— Пишу.
— А как она узнает, когда надо мыть и когда не надо? — задал самый нужный вопрос младший.
— Ах ты, моя лапочка, зришь в корень, — похвалила малыша мама.
— Она будет мыть всё, что поставили в раковину, — заявил Иржи.
— А отсутствие жира или скрип чистоты будут маркером для прекращения деятельности, — внесла предложение Злата.
— Это сложно, — задумался единственный специалист в магии.
— Я попробую создать образ, — предложила мама.
— Он должен быть очень точным, — строго предупредил Иржи.
— Я постараюсь, — вздохнула она.
— Приступим!
— Как уже?
— Мам, повторяй за мной и вкладывай силу.
Иржи прочёл несколько простых формул, Каджи кивал, подтверждая, что всё верно. Память у малыша была феноменальная. Злата повторяла и вливала силу. Губка лежала на столе и то пыталась двигаться вверх-вниз, то совершала круговые движения. Это вселяло надежду на успех.
— Мам, давай вводи в неё образ, — руководил Иржи.
— Сейчас, это непросто, — пробормотала Злата, — надо же представить, как она намылится с разных бочков, до пены, можно даже до пузыриков.
Каджи хихикнул, вспомнив, как вчера они надували мыльные пузыри. Сначала возились с ними в доме, а потом, выскочили на улицу и выдували их на морозе. Один опустился на голову Иржи и замёрзший долго продержался в качестве его шляпы.
Злата старалась не отвлекаться и правильно воображать живую, рабочую губку. Вот она мылится, пенится, шуршит по посуде, пролезает в самые труднодоступные уголки вилок, протискивается, ворчит, но доводит всё до совершенства. Залетает внутрь стаканов и прокручивается внутри, как матёрая танцовщица, вылезает и удовлетворённо вздыхает.
Злата тоже вздохнула — и ребята ей подали воды, видя, как она сосредоточена.
— Только не отвлекай маму! — шепчет Иржи младшему.
«Ваша мама сама себя отвлечёт», — расстроено подумала Злата, чувствуя, что привносит лишние детали в образ губки.
Но она сосредоточилась и, продолжая понемногу вливать энергию, стала додумывать. Вот губке надо ополоснуться, она впрыгивает в таз с чистой водой, вот снова мылится… нет, всё это не годится, нужна чистая проточная вода, а то ерунда получается.
Губка столько им пены намылит, что не пройти — не проехать. Оставив этот сомнительный момент на потом, Злата стала расставлять акценты на проверке чистоты. Скрипеть, блестеть… Нет, дурацкая идея! С водой проблемы, а ещё кто будет доставать чистое из раковины? Она прекратила вливать силу и только открыла рот сказать, что идея была непродуманной, как губка зашевелилась и бросилась бежать.
Вся семья сорвалась за ней, но губка ловкими прыжками, носилась вверх, делала круг, прыгала вниз, заставляла детей и Злату стукаться об углы и снова увиливала ото всех.
— Всё, больше не могу, — устало упав на диван, выдохнула девушка, — это какой-то беговой монстр. И в этот раз я не ощущаю себя виноватой! Я ни о чём таком не думала, когда колдовала.
— Мам, а может она просто маленькая? — предположил малыш Каджи.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, когда я был маленьким, то многого не понимал.
Злата улыбнулась. В дороге младшему сыну исполнилось три года, и он перестал считать себя малышом.
— Думаешь, нам стоит заняться воспитанием и обучением нашей посудомоечной губки?
Каджи пожал плечами, показывая, что вообще-то его всё устраивает. Бегающая по дому жёлтенькая мягкая вещь — это очень весело и он, сняв с кухонного крючка дуршлаг, бросился играть в ловлю бабочек. Иржи с сочувствием посмотрел на маму, но не смог удержаться и присоединился к брату. Оказалось, бегать за губкой ради дела и просто ловить её будто она бабочка, совершенно разные вещи! Набегались так, что уснули до ужина и проспали до утра.
Глава 13
Столица. Генерал Больдо.
Имрус добрался до своего имения глубокой ночью. Перепугав ночующую в доме кухарку, он поднялся наверх и, присев на кровать, чтобы осмыслить последние события, не заметил, как уснул. Утром болели ступни, зажатые в сапогах, ремень неудобно впился в тело и оставил багровый синяк, но всё это было только досадной случайностью, из-за которой он вынужден сидеть и теряя время, разминать онемевшие ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вчера генерал переговорил с дознавателем, и среди прочего узнал у него, что Барути не подал жалобу за своё избиение. Это означало только одно: он намерен мстить и уже использует имеющийся у него на руках козырь с договором на крови. Прошлое покушение было всего лишь забавой, выражением своей неприязни и попыткой быть на слуху у кормящейся сплетнями аристократии, теперь же всё иначе.
Общество! Незримый руководитель. Имрус ненавидел светское общество, в котором существовали показные дуэли чести, процветали правила наидостойнейшего поведения — и в тоже время вызревали заговоры, творились подлости, оговоры, доносы, вершилась жесточайшая родовая месть.
Пока он проводил время на границе, присоединял новые земли к королевству или отстаивал старые, в нём жила вера в то, что аристократия — оплот короля, причём во всех смыслах. Люди везде разные, разумно полагал он, неся службу рядом с другими лэрами. Есть достойные и не очень, но стоило сблизиться с благородным обществом плотнее, стать от него более зависимым, как иллюзии таяли год от года.
И всё же, несмотря на все недостатки, все лэры были магами и это, несомненно, сила королевства, с которой приходилось считаться даже королю.
Но сейчас Имрус задумался о том, насколько изворотливо будет действовать Барути. Талейта заключила с ним договор, исходя из своих капризов, теша низменные желания поглотителя, но теперь всё изменилось, и договор крови приобрёл совершенно новое значения и смысл.
Генерал не сомневается в том, что убьёт Барути, но надо это сделать максимально в духе общества. Дуэль в данном случае не подойдёт. Договор на крови заключается всегда добровольно, и бесчестно вмешиваться в него. Делать из поглотителя новую жертву на своём счету — крайне неблагоприятный вариант.
К наёмникам душа не лежит, да и сплетни пойдут, а там общество и до кровного договора доберётся. Обычно такие опасные соглашения заключают ради высоких целей (спасение жизни, рода), и плата за них высока с двух сторон. Слишком большой искус вмешаться третьей стороне, чтобы после оказанной помощи убить того, кто ожидает вознаграждение за оказанную услугу. Ни Талейта, ни Барути не вписываются в эту категорию, но этого никому не объяснишь, а лишь заслужишь полный и безоговорочный позор, длящийся веками. Осуждать и ненавидеть лэры умеют очень хорошо!
Невыносимо хочется самому вытрясти гада из его шкуры, но самостоятельно подкараулить на дороге своего врага он не может. Это убийство, и последствия Имрус просчитал ещё вчера. Помимо позора — ещё и тюрьма. Остаётся единственный вариант, когда поглотитель заявится на его территорию и даст повод или будет находиться рядом с Талейтой-Златой и угрожать ей. В этом случае генерал в почти своём праве. Почти!
«Самонадеянная идиотка! Как она могла заключить такой позорный договор, ещё и кровный!» — вырвался упрёк, но тут же сам себе ответил: «Она знала, что не ей расплачиваться! Вся в папочку!»
Он оглядывался назад, на прожитые года, на своё отношение к жене — и становилось тошно от своей глупости. Ему Талейта казалась мучительно прекрасной, даже когда демонстрировала своё ледяное небрежение. Гордая, честная, благородная… Сейчас он ненавидит её. Волна гнева застилает разум при воспоминании о её губительной красоте, хочется уродовать, чтобы больше никого не вводил в заблуждение её вид, манеры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Лэр Больдо, там к вам пришли, — крикнула снизу кухарка, смущаясь вошедших гостей. В её обязанности не входит открывать двери, но в доме больше никого нет.
Имрус, ругаясь на ещё покалывающую ногу, натянул на неё сапог и, чуть прихрамывая, спустился вниз. Вчера он настаивал на том, чтобы ему пораньше прислали лэров с даром поиска, а сам оказался ещё в постели.
