– Поругались? – продолжала я настаивать. – Ну и что ты натворил? Опять собачку разбил?
Аркадий молчал, но я не отставала.
– Тебя целыми днями нет, конечно, Зайке тоскливо, сводил бы ее в ресторан или в гости.
Видя, что мать не отвязывается, Кешка выдавил:
– У нас проблемы.
– Какие?
Сын молча выложил на стол конверт. «Васильеву Аркадию» – стояло на плотной бумаге. Внутри штук десять цветных фотографий. Зайка смеется, держа в руке бокал с шампанским, она же сидит на большом красном диване, а вот снимок, запечатлевший, как Антон нежно обнимает ее за плечи…
– Видала красавчика? – злобно осведомился Кеша. – Просто Бельмондо придурковатый! А Зайка! Вот уж не ожидал, и что теперь делать прикажешь? Разводиться? Детей жаль.
Я вздохнула. Шустрый парень этот Антон Медведев. Надо рассказать Кеше правду, хотя скандал начнется жуткий.
– Где взял снимочки? – решила я подобраться издалека.
Оказалось, вчера в консультацию пришел парень и оставил у секретаря конверт, велев передать Аркадию.
Поглядев на расстроенное лицо сына, я принялась каяться в содеянном. Следующие полчаса были ужасными. Никогда Кеша так не орал, я даже и не подозревала, что русский язык настолько велик и могуч. Изо рта сыночка сыпались такие слова и выражения, что впору записывать, а потом издавать учебник «Этимология русского мата». Наконец наш адвокат слегка успокоился.
– Это ты в тюрьме у своих подзащитных лексики поднабрался?
Кешка снова открыл рот, но тут в столовую косяком повалили домашние: Нина Андреевна, Римма Борисовна и Гера. Последний ввел довольно невзрачную худенькую женщину.
– Познакомьтесь, – горделиво сообщила Римма Борисовна, – Тамарочка, Герочкина невеста. Она дочка академика, преподает философию.
Чудесная профессия для наших времен, наверное, страшно денежная, подумала я, оглядывая щуплое существо. Да, гордиться ей остается только папиным званием! Абсолютная мышь, даже цвет волос напоминает шерстку грызуна – серый и тусклый. Может, больная? Возраст тоже с трудом поддается определению. Обладательнице такого мелкого личика с почти полным отсутствием рта можно с успехом дать и двадцать, и тридцать, и сорок. Ну, сорок – это, конечно, слишком, а вот тридцать пять – запросто!
– Вы тоже брачное объявление давали? – невежливо осведомилась подбежавшая Маруська.
Кеша вмазал сестрице в бок, но блеклая невеста неожиданно улыбнулась, обнажив безупречные зубы хорошо питающегося человека.
– Нет.
Да, по разговорчивости она сто очков вперед Кешке даст!
– Тамарочка – дочь моей старинной подруги, – пояснила Нина Андреевна, – вот мы и решили их с Герой сосватать. Тома – девочка воспитанная, не то что современная молодежь. Она в свои двадцать пять лет уже получила высшее образование и теперь учится в аспирантуре и одновременно преподает в вузе.
Я покосилась на простенькое ситцевое платьице и китайские парусиновые тапки гостьи. Либо академик жаден, как Гобсек, либо потерял всякую надежду сбыть дочурку с рук. Если приодеть бедняжку, слегка оживить макияжем тусклую мордочку, распустить стянутые аптечной резинкой пряди… Как знать, вдруг похорошеет.
Тут влетела весело улыбающаяся Зайка. Вот уж кому не надо приукрашиваться! У Ольги такой цвет лица, что производители косметики обязательно разорятся, если хоть десять процентов женщин будут иметь ее персиковый румянец и сочные губы. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, карие глаза сияют.
Ольга шлепнулась на стул и поцеловала Кешу в щеку. Тот сначала отстранился, потом вздохнул, обнял жену за плечи и потихоньку показал мне кулак. Я расслабилась. Ольге, конечно, предстоит вечером не самый приятный разговор с мужем, но основной гнев вылился на голову его матери.
Старухи самозабвенно щебетали, пытаясь втянуть «молодых» в беседу. Но Гера практически не умеет разговаривать, во всяком случае, я почти не слышу его голоса. Тамара отделывалась лаконичными междометиями. Чудная пара! Скорее всего станут общаться посредством записок, оставленных на холодильнике: «Суп на плите, ушла на работу», «Второе не ел, поехал к маме».
Видя, что ситуация продолжает оставаться натянутой, Манюня призвала собак и принялась знакомить их с гостьей. Но та испуганно поджала ноги.
– Не любите животных? – поинтересовалась Маня, разом теряя к Тамаре всяческий интерес.
– У нас есть собака на даче, в Петухове, – произнесла аспирантка.
Знакомое название, откуда знаю его? Петухово! Да, яйца из Петухова! Там живет приезжавшая к Максу директриса птицефабрики. И как я могла забыть и не поговорила с этой особой!
– Хорошее место, – вступила я в разговор, – и яйца всегда можно свежие купить, и курочку парную.
– С чего вы это взяли? – первый раз проявила признаки эмоций Тамара.
– Там же бройлерная фабрика.
Тамара покачала головой.
– Мой папа нелюдимый человек, не любит, когда вокруг шумят, и дачу искал в тихом месте. Петухово – заброшенная деревня. Там из жильцов только Фаина Львова, она за нашим домом приглядывает и Маркизу кормит. А больше вокруг никого.
– Надо же, – притворилась я, – у меня есть знакомая Фаина Львова, может, это она? Такая яркая женщина с большой грудью!
– Нет, – покачала головой Тома, – худенькая, наоборот, вечно в платок замотанная ходит. Я очень удивилась, когда узнала, что ей только недавно тридцать исполнилось, думала, старуха. Выглядит жутко.
Оставив гостей наслаждаться тортом, я в нетерпении побежала в библиотеку и вытащила детальный атлас Московской области. Чудная вещица, нанесены все населенные пункты, города, деревни и поселки, обозначены не только асфальтированные, но и проселочные дороги, чуть ли не тропинки. Так, вот оно, Петухово, сороковой километр Рязанского шоссе. И правда, стоит пометка – «Выселенная деревня», а вокруг леса и поля. Ближайший жилой пункт – Костылево, в пятнадцати километрах к югу. Чудное местечко открыл академик, здесь уж никто точно разговорами не обременит.
Самым внимательным образом изучив карты, поняла, что Петухово в Московской области оказалось одно. Каких только названий, связанных с домашней птицей, не нашлось в атласе. Цыплаково, Яичное, Желтково и даже деревенька Большие Куры, но Петухово было в единичном экземпляре.
Сопевший над французским текстом Бекас оторвался от своего занятия и с любопытством спросил:
– Чего ищете, может, знаю?
– Петухово.
– Да вот же оно, – ткнул пальцем в список Коля, – смотрите, Петухово.
Я в задумчивости вздохнула. Петухово-то Петухово, только похоже, что вся история про птицефабрику и дешевые яйца – выдумка. Только чья? Таинственной женщины или самого Макса?
В комнату вошли Аркадий и Зайка.
– Мать, зайди к нам в спальню, – начал сын, но тут в кабинет вбежала взволнованная домработница Ира.
– Просто безобразие, – сообщила она, – кто-то разбил в буфете почти все чайные чашки из красного сервиза, а две оставшиеся засунул в обеденные тарелки. И еще, смотрите, что завалилось на последней полке, за супницей…
Она протянула руку, на ладони лежал какой-то странный, слегка вытянутый предмет.
– Что это? – поинтересовалась я.
– Пуля, – медленно ответил Аркадий, глянув на усердно пишущего в тетради Бекаса, – пуля, похоже, от «ТТ», ну, мать, двигай наверх. Разбираться станем.
Глава 27
Ругались мы почти до утра. Сначала Кеша врезал нам с Зайкой по первое число за авантюру с Медведевым. От мата он воздержался, обзывая жену и мать «тупоголовыми курицами» и «безмозглыми индюшками». Вот уж не знаю, чем ему так не угодили милые и вкусные пернатые. Потом встал вопрос о пуле.
Но здесь я ушла в глухую несознанку, отрицая всяческую причастность к любым пистолетам.
– И то верно, – пробормотал, устав, Кеша, – скорее всего ты не знаешь, с какого конца они заряжаются. Ладно, завтра потрясем Бекаса.
Но назавтра, когда мы с Зайкой, пристыженные и притихшие, спустились в столовую, наш мучитель в спешном порядке отбыл на работу. У его подзащитного произошла какая-то форс-мажорная ситуация.
– Досталось нам, – шепнула я Ольге.
– Хорошо, не поколотил, – ответила та.
– Кто? – моментально влезла в разговор Маня. – Кто кого должен бить?
– Маша, – сурово заметила Римма Борисовна, – дети никогда не вмешиваются в разговоры взрослых, сядь прямо, ешь спокойно оладушки и прекрати все время кормить собак со стола.
– Правильно, – немедленно отреагировала Нина Андреевна, – Банди вредно много есть, он сегодня плохо покакал, слишком жидко.
Оля хихикнула, но, увидав, что свекровь номер два сурово глядит в ее сторону, принялась сосредоточенно работать ложкой в тарелке с неизменной утренней кашей.
– Кстати, – ринулась в бой Римма Борисовна, – сегодня все идем на эстрадный концерт. Начало в семь часов, зал «Россия».
Я разинула было рот, но старуха подавила бунт в зародыше:
