— А вы можете нам его предъявить? Я был уверен, что он погиб в Конго.
— Да, вы правы. Это не вызывает сомнений, поскольку убил его я. Нет-нет, не волнуйтесь, я не убийца. Когда я сказал, что убил его, я имел в виду, что именно я распространял сообщения о его смерти. Я, кажется, пообещал предоставить вам князя, мистер Айзекстайн. А моя кандидатура вас не устроит?
— Ваша?
— Да. Мое полное имя — Николай Сергий Александр Фердинанд Оболович. Не правда ли, длинновато для той жизни, которую я предполагал вести? Поэтому я покинул Конго, приняв незатейливое имя Энтони Кейда.
Маленький капитан Андраши подскочил как ужаленный.
— Это невероятно, невероятно! — Он захлебывался от возмущения. — Выбирайте выражения, сэр. Думайте, что говорите!
— Я могу представить вам множество доказательств, — успокоил его Энтони. — И не сомневаюсь, что смогу убедить присутствующего здесь барона.
Барон жестом остановил его:
— Я поверить доказательства могу. Но не надо. Одно ваше слово достаточно. Кроме того, на вашу мать-англичанку вы очень похожи. Я говорил: «Этот молодой человек высокого рождения».
— Вы всегда верили моему слову, барон, — произнес Энтони, — и поверьте мне, я этого не забуду. — Затем он взглянул на суперинтенданта Баттла, лицо которого оставалось совершенно бесстрастным. — Вы-то понимаете, — улыбнулся Энтони, — что мое положение было чрезвычайно затруднительно. Изо всех находившихся в доме у меня, как можно было предположить, имелись самые веские причины убрать с дороги князя Михаила Оболовича, так как я был следующим претендентом на престол. Все это время наибольшие опасения у меня вызывал Баттл, который — я это чувствовал — подозревал меня, но его удерживало незнание мотива преступления.
— Мне и в голову не приходило, что это вы, сэр, застрелили князя, — сказал Баттл. — В таких делах у нас уже выработалась интуиция. Но я понимал, что вы чего-то боитесь, и это сбивало меня с толку. Если бы я узнал раньше, кто вы такой, я бы поверил уликам и арестовал вас.
— Я рад, что хоть один маленький секрет мне удалось от вас утаить, ведь вы сумели вытянуть из меня все остальное. Вы настоящий профессионал, Баттл. Теперь я всегда буду высокого мнения о Скотланд-Ярде.
— Поразительно! Просто в голове не укладывается, — пробормотал Джордж. — Самая невероятная из всех историй, о которых мне доводилось слышать. Никак не могу поверить. Вы определенно убеждены, барон, что…
— Мой дорогой Ломакс! — Голос Энтони напрягся. — Я не намерен просить британское Министерство иностранных дел поддержать мои права на престол, не предоставив ему сначала исчерпывающих документальных доказательств. Я предлагаю сейчас разойтись, а мы с бароном и мистером Айзекстайном обсудим условия предполагаемого кредита.
Барон встал, щелкнул каблуками и торжественно изрек:
— Когда я увижу вас как короля Герцословакии, самый гордый момент жизни будет это, сэр!
— Да, кстати, барон, — беря его под руку, небрежно заметил Энтони, — я забыл упомянуть еще о некоторых своих обязательствах. Вы знаете, ведь я женат.
Барон отшатнулся, ошеломленный.
— Я так и знал, что не все есть в порядке, — прогремел он. — Боже милостивый! В Африке на черной женщине он женился.
— Успокойтесь, прошу вас, все совсем не так страшно, — засмеялся Энтони. — Она — белая, совершенно белая, слава Богу.
— Прекрасно. Тогда это пристойный морганатический брак.
— Ну уж нет. Если я король, то она обязательно будет моей королевой. И не качайте головой, она, как никто, просто создана для этой роли. Ее отец — пэр Англии, чья родословная восходит ко временам Вильгельма Завоевателя. К тому же сейчас стало модным для членов королевских фамилий вступать в брак с членами аристократических родов. Она, кстати, немного знает Герцословакию.
— Мой Бог! — вскричал Джордж Ломакс, пораженный настолько, что его речь вдруг утратила присущую ей сдержанность и размеренность. — Это не… это не Вирджиния Ривел?
— Да, — сказал Энтони, — это она.
— Мой дорогой, — обрадовался лорд Катерхем, — простите, я хочу сказать, сэр. Я от всей души вас поздравляю! Это восхитительное существо!!!
— Благодарю вас, лорд Катерхем, — ответил Энтони. — Никакие слова не могут выразить все ее достоинства.
Но Айзекстайн продолжал с любопытством изучать его:
— Простите меня, Ваше Высочество, но когда был заключен этот брак?
Энтони улыбнулся ему.
— По правде говоря, — сказал он, — мы поженились только сегодня утром.
30. ЭНТОНИ СНОВА НАНИМАЕТСЯ НА РАБОТУ
— Прошу вас, джентльмены, через минуту я последую за вами. — Энтони подождал, пока все вышли, и повернулся к суперинтенданту Баттлу: — Вы хотите меня о чем-то спросить?
— Да, сэр. Хотя мне непонятно, как вы об этом догадались. Но вы всегда производили на меня впечатление человека сообразительного. Как я понимаю, погибшая дама — королева Варага?
— Вы, как всегда, правы, Баттл. Смею надеяться, что дело удастся замять. Вы, думаю, поймете мое отношение к щекотливым семейным тайнам.
— Целиком доверьтесь в этом вопросе мистеру Ломаксу, сэр. Никто никогда ничего не узнает. То есть я хочу сказать, многие будут знать, но дальше них не пойдет.
— Вы об этом хотели сообщить мне?
— Нет, сэр, просто к слову пришлось. Мне было бы любопытно узнать, что же все-таки заставило вас отказаться от вашего настоящего имени, если вы не сочтете мое любопытство слишком назойливым.
— Ну конечно же, я все вам расскажу, Баттл. Я уничтожил самого себя из совершенно понятных соображений. Моя мать была англичанкой, я получил образование в Англии, и вообще Англия мне гораздо ближе, нежели Герцословакия. Мне вовсе не хотелось шататься по свету под дурацким именем персонажа из какой-нибудь комической оперы. Ведь когда-то, в юности, я был настоящим демократом! Верил в чистоту идеалов и равенство людей и особенно не доверял королям и князьям.
— Что же случилось потом? — поинтересовался Баттл.
— Я долго мотался по свету и понял, что равенство встречается не так уж часто. Учтите: я продолжаю верить в демократию, но ее приходится насаждать железной рукой, буквально вбивать людям в глотку. Люди не желают быть братьями, по крайней мере сейчас, но может, когда-нибудь им этого захочется. Окончательно я разуверился в возможности братства, когда на прошлой неделе прибыл в Лондон и наблюдал решительное нежелание пассажиров поезда метро хотя бы немного потесниться, чтобы дать место входящим. Пока еще, к сожалению, невозможно превращать людей в ангелов, только взывая к их добрым чувствам. А вот разумным принуждением их можно уже сейчас заставить уважать друг друга. Повторяю: я все еще верю в братство людей, но ждать его придется достаточно долго, пожалуй, десяток-другой тысячелетий. Не стоит проявлять нетерпеливость. Эволюция требует времени.
— Ваши взгляды чрезвычайно интересны. — В глазах Баттла мелькнул огонек. — И позвольте мне заметить, сэр, что в вашем лице страна приобретает достойного короля.
— Благодарю вас, Баттл, — вздохнул Энтони.
— Но по-моему, сэр, вы не испытываете особого восторга по этому поводу?
— Как вам сказать. Не сомневаюсь, что это будет довольно забавно, но мне ведь придется постоянно работать, а до сего времени я старался избегать регулярных трудов.
— Но полагаю, сэр, вы считаете это своим долгом?
— Что за нелепая мысль! Во всем, как всегда, виновата женщина. А ради этой женщины я совершил бы и большее! Стать королем — это такой пустяк!
— Я вас отлично понимаю, сэр.
— Я устроил так, чтобы ни барон, ни Айзекстайн не стали артачиться. Одному нужен король, другому — нефть, и они оба получат, что хотят. Я же… Бог мой, Баттл, вы когда-нибудь были влюблены?
— Я, сэр, очень привязан к миссис Баттл.
— Очень привязан к миссис… я имею в виду совершенно другое!
— Простите, сэр, за окном ждет ваш слуга.
— Борис? Да, это он. Замечательный человек! Просто счастье, что в схватке пистолет случайно выстрелил и эта женщина погибла, иначе Борис наверняка свернул бы ей шею и вам пришлось бы его повесить. Его преданность династии Оболовичей феноменальна! Странно другое: как только Михаил погиб, он тут же перенес свою преданность на меня, а ведь он никак не мог знать, кто я такой.
— У него чутье как у собаки, — пояснил Баттл.
— Это самое его чутье совсем недавно стоило мне многих неприятных минут. Я боялся, что вы обо всем догадаетесь. Пойду посмотрю, что ему нужно.
Энтони вышел. Оставшись один, суперинтендант Баттл некоторое время смотрел ему вслед, а затем, казалось обращаясь к стене, провозгласил:
— Он подойдет!
Борис, увидев Энтони, со словами «Господин…» двинулся вперед по террасе, указывая дорогу.
Энтони последовал за ним, недоумевая, что же такое ждет его впереди. Вскоре Борис остановился и указал ему на каменную скамью, на которой сидели двое. «Он действительно похож на собаку, и не на какую-нибудь, а на ищейку», — подумал Энтони. Он шагнул к скамье, а Борис растворился в тени кустов. Навстречу Энтони поднялась… Вирджиния! И вдруг чей-то хорошо знакомый голос сказал:
