много времени и уединения, чтобы смириться с потерей Рика, и поэтому мы со Стивом проводим в резиденции Хасбандов большую часть первых недель, включая выходные. Мы помогаем оградить их дом от внимания журналистов, открываем двери и принимаем бесчисленные соболезнования. Я езжу вместе с Хасбандами, хожу для них по магазинам, вывожу их на мероприятия и провожу время с детьми. Мэтью хочет покататься на картингах, поэтому я беру детей и пытаюсь весело провести с ними время. На случай, если они сыты по горло вниманием и хотят уединиться от окружающих, есть кодовая фраза. Если они упоминают «Тетю Эдну», я понимаю, что пришло время забрать семью и как можно скорее отвезти домой.
Следующие несколько недель – это похороны, проходящие как в тумане, поминальные службы и памятные мероприятия. Слова, которые Джордж Буш-младший произнес по этому случаю, посвященные работе и трагической гибели экипажа, по-видимому, одни из самых мощных за время его президентства: «Мои сограждане, этот день принес нашей стране ужасные новости и большую печаль. Этим утром в 9:00 утра Центр управления полетом в Хьюстоне потерял связь с нашим космическим шаттлом «Колумбия». Некоторое время спустя, с небес над Техасом начали падать обломки. «Колумбия» потеряна; выживших нет… Создатель, который зажигает звезды, знает имена семи душ, которые мы сегодня оплакиваем. Экипаж шаттла «Колумбия» не вернулся на Землю благополучно; но мы можем молиться, чтобы эти души обрели покой…»
В это же время многие другие астронавты, инженеры, специалисты по оказанию первой помощи и широкая общественность прочесывали поля и дороги северного Техаса на предмет поиска останков корабля и экипажа. В конечном итоге были найдены тысячи фрагментов, и началось расследование. Сначала все в NASA были преисполнены горем. Почему это произошло именно сейчас? Открылось безграничное поле для самокопания, чувства общей ответственности и вины. Я подумал, что больше никогда не полечу в космос. У меня есть дети, и я не хочу, чтобы моя семья прошла через это. Я собираюсь, образно говоря, повесить свой скафандр в шкаф: у меня было 4 попадания в мишень без каких-либо серьезных проблем, уже состоялась отличная карьера в космосе, и я не хочу снова испытывать судьбу.
Уже через 2–3 недели после катастрофы, когда национальный траур еще продолжается, усилия по поиску обломков постепенно переходят к отысканию проблем и мер по их исправлению. Люди из отделов управления операциями, инженеры и астронавты, сплотились вместе в большую семью, переживающую кризис, делая все возможное для того, чтобы выполнять свои обязанности и стараясь при этом выяснить, что же произошло. Если удастся найти основную причину, тогда можно будет попытаться разработать стратегию и меры по предотвращению повторения трагедии в будущем. Я начинаю глубоко вникать в происходящее, задавать вопросы. Встречаюсь с коллегами и пытаюсь выяснить, как можно использовать выход в открытый космос для ремонта повреждений, полученных от возможных ударов кусков пенопласта. Позже становится ясно, что один такой кусок, отвалившийся от бака при запуске, действительно повредил обшивку на левом крыле «Колумбии». Образовавшаяся дыра позволила горячим газам проникнуть внутрь, расплавить алюминиевую конструкцию крыла и привести к разрушению челнока.
Как ветеран выходов в открытый космос, пытаюсь определить, имеем ли мы с коллегами потенциальную возможность обслуживать в космосе недоступную и тонкую внешнюю часть системы теплозащиты шаттла? Возможно ли разработать материалы и инструменты для ремонта, а затем обучить других астронавтов выполнять аварийные работы? Конечно, если нам снова дадут возможность летать на шаттле – на данный момент все миссии, включая мою, заморожены.
Сотрудники отдела операций и инженерных разработок, а также нашего офиса астронавтов предлагают грандиозные идеи, и следующий год или два становятся одними из самых творческих периодов моей жизни. Я помогаю разрабатывать и тестировать различные материалы, инструменты и процедуры, чтобы выполнять работу, о которой раньше даже не мечтали в самых смелых фантазиях. Мы изучаем историю космических полетов, в том числе самую первую миссию шаттла, в которую уже тогда для ремонта плитки планировалось взять набор размером с чемодан. Идея заключалась в том, чтобы выходящий в открытый космос астронавт, использую реактивный ранец (к тому времени еще не построенный), вылетел за пределы отсека полезной нагрузки шаттла и мог чинить плитки на днище корабля. Это была довольно примитивная концепция, высказанная на ранней стадии программы, никогда не использовавшаяся, и ее было бы очень трудно осуществить.
Одно из самых серьезных препятствий для разработки процедуры ремонта – то, что нижняя часть шаттла, покрытая тонкими жаростойкими плитками, изначально не предназначена для обслуживания во время выходов в открытый космос. На ней нет никаких поручней и элементов безопасности. Кроме того, поскольку ремонт плитки должен быть точным и соответствующим всем необходимым стандартам[256], его трудно выполнить астронавту в наддутом скафандре с использованием существующего оборудования и инструментов. Допустив ошибку, недолив или переполнив повреждение в плитке ремонтным материалом, можно образовать неровность на поверхности теплозащиты, вызывающую локальную турбулентность при входе челнока в атмосферу, которая приведет к перегреву и фактически усугубит проблему.
Одна из наиболее безумных идей, которую я высказываю, касается использования высокотехнологичных липких прокладок вроде 2-стороннего скотча для крепления картин, позволяющего не сверлить дырки под шурупы в стенах. Выйдя в открытый космос, астронавт должен был прилепиться с помощью такой прокладки на нижнюю поверхность шаттла и работать там достаточно долго, чтобы провести ремонт теплозащиты. Мы разрабатываем специальный «посадочный аппарат», который будет доставляться к месту повреждения с помощью реактивного рюкзака SAFER, который я протестировал в миссии STS-86. Мы оцениваем этот и множество других возможных способов ремонта в Лаборатории нейтральной плавучести (бассейн гидроневесомости, в котором я впервые тренировался, заменен гораздо более вместимым), в полетах на невесомость и в нашей Лаборатории виртуальной реальности. Вместе работать над решением проблемы приятно, хотя при обмене мнениями возникают горячие споры. Все мы хотим внести свой вклад в усилия и принять наилучшее решение. Эмоции порой захлестывают нас, но в конечном итоге все мы гордимся той работой, которую делаем.
В этот раз руководитель отделения внекорабельной деятельности, бывший член моего экипажа в миссии STS-66 Джо Таннер дает один из лучших советов, которые я когда-либо получал. В своеобразных выражениях, которые я здесь перефразирую, он любезно предлагает мне «почаще затыкаться», чтобы у новых людей за столом появилось больше шансов внести свой вклад в мозговой штурм. Из-за моих заслуг и опыта выходов в открытый космос на фоне уверенности и энергии вокруг меня сложился ореол магистра джедаев. От этого мне неловко: я не хотел бы, чтобы этот образ пугал других и не позволял им высказать собственное мнение.
