И раз он не способен на более глубокие чувства, как долго сможет продержаться возле нее? Пока опасность не позовет? И что тогда делать ей, оставаться у разбитого корыта с разбитым сердцем?
Нет, с горечью сказала себе Аврора, никаких детей от Николаса у нее не будет…
И тут она вспомнила: Николас здесь, в ее доме, потому что она обещала разделить с ним постель. Боже мой…
Она сразу напряглась и, чувствуя на себе его ласкающий взгляд, заерзала на стуле.
Сегодня она едва не отступилась от своего решения держать Николаса на расстоянии. И хотя неожиданный приезд Гарри создавал для Авроры дополнительные проблемы — мальчик стал еще одним существом мужского пола, внезапно вторгшимся в ее жизнь, — он оказался очень даже кстати. Появился предлог выпроводить Николаса.
— Тебе, наверное, лучше уйти, — пробормотала она.
— Час назад ты думала иначе.
— Просто я оказалась жертвой пагубного влияния лунного света — на меня нашло безумие. К тому же я не знала, что появится Гарри.
— Значит, ты намерена воспользоваться им как щитом, как удобным предлогом, чтобы отречься от той страсти, которую питаешь ко мне?
— Но, Николас…
— Ты обманываешь себя, Аврора. Притворяешься, будто не знаешь, что тебе нужно в жизни.
— Неправда, мне и в голову не могло прийти, что Гарри убежит из дома и появится здесь. У меня есть перед ним определенные обязательства. Джеффри погиб, но он хотел бы чтобы я о нем позаботилась.
Николас выжидающе смотрел на нее.
— Непростительно лечь с тобой в постель в годовщину гибели Джеффри.
— Непростительно хоронить себя заживо. Ты должна наконец забыть своего жениха и жить собственной жизнью. Аврора отвела взгляд.
— Не так просто забыть того, кого любила. Ты никогда не поймешь, что для меня значило потерять Джеффри. Он был для меня не только женихом: он был моим близким другом едва ли не с колыбели. И после того как умерла моя мать… — Голос Авроры дрогнул от слез.
Когда мать скоропостижно скончалась, Джеффри стал ее единственным утешением, но вскоре погиб и он. Ей казалось, сама судьба скосила ее под корень в самом расцвете лет, зато… она научилась смиренно переносить несчастья — от судьбы не уйдешь.
Аврора поднялась из-за стола.
— Я не намерена вступать с тобой в спор, Николас. Надеюсь, ты найдешь дорогу до двери.
Она уже повернулась, чтобы уйти, но тут услышала его вкрадчивый голос:
— Аврора…
Она боялась оглянуться. Он подошел сзади.
— Не отвергай меня. — Она ощутила на волосах его дыхание.
К горлу подступил комок.
Прислонившись спиной к его твердой, мускулистой груди, она вдруг поняла, как он опасен. Желание болью пронзило ее, билось в ней, заполняло все ее существо. Она хотела, чтобы он остался, но не могла этого допустить. Не имела права.
— Было ошибкой приглашать тебя ко мне, — прошептала она. — Я не хочу близости с тобой, не хочу, чтобы это случилось вновь. Я не могу.
— Почему? — Рука его скользнула вверх, накрыла ее грудь. — Мы муж и жена. Что еще нужно, чтобы стать любовниками?
— Ради чего? — Голос ее дрогнул. — Ради минутного удовольствия?
После долгого молчания Николас ответил:
— А что в этом плохого?
Аврора закрыла глаза и едва не издала стон. Она чувствовала его теплое дыхание на щеке, его ладонь на груди.
— Ты, Николас, — задыхаясь, проговорила она, — несешь в себе зло. Ты был бы последним мужчиной, которого я по собственной воле выбрала бы в любовники. Ведь это мука быть привязанной к человеку, готовому рисковать ради самого риска. С меня довольно смертей. Сначала мать, потом Джеффри… Я не хочу больше страдать.
— Зачем же страдать?
— Но ты упрекаешь меня в том, что я не даю волю чувствам. Возможно. Но чувства сначала приносят радость, а потом боль.
— Согласен. Но неужели ты хочешь прожить жизнь без радости, без страсти, без восторга? Зачем тогда вообще жить?
Она молчала, и он прижался губами к ее макушке.
— И у тебя хватит сил влачить столь жалкое существование?
Он взывал ко всему потаенному, запретному, что было в ней. Аврора в отчаянии покачала головой. Она не должна поддаваться этой пагубной страсти, должна бороться с этим безумием. Она и так зашла слишком далеко, позволив Николасу околдовать ее своими чарами.
Надо покончить с этим прямо сейчас, пока не поздно.
— Я не хочу страсти, — с мольбой в голосе произнесла она. — Мне нужен только покой.
— Не верю. Я помню, какая ты в постели. И не позволю тебе забыть нашу первую брачную ночь.
— Николас, прошу тебя, уходи.
В ответ он медленно повернул ее к себе лицом. Он обнимал ее некрепко, лишь слегка касаясь талии, но его взгляд завораживал, манил к себе. Она была беспомощна перед этим взглядом.
— Аврора, — прошептал он, склонив голову. Аврора тихо застонала, упираясь ладонями ему в грудь. Она не хотела его поцелуя… не хотела ласки его теплых губ, не хотела его объятий, не хотела чувствовать мучительной жажды, которую он один мог возбудить в ней.
Поцелуй его стал настойчивее, руки крепче обхватили ее. Она ощущала твердость его тела, его желание, его возбуждение. Слышала, как он прерывисто дышит…
Он хотел ее. И да поможет ей Бог, она хотела его.
В этот момент в коридоре раздались шаги. Аврора отпрянула от Ника и метнулась к двери. На пороге появился Дэнби.
— Лорд Марч уже в постели, миледи. Будут еще приказания?
Аврора с трудом овладела собой.
— Да, Дэнби. Проводи, пожалуйста, мистера Деверилла. Он уходит.
Не решившись взглянуть на Николаса, Аврора выскочила за дверь.
Николас стиснул зубы. Ему стоило немалых усилий не броситься следом за ней. Так что Дэнби появился весьма кстати.
По дороге в отель Николас под мерный стук копыт о булыжную мостовую обдумывал ситуацию. Еще ни одна женщина не возбуждала в нем столь острого желания. Чем же она так привлекает его?
Аврора красива, умна, грациозна, далеко не каждая может похвастать таким восхитительным сочетанием качеств. А главное — он никак не может сломить ее сопротивление.
В то время как ни одна из представительниц слабого пола не в силах перед ним устоять.
Несомненно, она бросила ему вызов, и он не желал отступать. Но дело было не только в его упрямом характере. Рядом с ней он сходил с ума от желания.
С каждым днем его чувства к ней становились все глубже. Он хотел ее не на ночь, не на две — он хотел сделать ее своей… навсегда.
Николас понимал, что играет с огнем, но жаждал обжечься.
Друзья не поверили бы, что Николас не может справиться с женщиной, и не просто женщиной, а собственной женой. Однако сдаваться он не собирался. И намерения теперь у него были самые серьезные.
