, что я постучал.
— Я занята обучением, — отвечает Нина и смотрит на мальчика, — насколько это возможно.
Гарт пожимает плечами.
— Это значит, что вам придется подождать, — продолжает она. — Мы пытаемся обсудить римское искусство.
— Я никогда не жду. От этого я становлюсь нетерпеливым.
— Наверное, это СДВГ, — замечает парень, явно радуясь, что в кабинете появился мужчина.
Гарт смотрит на парня, будто заметив его впервые:
— На тебе футболка с «Нирваной»?
Тот глубокомысленно кивает:
— Да, она подходит моей энергетике.
— Назови свою любимую песню.
— Smells like…
— И если ты скажешь Smells Like Teen Spirit, я вышвырну тебя из окна.
