средств, чтобы покинуть город. Тысячи людей прячутся в приютах, а еще тысячи решают остаться дома, укрывшись на месте. Поэтому, когда обрушиваются дамбы и город затопляет, им действительно некуда идти. Крытый стадион «Нью-Орлеан Супердоум» полон людей и крайне ограничен в ресурсах; в помощи остро нуждаются десятки тысяч людей.
Жители Хьюстона отвечают на вызов, и я решаю участвовать в помощи. Хьюстонский «Астродоум»[262] принимает 25 тысяч человек, отменив все спортивно-развлекательные события до конца года. Я прошу две недели ежегодного отпуска и работаю волонтером в «Астродоуме». Меня окружает людское море: тысячи истощенных и травмированных американцев непрерывным потоком прибывают сюда изо дня в день. Многие из них значительное время провели в зоне затопления, в воде, и страдают от сыпи и кожных инфекций. Другие, с высоким кровяным давлением и диабетом, в течение двух или трех суток провели без лекарств; их я отправляю в местные отделения неотложной помощи для стабилизации состояния. Мы организовали небольшую передвижную медицинскую клинику, через которую прошло множество стариков, нуждающихся в лекарствах, а также детей с астмой и людей со всеми видами травм и болезней, нуждающихся во внимании и помощи.
Всякий раз, когда в нашей клинике случается затишье, зигзагом пробегаю между рядами кроватей под гигантским куполом стадиона. Здесь так много людей, многие все еще в той потрепанной одежде, в которой сбежали из Нового Орлеана. Поражаюсь как выжившим, так и добровольцам. Люди приезжают отовсюду, чтобы передать эвакуированным одежду, еду, игрушки, книги и игры.
В очереди в клинике парень заигрывает с одной из наших медсестер-добровольцев. Это красивая молодая ямайская женщина с сильным акцентом, а он – крепкий и уверенный в себе, почему-то с парой слезинок, вытатуированных под правым глазом. Она закатывает глаза, улыбается и передает мне его историю болезни. Совершенно ясно, что с медсестрой ничего не выгорит, но у него тяжелый случай бронхита, и я могу помочь.
Это довольно странная встреча, состоящая из трепа ни о чем. Слушаю его историю и понимаю, что наши пути, вероятно, никогда бы не пересеклись, если бы не «Катрина». Тем не менее, я рад, что оказался здесь и могу хоть немного помочь. Останавливаюсь на минуту, как громом пораженный, и меня захлестывают эмоции: внезапно чувствую себя частью огромных усилий, делясь тем, что могу, с людьми, которые потеряли свой дом и соседей при таких ужасных обстоятельствах и теперь стоят на пороге неопределенного будущего…
В Хьюстоне я всегда чувствовал себя чужаком – я не вырос здесь, и ничто не роднит меня с местными жителями в этом обширном городе, окруженном кольцами пригородов. Я рос в столь разных местах, что ни одно из них не могу назвать родиной, кочевал по земному шарику, нигде не имея реальной собственности и не пустив корней ни в одном из мест, где жил. Ученые, изучающие поведение, придумали термин для таких, как я, чем значительный период становления прошел вне паспортной культуры их родителей: «дети третьей культуры»[263]. Мы – смесь культур, но я знаю, что многие из нас иногда чувствуют себя «людьми без рода и племени», поскольку привыкли безболезненно рвать отношения при переезде с места на место.
У детей третьей культуры есть свои преимущества: понимание того, как ориентироваться в разных культурах и традициях, и знание того, что существует несколько способов взглянуть на ситуацию или решить проблему. Мы знаем, как собрать по кусочкам паззл из собственного опыта. Мы креативны и способны объединять вокруг себя таких же страстных искателей приключений и заядлых исследователей.
Может поэтому я так люблю лазить по горам и замерзшим водопадам, создавая со своими друзьями прочные, почти семейные связи, остающиеся со мной при переезде с места на место. Именно поэтому мне нравится то, что я испытываю сейчас в Хьюстоне: принявший меня город распахнул объятия для множества людей, нуждающихся в помощи. Впервые чувствую глубокую привязанность к Хьюстону, когда город, мой город, реабилитирует себя и отвечает на призыв о помощи. Горжусь им и, наконец, чувствую принадлежность к нему.
Глава 19
Скотт против вулкана
«Не посылай мне цветы, когда я умру. Если я тебе нравлюсь, отправь их мне, пока я жив»
– Брайан Клаф, британский футбольный тренер.
Ликанкабур, Чили, 2004 год
Словно вынырнув из ниоткуда, неожиданно звонит Грег Ковач. «Эй, а как насчет того, чтобы взобраться на большую гору во имя науки?» Грег – постоянно сыплющий остротами изобретатель, доктор медицины, доктор философии и профессор биоинженерии из Стэнфорда. Типичный бездельник с точки зрения обывателя.
«Это вопрос с подвохом? Разве ты еще не знаешь мой ответ?!» – удивляюсь я. После того, как он сказал «Эй…», все остальное лишнее.
«Прости, это моя ошибка, – говорит Грег. – Не хочешь съездить в Анды, чтобы подняться на Ликанкабур и, возможно, нырнуть в самое высокогорное озеро в мире?»
Ликанкабур – это особенное место: вулкан высотой 19 409 футов (5920 метров) над уровнем моря в Андах на границе между Боливией и Чили. Коническая гора скрывает небольшой 70-метровый изумрудно-зеленый водоем прямо под вершиной. В животе вспорхнули бабочки. «Расскажи подробнее и, пожалуйста, не пытайся отговорить меня».
«Возглавляет экспедицию доктор Натали Каброл из Института поиска внеземного разума SETI[264]. Мы собираем команду научных работников NASA, и нам бы очень хотелось, чтобы ты стал ученым-астронавтом экспедиции».
Я вспоминаю легенду старого путешественника о том, что инки бросили в это озеро золотую статую как подношение богам. Не то чтобы мы будем искать настоящее золото (хотя возможно с точки зрения науки наши находки и есть золото), но в моей голове уже роятся возбуждение и вопросы.
«Возьмите меня, пожалуйста!»
Грег хихикает. Он четко знает мой ответ задолго до того, как прозвучит вопрос, и объясняет, что группа астробиологов будет изучать экстремофильные[265] формы жизни в озерной среде, аналогичной той, которая, вероятно, существовала на Марсе 3,5 миллиарда лет назад. Я должен буду играть роль опытного альпиниста и одного из двух врачей (не говоря уже о том, что буду «знаковым астронавтом», а NASA рассматривает возможность более широкого использования аналогов марсианской и лунной среды для подготовки к будущим пилотируемым полетам).
Очень хочется нырнуть туда, куда никто не рискует нырнуть, да еще и «во имя науки». В пресноводном озере обитает планктон, существующий благодаря слабому теплу, выделяемому геотермальной (читай: вулканической) активностью, еще не совсем затихшей в недрах Ликанкабура. Экспедиция стремится определить, как разнообразные микроскопические организмы, обитающие в озере, адаптировались к низкому содержанию кислорода при малом
