Даже мысленно язвить не получалось.
Слишком спокойно мне было рядом с ним.
Даже мысль о том, что мать мне не мать, казалась чем-то не таким значимым, каким мне виделось это с утра.
Подумаешь…
В конце концов, в нашей ситуации, это многое объясняет. Вот только…
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Андрей, каким-то образом поняв, что я проснулась.
— Как человек, не знающий своих корней, — безразлично ответила я, начиная ему объяснять: — Кажется я не родная…
— Я знаю, — не дал Андрей мне договорить.
— Откуда? — меня настолько поразили его слова, что я даже развернулась к нему лицом.
И почему-то рассмеялась, стоило услышать пояснения.
Надо же, а Виталий Петрович не шутил, когда угрожал собрать на меня весь имеющийся компромат. Нарыть, так сказать, всю подноготную…
Нарыл, ничего не скажешь!
— Лин, — Андрей ощутимо напрягся от моего тихого смеха. — Ты…
— Всё нормально, — заверила я его. — Нужно было брать деньги за Пашу, когда он предлагал… Андрей, — перестав улыбаться, я попросила: — Я могу увидеть эти бумаги?
— Прямо сейчас?
— Нет, — ответила, тут же начиная себе противоречить. — То есть, да. Сейчас. Всё лучше, чем лежать здесь. И… руки убери.
— Я тебя и не держу, — улыбнулся он, и был прав.
Когда я развернулась, руку он убрал. Одну. Вторая было подо мной, но встать мне не мешала.
— Лин…
— Не надо, — не дала я ему ничего произнести. — Это…
— Ничего не значит, — усмехнулся он, в одно движение наваливаясь на меня. — Я помню.
— Андрей…
— Что касается этих бумаг, — начал он говорить деловым тоном, который никак не сочетался сейчас с позой, в которой мы находились. — Не думаю, что ты найдёшь там что-то интересное, кроме незнакомых имён. Если ты хочешь услышать факты, и, если готова к ним, я могу рассказать.
Я лишь кивнула, пытаясь чуть отползти в сторону, устраиваясь поудобнее. Хотя… себе ведь можно признаться. Мне и так было хорошо.
Здесь. В темноте. С Андреем.
Но это ничего не значило.
Просто сейчас он стал моим ориентиром. Своеобразным якорем, что давал мне чувство защищённости. Уверенность, что я не одна в этом мире.
Наверное, именно поэтому его краткий рассказ про то, что папа женился на моей матери (настоящей матери), когда у неё уже была я – я восприняла спокойно.
Имя её мне ничего не дало.
Имя настоящего отца Андрей не знал. В моём свидетельстве о рождении изначально стоял прочерк. А потом там появилось известное мне имя. Тот, кого я называла отцом, удочерил меня. А после смерти мамы не бросил. Бросил чуть позже, когда умер, но…
— Спасибо, что рассказал, — поблагодарила я Андрея, едва заметно усмехнувшись, поймав себя на том, что пока он говорил, я задумчиво водила пальцем по его рубашке.
Старый, до боли привычный жест.
Это заметил и сам Андрей.
И с этим срочно пора было заканчивать.
— Ты тяжелый. Может…
— Может помолчишь минуту? — выдохнул он мне в губы, после чего невесомо поцеловал. — Кто из нас двоих тяжёлый – вопрос спорный.
— Андрей, — попыталась я произнести строго, но голос дрожал.
— Это ничего не значит, — с иронией произнёс он, вызвав у меня усмешку.
— Ты ведь сам понимаешь…
— Конечно. Я вообще жутко понимающий, — ответил он, начиная углублять поцелуй.
И мне бы отстраниться, оттолкнуть его, уперевшись ладонями в грудь…
Странно, что вместо этого мои руки по-хозяйски вцепились в его плечи. Да и изворачиваться я не хотела.
Заметив, что сопротивляться я не планирую, Андрей осторожно провёл рукой по моему бедру, добрался до живота. Осторожно, медленно… словно проверяя границы дозволенного.
А я вдруг поняла, что не хочу останавливаться.
Да, пожалею об этом. И да – глупо повторять, что это ничего не значит.
Но сейчас… сейчас это было мне необходимо.
Почувствовать себя значимой. Любимой. Единственной.
Почувствовать Андрея.
— Долго ещё будешь осторожничать? — хрипло выдохнула я, сильнее впиваясь пальцами в его плечи и закидывая ноги на бёдра.
54
Сладко потянувшись, я перевернулась на другой бок и улыбнулась, чувствуя рядом тёплое тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Андрей…
Впрочем, улыбка резко пропала с моего лица. Знала же, что пожалею. Знала… а всё равно, позволила себе это…
Осторожно приоткрыв глаза, я дала себе минуту, немного полюбоваться спящим рядом мужчиной. Можно было притвориться, что всё хорошо. Прижаться к нему, закрыть глаза, вновь почувствовать тепло и…
И что?
Прошлое мы исправить не сможем. И пусть вчера я дала себе забыть обо всём, сегодня, в начинающей светлеть комнате, всё выглядит иначе.
Потянувшись рукой к щеке Андрея, я с трудом остановила себя от желания прикоснуться пальцами к пробивающейся щетине.
— Дура, — безмолвно выдохнула, отодвигаясь к краю кровати.
Я старалась действовать тихо, но…
Как назло, натягивая джинсы умудрилась выронить мобильный. Хорошо хоть не разбила экран. И хорошо, что от звука встречи телефона и пола не проснулся Андрей.
Спал он действительно крепко, так как шуметь я продолжила.
То споткнулась об ковёр, громко ойкнув. То ударилась мизинцем об ножку кровати, сказав при этом незабвенное «ять».
К тому моменту, когда я выскользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь, я начала подозревать себя в неосознанном саботаже. Словно специально ведь шумела! Игры разума, чтоб их…
Туфли я решила пока не надевать, на цыпочках крадясь мимо закрытых дверей спален, сжимая обувь в руках.
Как вдруг…
— Ничего себе, — одна из комнат резко открылась, являя мне довольного Павлика. — Сбегаешь с места преступления?
— Тихо ты! — цыкнула я, вызвав у него смешок.
— Не, Линка, так сбежать я тебе не дам, — Пашка вышел в коридор и уверенно взял меня под руку. — Кофе?
— Придётся, по всей видимости, — покачала я головой, давая увести меня в сторону лестницы.
Когда я решила уйти по-английски, я как-то не подумала, а куда, собственно, идти.
Домой?
Так нет у меня дома.
В больницу к маме?
Так… и тут всё мимо. Не думаю, что она меня ждёт с распростёртыми объятиями, да и…
— Вот же, — выругалась я, вспомнив про деньги на операцию.
Что бы там ни было, а их я всё равно верну.
— Как ты? — тут же среагировал Паша, открывая дверь на кухню и пропуская меня внутрь первой.
— Как пожёванный псом носок, — честно ответила ему, опускаясь на стул за столом.
— Ну… — протянул Паша, дружески похлопав меня по плечу и двинувшись в сторону кофемашины. — Хоть выспалась. Андрюха запретил заходить к тебе. Не испугалась, когда проснулась?
— Была в ужасе, — ответила я, прочистив горло. — А что ещё Андрей... говорил?
— Да ничего, — Паша задумчиво нажимал на кнопки, делая нам кофе. — Пришёл с тобой на руках, рыкнул, чтоб не шумели. Отнёс наверх, — он обернулся на меня через плечо. — Тебе с молоком?
— Угу, — кивнула я.
— Ага, — Паша прошёл к холодильнику, доставая сливки. — Потом спустился, объяснил, что… — он замолчал, опасливо смотря на меня. — Алин, я…
— Да не стоит, — отмахнулась я. — Я в порядке. Просто вчера… слишком много потрясений за пару дней.
— Если что, мы с Юлькой всегда рядом и…
— Ты и ей уже всё рассказал? — возмутилась я, смотря, как Паша ставит передо мной кружку с горячим кофе.
— Она за тебя переживала не меньше, чем мы с Андреем, — пояснил он. — А ты ни на один её звонок не ответила.
Несколько раз Юлька и правда звонила. И я действительно забыла ей перезвонить. А потом и вовсе…
— Только не надо меня жалеть, Паш, — попросила я, поднося к губам кружку и делая глоток. — Я правда в порядке.
— Да я вижу, — он сел напротив. — Довольная такая, аж зависть берёт. Вот что значит, здоровый крепкий сон…
— Угу, — поддакнула я, снова поднося к губам кружку и молясь, чтобы на щеках не появился румянец.
— Особенно когда рядом любимый мужчина, — закончил фразу Паша, заставив меня поперхнуться. — Ещё скажи, что ничего к нему не чувствуешь.
